- Мадам Эванс, ее муж Патрик, а так же Матео Биссонетт и Лея Ру были друзьями Эдуара. Одногруппниками, - объяснил Бовуар. - Лея и Матео присутствовали на той вечеринке, когда он спрыгнул с крыши. Морин Кориво промолчала, а вот Барри Залмановиц уставился на свои руки. Это был его кошмар. Что, если они не спасли свою дочь вовремя? Что, если они вообще ее не спасли? Если этот химикат сильнее, что даже отец не сможет ничего сделать? - Антон был их поставщиком, но допустил ошибку, - продолжил Бовуар. - Крупную ошибку. Он решил сам попробовать наркоту. Он подсел на нее, и, как большинство наркоманов, стал небрежен. Когда Эдуар убил себя, и начали задавать вопросы, Антон пустился в бега. В конце концов попал в лечебницу. Там он излечился, но там же познакомился с группой людей. Некоторые из них жаждали начать все с чистого листа, а другие - наоборот. Эти и стали подручными Антону. У них, как и у него самого было преимущество - они теперь были чистыми. И не понаслышке знали, на что способны наркотики. - Это было несколько лет назад, - сказал Гамаш. - Наркотики становились сильнее, безжалостнее, а с ними вместе и картели. - Так и как мадам Эванс с этим связана? - уточнила судья Кориво. - Ну, знала она Эдуара, учась в университете, и, по-видимому, знала Антона Буше. - Именно, - подтвердил Гамаш. - Все они его знали. Он всего на два года старше их. И все они покупали у него наркотики. Чаще траву, реже кокаин. Никакой синтетики. Только Эдуар покупал ее. - Вы хотите сказать, что мадам Эванс убили из-за чего-то, произошедшего так давно? - Да, - сказал Гамаш. - Большинство убийств просты. Мотивы очевидны, хотя очень часто трудно понять, что они стары как мир. Кати Эванс была убита из-за случившегося в университете. Тот долг не был уплачен. И вот тут появляется кобрадор. У Жаклин, сестры Эдуара, возникла идея, но воплотили эту идею ее друзья. - Они по очереди становились Совестью, - сказал Бовуар. - Стоя на деревенском лугу, обличали Антона. На этом бы все и закончилось. Они бы постояли там пару-тройку дней, испугали бы до чертиков мойщика посуды, и отправились бы по домам. - Что же пошло не так? - спросила Морин Кориво. Ей нужны были подробности, не только потому, что это было ее дело, но и потому, что от этого зависела ее карьера. Этим утром ей позвонили, пригласив на следующей неделе в офис премьер-министра. И не затем, как она догадывалась, чтобы поблагодарить за ее роль в «этом деле». Перед аудиенцией ей необходимо знать, в чем же заключалось «это дело». - Погодите, - вдруг сказала она. - Дайте угадать. Они не догадывались, что Антон там совсем не для того, чтобы мыть посуду. А он был в Трех Соснах для наблюдения за передвижением наркотиков. - Они понятия не имели, с кем имеют дело, - подтвердил Залмановиц. - Они думали лишь о самоубийстве своего товарища. Ни о чем больше, - сказал Гамаш. - Частный детектив, нанятый семьей, долго искал след, и наконец, обнаружил его ведущим в дом Антонио Руиса. - И этот Руис тоже вовлечен в организованную преступность? - уточнила судья Кориво. - В Европе. Он обосновался в Испании, - подтвердил Гамаш. - Хотя обвинение ему предъявить трудно. - Еще одно дело для кобрадора, - проговорил Залмановиц. - Сделаю вид, что не слышала, - сказала судья Кориво. - А детектив не выяснил, что Антон - родственник Мамаши Буше? Как-то не верится, что такое можно пропустить. - Это распространенная фамилия, - заметил Гамаш. - Да и записи по их делу были намеренно скрыты. Нам известно про коррупцию в Сюртэ. Должностные лица всех уровней и рангов в полиции и правительстве были скомпрометированы. Имелась причина, по которой мы не могли справиться с организованной преступностью. - Они организованы лучше, - сказал Бовуар. Кориво улыбнулась, потом снова стала серьезной. - Откуда вы знали, что я не куплена? - Мы не знали. Если