Антону руки сковали за спиной. - Ты сделал всю работу за меня, Арман, - Антон мотнул головой в сторону мертвого тела. - Думаешь, что выиграл эту провинцию? Еще посмотрим. - Мне надо было его убить, - сказал Жан-Ги, когда они возвращались в Три Сосны. Гамаш протер глаза от начавшей подсыхать крови. Ничего не ответил. В этот момент он был согласен с Жаном-Ги. Так было бы лучше, гораздо лучше. * * * - Какая жалость, - сказал премьер-министр Квебека, когда Арман закончил свой рассказ, - что этот Антон Буше остался жив. Это замечание, произнесенное так сухо, так обыденно, удивило Гамаша. Удивляло не то, что премьер мог так думать, а то, что озвучил свою мысль. - Есть границы, - ответил Гамаш. - Которые нельзя нарушать. Иначе пути назад не будет. - Например, убийство, - сказал премьер. - Что подводит меня к следующему вопросу. Судья Кориво едва заметно пошевелилась в своем кресле, понимая, что пришла ее очередь. Понимая, о чем он сейчас спросит. - Расскажите мне об убийства мадам Кэтлин Эванс. * * * Этот разговор повторял беседу, состоявшуюся между шефом-суперинтендантом Гамашем и судьей Кориво через несколько дней после операции. Судебное разбирательство, конечно же, было отложено. Морин Кориво вместе с Барри Залмановицем отправилась в апартаменты Гамаша, чтобы обсудить дело и то, что должно произойти после. Когда они постучали в дверь квартиры на втором этаже в монреальском квартале Утрмон, Гамаш открыл дверь лично. - Bonjour, - поздоровался он им. - Спасибо, что приехали. Гамаш повел их в гостиную, визитеры за его спиной переглянулись. Они слышали о серьезном ранении шефа-инспектора Лакост. И читали предварительные отчеты, составленные старшими офицерами. Включая рапорт шефа-суперинтенданта Гамаша. Из слухов, которыми полнились кулуары правительственных зданий, они знали, что и сам Гамаш получил некоторые ранения. Но они не были готовы увидеть лицо, сплошь покрытое кровоподтеками, едва открывающийся глаз. Раны, оставленные ботинками, содравшими плоть с костей. Когда Гамаш открыл им дверь, судья Кориво заглянула ему в глаза, опасаясь, что те стали пустыми и холодными из-за событий, произошедших в деревне, в лесу. Что теплоту вытеснила горечь. А доброту жестокость. И что из них полностью исчезла учтивость. Боль, которую она увидела в его взгляде, новой не была, как не была она и физической. Она всегда присутствовала в глазах Гамаша, как астигматизм, означающий, что тот видит вещи немного не так, как все остальные. Он видел худшее из проявлений человеческой природы. Но видел и лучшее. И Морин Кориво с облегчением поняла, что порядочность никуда не делась. И стала гораздо сильнее боли. Сильнее, чем прежде. - Спасибо за цветы, - Арман указал на жизнерадостный букет в вазе на столике. - Всегда пожалуйста, - ответила судья Кориво. Карточка содержала лишь одно слово. «Merci». Подпись: «Морин Кориво и Джоан Бланшетт». Судья Кориво никогда не обсуждала ни с кем свою личную жизнь, но посчитала необходимым позволить Гамашу узнать о ней хотя бы это. Да и Джоан настаивала. Она осмотрела комнату, в которой оказалась. Это была pied-à-terre* (*второе жилье), как она знала. Их настоящий дом располагался в маленькой деревеньке. Квартира с одной спальней была в классическом стиле утрмонских двухэтажек. Высокие потолки, комната просторная, светлая и приятная, с книгами на полках и столиках. Повсюду разложены «La Presse», «Le Devoir», «The Gazette», но они не создают беспорядка. Обжитая гостиная с уютными креслами и диваном. В мягких теплых тонах. В такой комнате они с Джоан с радостью смогли бы жить. В гостиной находился еще один человек, опиравшийся на трость. - Полагаю, вы знакомы с инспектором Бовуаром, - представил гостя Гамаш, и они обменялись рукопожатиями. - Как себя чувствуете? - обеспокоенно спросил Барри Залмановиц. - Это больше для эффекта, - уверил его Жан-Ги, помахав тростью перед собой. Как - он миллион раз это видел - делала Рут. И мимолетом подумал, что будет, если он назовет Генерального прокурора идиотиной. - Как там шеф-инспектор Лакост? - поинтересовался прокурор. - Мы отправимся в больницу сразу же, как только закончим наш разговор, - ответил Гамаш. - Утром я говорил с ее мужем, и тот сказал, что в ее мозге регистрируют активность. Гости кивнули. Это была хорошая новость, что тут еще скажешь. - Думаю, с моей женой вы не встречались? - спросил