– Арман. Но он продолжал стоять с вытянутой рукой. Глядя на дорожника, который не сводил глаз с кобрадора. Наконец мужчина медленно опустил кочергу, и Гамаш отобрал ее у него. – Если что-то случится, сами будете отвечать! – прокричал кто-то в толпе. Однако люди уже вернулись в нормальное состояние и стали расходиться, хотя и недовольные, неудовлетворенные. – Постойте, – сказал Гамаш, подхватив под руку собравшегося уходить главного бузотера. – Как вас зовут? – Поль Маршан. – Ну, месье Маршан, – Гамаш похлопал его по карманам в поисках другого оружия и увидел машину Квебекской полиции, спускающуюся с холма, – у вас неприятности. Он вытащил из кармана Маршана маленький кошелек. В нем лежали две таблетки. Гамаш узнал их. – Откуда это у вас? – Он приподнял кошелек на ладони. – Это лекарство. – Это фентанил. – Верно. От боли. Агенты полиции остановили машину и теперь быстро шли по лугу. К кобрадору. – Сюда, – позвал их Гамаш. – Вот из-за кого вас вызвали. – Минутку, сэр, – сказал агент, едва взглянув на дорожника в вымокшей под дождем рубашке. Тут было так много людей со странным поведением, что агенты полиции даже не знали, с кого начать. А потому направились к человеку в мантии и маске. – Нет, я говорю, сюда, – властно произнес Гамаш. Уже почти совсем стемнело, и агенты повернулись, чтобы приглядеться к тому, кто с ними говорил. Они подошли ближе, и недовольство на их лицах сменилось удивлением. – Черт, – пробормотал один из них. – Извините, patron, – сказал агент постарше и отдал честь. – Я не знал, что это вы. – Конечно, откуда вы могли знать? – Гамаш объяснил им ситуацию. – Задержите его на ночь. Наблюдайте за ним. Я не знаю, принимал ли он эти таблетки. – Он передал им кошелек. – Отправьте их в лабораторию. Гамаш проводил взглядом агентов, уводящих Маршана. Что-то выбило этого человека из колеи, и Гамаш подумал, что днем таблеток в кошельке, вероятно, было больше. Рут, которой отдали Розу, повернулась к кобрадору и прошептала: – Ты можешь уже наконец оставить меня в покое? Но, шагая к дому Гамаша вместе с остальными, она знала: не оставит. Перед уходом Арман, дрожащий от холода, подошел к кобрадору и заговорил с ним. * * * – Что ты ему сказал? – спросила Рейн-Мари, когда Гамаш вернулся в тепло. – Я сказал, что я знаю: он кобрадор, совесть. Я спросил, к кому он пришел. – И что он ответил? – Ничего. – Тихая и спокойная совесть, – пробормотала она. – Еще я попросил его покинуть Три Сосны. Сказал, что он зашел достаточно далеко. Слишком далеко. Те, кто пришел на луг, они хорошие люди, но они испуганы. А страх может даже хороших людей заставить совершать ужасные вещи. Я спросил, хочет ли он, чтобы это было на его совести. – Он не уйдет, – сказала Рейн-Мари. – Non, – согласился с ней муж. – Он еще не закончил. Гамаш посмотрел в окно. В темноте кобрадор походил на еще одну сосну. Четвертое дерево. Он становился частью их жизни, чуть ли не традицией, которая норовила пустить глубокие корни в их маленьком сообществе. Гамаш проследил за направлением взгляда кобрадора. Его глаз, которые не моргнули, даже когда ему угрожала опасность. А может, и смерть. Там, за сводчатым окном, стоял человек – один из немногих, кто не вышел на луг. Ни чтобы защитить кобрадора, ни чтобы угрожать ему. Потом Жаклин развернулась и снова взялась за свое тесто. Глава десятая – Вы попросили его покинуть деревню. Вероятно, вы предполагали, как будут развиваться события, – сказал прокурор. – Тут уже речь шла об угрозе жизни. – Маршан пребывал в ярости, был спровоцирован, – ответил старший суперинтендант Гамаш. – В подобном состоянии люди говорят то, чего на самом деле не думают. – И совершают поступки, о которых впоследствии жалеют, – заметил прокурор. – Когда они рассержены. Однако поступок уже совершен, и изменить ничего нельзя. Убийство может быть совершено непредумышленно или по неосторожности, но в любом случае человека уже не вернуть. Наверняка ваш опыт работы в отделе по расследованию убийств научил вас этому. – Научил, – признал Гамаш. – И все же вы бездействовали. Если не в тот момент, то когда? Чего вы ждали? Гамаш посмотрел на прокурора, потом на людей, набившихся в душный зал заседаний. Он знал, как все это звучит, какие эмоции это вызвало бы у него. Но он ничего не мог сделать, не нарушая закон. Ничего, что принесло бы результат. События того ноябрьского вечера ясно показали: кобрадор твердо намерен добиться своего. Старший суперинтендант Гамаш сомневался, что идея о нападении на кобрадора принадлежит Маршану. Поль Маршан недавно появился в деревне и до этого времени ни в чем противозаконном замечен не был. Казалось, кто-то его надоумил. Посоветовал прямо или косвенно пригрозить кобрадору. Гамаш сомневался, что цель состояла в убийстве Совести. Скорее хотели напугать, отвадить кобрадора от деревни. В конце концов, кто не убежит, увидев перед собой психа с кочергой в руке? Несмотря на бытующее мнение, мертвецы не молчат. Они рассказывают самые разные истории. Если бы кобрадора убили, им пришлось бы снять с него маску и выяснить, кто он такой. И возможно, они поняли бы, почему он здесь оказался. Но если бы кобрадор убежал, то никто так бы и не узнал, кто он и почему объявился в Трех Соснах. И к кому приходил. Впрочем, «почему» начало уже проясняться для Гамаша. Подсказкой послужила крохотная пластиковая упаковка. Чума. Однако план не удался. Совесть не уступила. Даже не моргнула. Готова была рисковать жизнью ради своего дела. Совесть знала что-то о ком-то из жителей деревни. И у этого кого-то начали сдавать нервы. Но ни о чем таком в суде не говорилось. Прокурор не спрашивал, а Гамаш не делился этими сведениями. – Месье Залмановиц, – сказала судья, и прокурор подошел к ней. – Месье Гамаш не подсудимый. Имейте это в виду, задавая вопросы. – Хорошо, ваша честь. Но, судя по действиям прокурора, ему хотелось превратить Гамаша в еще одного обвиняемого, а не в свидетеля обвинения. За спиной у Залмановица репортеры с бешеной скоростью делали записи.