честно, мы придерживались версии, что куплены все. Они уставились друг на друга, глаза судьи смотрели теперь не так любезно. - А прокурор? - спросила она, повернувшись к месье Залмановицу. - Наше расследование показало, что офис Генерального прокурора может быть скомпрометирован, - ответил Гамаш. Залмановиц повернулся к Гамашу. - Ты меня проверял? - Конечно, проверял. Я должен был убедиться, прежде чем приблизиться к тебе. Вот они и подошли к главному, поняла Кориво. К самому сердцу проблемы. - И как же это, - она жестом указала на обоих мужчин, - случилось? - Мне нужна была помощь, - стал объяснять Гамаш. - Поэтому я попросил Генерального прокурора о встрече. - В Галифаксе, - добавил Залмановиц. Чтобы удивить Морин Кориво, требовалось немало. Но это сообщение ее удивило. - В Новой Шотландии? - Да. Мы прилетели туда по отдельности и встретились в одной из пивнушек на набережной, - сказал Залмановиц. - Хотя пирог из лимонных меренг у них отменный. - Серьезно? - удивилась Кориво. - Это то, что вам запомнилось? - Он был очень хорош, - мягко улыбнулся прокурор в ответ на ее досаду. - Мне месье Гамаш никогда не нравился. Не в профессиональном смысле. В личном. - И это чувство взаимно, - поддержал прокурора Гамаш. - Я считал его напыщенным трусом… - А я думал, что он высокомерный говнюк. Désolé, - извинился прокурор перед мадам Гамаш. - Но вам обоим понравился пирог, - отметила та. - На самом деле, это было первое, в чем вы были единодушны, - сказал Гамаш с улыбкой, от которой трещинка на губе снова грозила разойтись. - Я изложил ему свои мысли, и то, что необходимо сделать, и что конкретно требуется от него лично. - И чего он от вас хотел? - спросила судья у прокурора. - Полагаю, вы знаете, - сказал Залмановиц. - А я полагаю, вы знаете, что я должна услышать это от вас. - Он попросил меня придержать важные доказательства, которые могут поставить под угрозу их расследование в картеле. Ему требовалось время и что-то, отвлекающее общее внимание. Ему нужно было, чтобы Антон Буше верил в свою неограниченную свободу и непогрешимость перед следствием, и что Сюртэ под руководством Гамаша совершенно несведущи в ситуации. Барри Залмановиц откинулся в кресле, сложил руки на подлокотники, как памятник Линкольну в мемориале: - И я согласился. Вот оно. Но не в пример Аврааму Линкольну, прокурор сейчас совершал самоубийство. И не предусматривалось никаких памятников, символизирующих эту жертву. Барри Залмановиц знал - то, что он сделал, имеет четкое определение, и вероятнее всего, он сам бы упрятал себя за решетку. Определенно, он разрушил свою карьеру. Причинил боль семье. Но его действия помогли расправиться с картелем. В итоге, они сломали хребет наркоторговцам. Пришлось провести зачистку, но война с наркотиками была выиграна. Если он, его карьера и его честное имя пострадали… что же, люди иногда жертвуют большим. Зато сволочи, продававшие наркоту его дочери, не искалечат больше ничьей молодости. Сидящий напротив Гамаш кивнул, затем сделал нечто, сбившее Залмановица с толку. Он посмотрел на свои руки, тоже покрытые синяками. Следами на опухших костяшках, оставленными подошвой ботинка. Гамаш вздохнул. Потом поднял глаза на Залмановица и произнес: - Désolé. В наступившей тишине прокурор ощутил, как его щеки покалывает, заливая румянцем, затем кровь отливает от них, и румянец сменяет бледность. - За что? - тихо спросил он. - Я не все тебе рассказал. Барри Залмановиц превратился в камень. - Что? - Антон Буше не убивал Кати Эванс. Залмановиц судорожно схватился за подлокотники кресла. - Что ты сейчас сказал? - Я тебе солгал. Я прошу прощения. - Повтори-ка еще раз. - На скамье подсудимых правильный человек. Кати Эванс убила Жаклин. Разум Залмановица одновременно застыл и вскипел. Как автомобиль, прикованный к стене. Колеса прокручивались.