Вот. Гнев, обернувшийся призраком. Поглотивший человеческое существо и вышедший в мир. Чтобы убить. Все началось, по обыкновению, вполне естественно. Как этап скорбных переживаний по умершему. Но там, где в норме последним шагом бывает принятие истины, все закончилось деформацией личности. Человек сошел с пути и все глубже погружался в горе и ярость. А те, в свою очередь, подпитывались чувством вины. Пока все не извратилось. Когда ориентиры были напрочь забыты, нашлась отдушина. Отмщение. Очень утешительно. Долгие годы они грелись в этом огне. Праведная злость выстрелила прямиком вслед за яростью, и превратилась в гнев, породивший месть. И побудила совершить не имеющий оправдания поступок. Что и привело их туда, где они сейчас. В адово жерло зала суда, на слушанье дела об убийстве Кати Эванс. И даже больше того. Гамаш знал это. Истекающий потом прокурор знал это. Гамаш окинул взглядом аудиторию. Он молился, чтобы никто в зале не догадался, что обнаружила полиция в подвале церкви. И что только что сотворил шеф-суперинтендант Гамаш. Он знал, кое-кто слушает очень и очень внимательно, не упускает ни единого его слова. И не устает сообщать, кому надо. * * * - Нужно поговорить, - заявил Бовуар, стоя в дверях офиса штаб-квартиры Сюртэ. - Bon, - проговорила суперинтендант Туссен, поднимаясь ему навстречу. Остальные последовали ее примеру. - Собрание закончено. - Но… - Мы обсудим это позже, Франсуа, - сказала Мадлен, кивнув на свой планшет, и по-товарищески похлопала Франсуа по плечу. - Слово даешь? - спросил он, потом понизил голос: - Мы будем что-то делать? - Даю слово. Она проводила подчиненных до двери, Бовуар отступил в сторону, чтобы пропустить их. - Патрон, - приветствовали они его, проходя мимо, внимательно всматриваясь в его лицо, в надежде понять цель его появления. И почему их босс из-за Бовуара прервала собрание. Все знали, что Жан-Ги Бовуар является заместителем главы Сюртэ. Все так же знали, что он отличный следователь, а не просто адъюнкт шефа-суперинтенданта. Инспектору Бовуару было предложено стать шефом-инспектором, но тот отказался, сказав, что быть просто инспектором для него - в самый раз. Он гордился, что является одним из бойцов. Все агенты и инспекторы Сюртэ, услышав об этом, не просто зауважали его еще сильнее, а стали боготворить. Его начали называть патроном. Хотя Бовуар себя таковым не чувствовал. Эти мужчины и женщины, его коллеги, понятия не имели, что он сделал. А чего сделать не смог. Они шли мимо него, и каждое их «патрон» было для Бовуара подобно удару под дых. - Патрон, - проговорил последний уходящий. Бовуар закрыл за ним дверь. - Заседание перенесли? - поинтересовалась Туссен, взглянув на часы. Не было и четырех. Бовуар промолчал, и она указала ему на кресло. - Как продвигается? Бовуар сел, но снова ничего не ответил. - Все настолько плохо? - спросила она, и вздохнула. В ее вздохе слышалась усталось. - Как он держится? - Он делает то, что должен. Туссен отвела глаза, не желая встречаться взглядом с Бовуаром. Коротко кивнув, она набрала что-то на планшете и развернула экран к Бовуару: - Я получила отчет по той поставке, о которой рассказывала. - Насколько она большая? - Большая. Мой осведомитель говорит, что ее переправляют в Штаты. Восемьдесят килограмм фентанила. - Ясно, - Бовуар почувствовал, как давний ком в животе растет и твердеет. - Там, где ожидалось? - Да, - жестко, почти горько ответила Мадлен. - Именно там, где ожидалось. Мы наблюдали эту чертову штуку. - Ее глаза расширились от гнева. - Да, все в точности, как мы и ожидали. Если не считать неожиданностью то, что мы ничего не делаем. Даже не знаю, кто больше удивлен. Перевозчик, что все так легко удалось, или наш информатор, что в нашем поле зрения оказался настолько огромный груз фентанила. Почти в наших руках. А мы ничего не делаем. Просто, - она скривилась и безнадежно махнула рукой, - смотрим, как она уходит в Штаты. Даже произнося эти слова, она не верила, что все сказанное ею правда. Бовуар смотрел на Туссен спокойным, ничего не выражающим взглядом. Случилось то, чего они так