– Тогда почему она могла там оказаться? – спросил он, повторяя вопрос Лакост. Леа отрицательно покачала головой: – Может, захотела немного посидеть в тишине. Может, стало холодно и она зашла погреться. Откровенно говоря, не знаю. Гамаш отметил, что Изабель не сказала ни о месте, где нашли Кэти, ни о костюме кобрадора, в котором ее нашли. В высшей степени символическом костюме. Этот костюм говорил о грехе. О долге. О бессовестности и о плате. Он говорил о мести и стыде. Он был обвинением. И его надели на мертвую женщину. Не по ошибке, а с целью. Намеренно. Да, подумал Гамаш, связь между мадам Эванс и кобрадором существует. Вопрос состоял в том, знали ли ее друзья, что это за связь. – Это я виновата, – сказала Леа. – Если бы я не защитила его вчера вечером, может, он испугался бы и убежал. Или его побили бы. Но по крайней мере, Кэти осталась бы жива. – Она посмотрела на Гамаша. – И вы тоже виноваты. Могли бы сделать что-нибудь. А вы только говорили с ним. Все повторяли, мол, он не делает ничего противозаконного. Вот теперь сделал. Если бы вы вмешались, она бы осталась жива. Гамаш ничего не сказал – говорить было нечего. Он уже много раз объяснял соседям, что ничего не может сделать. Хотя теперь, после случившегося, он знал, что мыслями будет возвращаться к этому снова и снова. Спрашивать себя, действительно ли не мог. На самом деле ярость Леа была направлена на того, кто взял биту и убил ее подругу. Просто Гамаш подвернулся под руку. Поэтому он позволил ей выпустить пар. Не сдавая позиций. Не защищаясь. И когда она закончила, он не сказал ни слова. Дав волю гневу, Леа Ру расплакалась. – О черт, – выдохнула она, пытаясь взять себя в руки, словно слезы по мертвой подруге были чем-то постыдным. – Что же мы сделали? – Вы не сделали ничего плохого, – ответила Лакост. – Как и старший суперинтендант Гамаш. Виноват тот, кто ее убил. Леа взяла салфетку, предложенную ей Лакост, поблагодарила, отерла лицо и высморкалась. Но плакать не перестала. Хотя слезы были уже не такими горькими. В них было больше печали. Меньше гнева. – Не думаете же вы в самом деле, что кобрадор пришел за Кэти, – сказала Леа. – У вас есть другая версия? – спросила Лакост. – Нет, – признала Леа. – Может, кобрадор и сделал это, но не преднамеренно. Может, Кэти пошла за ним и увидела, кто он, вот он ее и убил. Гамаш задумчиво кивнул. Ему эта мысль тоже приходила в голову. Но зачем тогда надевать на нее костюм? И вообще, зачем ее убивать? Ну хорошо, она увидела кобрадора, но убивать ее за это – какая-то крайность. Однако это могло свидетельствовать о том, что она его опознала. Гамаш перевел взгляд на туман за окном. Ничуть не гнетущее зрелище, даже утешительное. Туман обволакивает, но он не удушливый. Было ли убийство Кэти Эванс предумышленным? Может быть, именно из-за нее и появился в Трех Соснах кобрадор? Или же это импульсивный поступок человека, выведенного на чистую воду? Загнанного в угол в церковной кладовке? – Значит, вы не знаете никого, кто мог бы желать смерти вашей подруге? – спросила Лакост. – Мне об этом ничего не известно. Она была архитектором. Строила дома. – Никакой из ее объектов не провалился? Может, несчастный случай? Обрушение? – Нет, никогда. – Ее брак с Патриком был счастливым? – спросил Гамаш. – Думаю, да. Она хотела детей, а он – нет. Вы, вероятно, заметили, он и сам немного ребенок. Не то чтобы инфантильный, просто беспомощный. Ему требовался материнский уход, и Кэти давала ему это. И нам тоже. В ней было сильное материнское начало. Из нее бы получилась замечательная мать. Она крестная нашего старшего. Ни разу не забыла про день рождения. Леа посмотрел на салфетку, превратившуюся в клочья в ее руках. – Думаю, у них были хорошие отношения, – сказала она. – Самой мне трудно судить. Тем более когда… Она посмотрела на Лакост, потом на Гамаша. Они молча ждали, как она закончит предложение. – Когда она могла бы выйти замуж за Эдуарда. – Вашего друга по колледжу, – кивнул Гамаш. – Того, кто покончил с собой. – Или просто упал, – сказала она. Ей хотелось верить в это. Она заставляла себя верить. Леа тяжело вздохнула. – Любовь. Что с этим поделаешь? Гамаш кивнул. Что тут можно сделать? Уложив Патрика в постель, вернулись Бовуар, Матео и доктор Харрис. – С ним все хорошо, – сообщила Шарон Харрис. – Пусть поспит. – Я вас провожу, – сказал Гамаш, надевая куртку. Чтобы не проходить через переполненное бистро, они вышли во внутренний дворик и прошли задними дворами. В пекарне по соседству они увидели за окном разговаривающих Антона и Жаклин. – Подруга месье Эванса, – заговорила коронер, – это та самая Леа Ру, политик? – Да. – По ее словам, она дала ему лоразепам. Никогда не видела, чтобы на взрослого человека так подействовала одна таблетка. – Вы думаете, она дала ему больше? – Две как минимум. Наверное, ей неловко было признаться. А может, она дала ему пузырек и он взял, сколько счел нужным. – Что-то я сомневаюсь. Возможно ли, что это не лоразепам, а что-то другое? Доктор Харрис остановилась в задумчивости. Гамаш чувствовал, как туман заползает ему за воротник, в рукава. – Не исключено. Вы подразумеваете что-то фармацевтическое, опиоид? Без анализа крови я не могу сказать. У вас есть основания для таких подозрений? – В общем-то, нет. Просто столько этой дряни сейчас. – Вы даже не представляете, – вздохнула коронер, которая каждый день видела наркоманов на металлическом столе в морге. Гамаш не стал возражать, но его представления о распространении чумы были гораздо полнее, чем у доктора Харрис. Он проводил ее до машины. Прежде чем уехать, Шарон Харрис сказала: – Месье Эванс все время твердил о больной совести. Это имеет какое-то значение, Арман? – Костюм, в котором была жертва, имел некоторое отношение к совести, – ответил он, и она поняла, что больше он ничего не добавит. Не было ни времени, ни необходимости рассказывать доктору Харрис о кобрадоре. То, что могло прозвучать из уст Патрика Эванса как признание, почти наверняка было просто предупреждением. Тут действовала больная, очень больная совесть. – Merci, – сказал Гамаш. – Ваш отчет? – Как только смогу. Надеюсь завтра утром прислать вам что-нибудь. Когда он вернулся в заднюю комнату бистро, напротив Лакост и Бовуара сидели Матео и Леа. Настроенные не то чтобы враждебно, но близко к тому. Границы были обозначены. Гамаш подсел к Лакост и Бовуару. – Мы предполагали, что Кэти убил кобрадор, – начал Матео. – Но возможно, это не так. – Продолжайте, – сказала старший инспектор Лакост. – Кобрадор появился здесь из-за кого-то. Из-за человека, совершившего что-то ужасное. Может, этот человек и убил Кэти?