Гамаш, когда из кухни с подносом с прохладительными напитками вышла Рейн-Мари. Забрав у нее поднос, он представил жену судье Кориво. - А со мной вы уже встречались, конечно, - проговорил месье Залмановиц. - Я допрашивал вас, как одну из свидетелей. Именно вы обнаружили тело Кати Эванс. - Oui, - подтвердила Рей-Мари. - Не будете возражать, если я присоединюсь к вашей компании? - Конечно нет, - уверила ее судья Кориво, все время обдумывавшая - стоит ли, на самом деле, возражать, и нужно ли пригласить судебного секретаря, чтобы застенографировать всю беседу. Хотя, уже слишком поздно. В общем водовороте необычных событий данное отступление от нормы простительно, его вообще можно игнорировать. Судья Кориво повернулась к шефу-суперинтенданту Гамашу и генеральному прокурору Залмановицу. - Эту встречу я назначила вам два дня назад, в моем офисе. Но, естественно, было бы глупо не понимать, что за это время многое изменилось. Однако есть неизменные вещи. Под судом по-прежнему женщина, обвиняемая в убийстве Кати Эванс. Мне нужно знать, на самом ли деле вы считаете ее виновной, или это часть долгосрочной и детально проработанной схемы. Она переводила взгляд с одного на другого, потом остановила его на Гамаше. Архитектору. Лидеру, приведшему их всех к нынешнему положению вещей. - Расскажите мне, - попросила судья Кориво, - об убийстве Кати Эванс. - Все началось, - начал Гамаш, - как и большинство других убийств. Давным давно. Хотя и недалеко отсюда. - Он взглянул в окно. - В нескольких кварталах отсюда. В университете Монреаля. Когда один из студентов покончил с жизнью. Он был под дозой, не в себе от наркотиков, поставляемых ему студентом-политологом, третьекурсником. Антоном Буше. Судье Кориво было хорошо знакомо это имя. В досудебных отчетах фигурировал некий Антон Буше, мойщик посуды в бистро. А в тех отчетах, которые она только что прочитала, Антон буше значился главарем квебекского синдиката. - Его дядя Морис Буше, - заявила Кориво, показывая, что она проделала подготовительные изыскания. - Он был главарем «Ангелов Ада» у нас, в Монреале. Сейчас сидит за убийство и торговлю наркотиками. - Верно, - кивнул Бовуар. - Когда его статус подрос, племянник занял это место. Он делал то, что было не по силам Мамаше Буше. Бовуар использовал прозвище старшего Буше. Данное тому, по-видимому, потому что он по-матерински опекал членов своей банды. Но это никак не препятствовало ему резать чужих детей. - Антон - шустрый малый, - продолжал Жан-Ги. - Он назван в честь лучшего друга дяди, Антонио Руиса, который ввел его в объединение из трех картелей. Антон мог воочию видеть, куда движется организованная преступность. - И куда же? - спросила Кориво. - К той черте, за которой становится крупнее, богаче и мощнее, чем все, ранее известное, - ответил Гамаш. - Катализатором стали опиаты. - Например, фентанил, - вклинился Залмановиц. - Я о нем знаю все. У моей дочери зависимость. Мы отправили ее на принудительное лечение, но… - Он горько махнул рукой. - И это не родительская чрезмерная реакция на веселящий наркотик, - продолжил он. - Кое-что другое. Этот наркотик жесток. Он их меняет. Он изменил ее. И это ей еще посчастливилось. Она осталась в живых. - Фентанил одним из первых стал распространяться на улицах, - продолжил Гамаш. - Но были и другие. Теперь их синтезируют и ввозят быстрее, чем мы сможем отреагировать. Мы даже не успеваем вносить их в списки запрещенных препаратов. Чуть подправь формулу - и она читается уже по-другому, а препарат больше не в списке запрещенных. Пока мы поймем, что к чему. - Прореха в законе, - согласилась судья. - Химические соединения должны быть четко описаны. Даже легкое изменение означает, что мы ничего не сможем поделать и должны отпустить торговца. - Это Черная Смерть наших дней, - заключил Залмановиц. - А синдикаты - ее чумные крысы. - Антон Буше все это понимал, - проговорил Гамаш. - И действовал быстро и грубо, чтобы взять контроль в свои руки. - Преступник нового сорта, - сказала Кориво. - Работает с новым поколением наркотиков. - Oui, - согласился Гамаш. - Кати Эванс была частью картеля? - спросила Кориво. - Non. Единственная ее вина в том, что она училась вместе с парнем, убившим себя. Несколько месяцев они были любовниками, потом порвали. Его звали Эдуар Валькур. Он был братом Жаклин. - Помню его имя из предварительных отчетов.