ждали и так боялись. Огромная поставка благополучно пересекла границу, а Сюртэ как-будто ни сном, ни духом. Потому что, знай они об этом, наверняка помешали бы. Если Сюртэ, во главе с новым руководителем, готовило ловушку картелю, просто притворяясь некомпетентным, то подобный шаг насторожит. Никакая полиция не способна игнорировать поставку опиатов такого масштаба. Это была проверка. И Сюртэ, под руководством исполненного благих намерений, но перегоревшего шефа-суперинтенданта Гамаша, эту проверку провалила. Теперь квебекский картель может тащить контейнер с героином прямо по монреальской рю Сэнт-Катрин, а идиоты из Сюртэ так ничего и не заметят. Гамаш, Бовуар, Туссен и остальные из узкого круга посвященных ждали этого дня. Но победителями себя не чувствовали. Событие это никак не праздновали. Все чувствовали себя подавленными. Нет, радости по этому поводу не ощущалось. - Вы отслеживаете ее перемещение? - Non. Шеф-суперинтендант Гамаш отдал приказ не отслеживать, если помнишь? Ей сложно было скрыть отвращение: - Мы просто ушли в сторону. Даже американцев не предупредили. О, я же не сказала тебе главного! Дилеры настолько щедры, что оставили несколько кило по эту сторону границы. Для местного потребления. Эти килограммы мы тоже не отслеживаем. - Merde. Бовуар произвел мысленный подсчет. Гамаш с самого начала санкционировал внутреннее, силами Сюртэ, изыскание, согласно результатам которого - все они теперь четко понимали последствия - из-за каждого килограмм кокаина, попавшего на улицы, умрет шесть человек. Еще больше - от героина. И в разы больше - от фентанила. Ничего не предпринимая, они тем самым убивают сотни людей. Возможно, даже тысячи. Еще больше бомб на Ковентри... - Знаешь, по какому поводу было собрание? - она махнула головой в сторону опустевших сейчас стульев вокруг стола переговоров. - Они не знают о поставке, но им известно, что уже почти год не проводилось ни одного ареста перевозчиков наркотиков. Они раздражены, и я их не виню. К счастью, ты появился до того, как мне пришлось бы придумать для них какое-то разумное объяснение. Но, Жан-Ги, ты должен знать. Пошли слухи. Ты наверное в курсе. - В курсе. - Им хочется верить Гамашу. Доверять ему. Но он эту задачу им не облегчает. Да и не только Гамаш. Все мы - каждый суперинтендант, каждый шеф-инспектор - стоим на пороге бунта. Будет мятеж. Думаешь, это смешно? - спросила она, увидев выражение его лица. - Нет, просто слово навеяло. Представил тебя с повязкой на глазу и попугаем. - Ты спутал его с «пиратами». Это меня кинули в Тихий океан, это мне приходится пить собственную мочу и на ужин закусывать ногтями. - Она продемонстрировала ему свои на самом деле обгрызенные ногти.- В моем подразделении несколько месяцев не производилось никаких значительных арестов. Ни единого. Такое впечатление, что не случалось ни одного серьезного преступления. Большинство моих ребят переведено в охрану общественного порядка… - Это тоже важно. - Согласна. Но не за счет пренебрежения настоящими преступлениями. Это как поручить медикам раздавать витамины и забыть о лечении рака. Мы-то с тобой понимаем, чем сейчас занимаемся. Мы-то с тобой знаем, ради чего это делаем. Но они-то не знают. Для рядовых, со стороны, мы сидим и ковыряемся в задницах. И это мнение тех, кто нас поддерживает. Если бы Гамаш узнал, что думают агенты и инспекторы… Бовуар хохотнул. - Думаешь, он не знает? Конечно, знает. Он отлично знает, что они говоря, и почему. - Жан-Ги склонился к Мадлен и тихо, заставив ее подвинуться ближе, сказал: - Гамаш был достаточно прямолинеен. Он сразу предупредил нас. Мы все вскочили на борт, все обрадовались, воодушевились от одной мысли, что перекроем основную нарко-реку в Квебеке единым мощным ударом. Не просто выиграем мелкую стычку, или даже битву, но целую войну. И он нам сразу сказал, что придется заплатить страшную цену. А теперь, когда ад так близок и настало время платить, ты жалуешься? Туссен поерзала на стуле. - Знаешь, их вера в него не бесконечна. У нас почти не осталось времени. - Их вера или твоя? - Всему есть предел.