Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 3 из 33 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Рабочие с угрюмой насмешкой косились на развязную девочку в очках. Дядя Алатри, на которого она уставилась, не выдержал и сказал: — Проходите, проходите, вы здесь мешаете, мисс. Мисс, которую звали Флоренс, не поняла слов, зато поняла выразительный жест дяди Алатри и шмыгнула дальше. На глаза ей попалась Чезарина. — Па, посмотри! Здесь работает девочка, — позвала она отца. Вдруг взгляд ее упал на букет. Стеклянные цветы, пронизанные солнцем, казались живыми. — Отец! — возбужденно закричала Флоренс. — Отец, иди скорей сюда! Купи для меня этот букет. Нет, уж я его никому не подарю! Я возьму его себе! И, пожалуйста, поскорей, а то здесь так жарко — ужас! Чезарина давно уже тревожно следила за иностранцами. Она не понимала, о чем они говорят, но сразу почувствовала к ним неприязнь. И вдруг она увидела руку девочки, протянутую к букету, и господина, который вынимал бумажник. — Не продается! — не своим голосом вскрикнула Чезарина и стала перед столиком, заслоняя собой букет. — Эти цветы не продаются! Маленькая иностранка взглянула сквозь очки на управляющего. — Что говорит девочка? — спросила она. — Я не понимаю. Сконфуженный и злой, синьор Казали пробормотал: — Девочка говорит, что не хочет продавать букет… Видите ли, мисс, это работа ее отца, который погиб. Господин насмешливо скривил губы: — Странно, — сказал он, ни к кому не обращаясь. — Неужели администрация не может заставить девчонку? Сказать ей, что она будет выброшена с завода, если не продаст свой букет, — и дело с концом… Синьор Казали пугливо озирался. Он видел, каким огнем горят глаза рабочих. Понемногу все в цехе бросили работу и окружили управляющего и иностранцев. Между тем Флоренс теребила отца. — Дай мне денег, па, я сама договорюсь с девчонкой, — сказала она. — Видишь? — Она раскрыла ладонь и показала Чезарине бумажки. — Вот они — деньги. Бери их и отдай мне букет. Чезарина покачала головой. Девочка вспыхнула: — Вот бестолковая! Понимаешь, деньги, на них можно купить все, что хочешь! — Она насильно принялась засовывать в карман фартука Чезарины зеленые бумажки. Чезарина отбивалась, отталкивала ее, но Флоренс удалось-таки сунуть в карман девочки свои доллары. — Теперь цветы мои! — с торжеством закричала она и потянулась за букетом. Чезарина кинулась к вазе. Столик качнулся. Раздался мелодичный звон — и во все стороны брызнули осколки. Великолепное произведение искусства Паоло Нонни лежало в тысячах цветных стеклышек на цементном полу. Кто-то громко ахнул. Стеклодувы бросились к Чезарине. Девочка опустилась на колени, машинально подбирая осколки. — Букет! — прорыдала она. — Папин букет! Флоренс на секунду растерялась. Однако она тотчас же вздернула голову и громко сказала: — Девчонка сама виновата — зачем упрямилась? Во всяком случае, мы можем не беспокоиться, ведь мы заплатили за букет. Подошел дядя Алатри — грозный, взлохмаченный, похожий на старого сильного сокола. За ним темной стеной встали рабочие. И столько ненависти, столько грозной силы было в глазах людей, что иностранец поспешно увлек дочь к дверям. За ними мелкой трусцой семенил синьор Казали. _____ Николай и Николо Николай Дремин оглянулся, наморщил лоб. Где он видел уже такой вот белый домик, прилепившийся к скале, каменную изгородь виноградника, горбатые спины гор на заднем плане? Так знакомы ему и эти деревья, раскидистые, с тяжелой круглой кроной, и пенистая горная речка, прыгающая по темным, обточенным камням… Где же? Где он видел все это? И тут он вспомнил картину в тоненькой золоченой раме, висевшую над письменным столом отца. Сколько раз в детстве он рассматривал картину, расспрашивал отца, где находится домик и кто в нем живет. И отец, попыхивая своей вечной трубочкой, говорил, что в домике живут итальянцы и деревушка находится в Италии — есть такая теплая, красивая страна. Но когда маленький Николай требовал подробностей, всегда оказывалось, что отцу некогда, что его ждут больные в госпитале, и он уходил, так и не досказав, чем занимаются люди в домике и как их зовут. И вдруг все, чем жил когда-то Николай: дом, выходящий окнами на Неву, желтое здание Медицинской академии, товарищи-медики, лекции в большой аудитории, весенние балы в парке на островах — все-все вдруг привиделось Николаю, все встало перед ним. И этот последний мирный день, когда он вернулся с экзамена и отец спросил его по привычке: — Хорошо отвечал? Отлично? Ну, спасибо, брат! Не посрамил нашу старую медицинскую семью!
— Эй, что стоишь, выпучив глаза? Работай, черт тебя возьми! — раздался грубый окрик. И ленинградца Дремина разом швырнуло с берегов Невы в эту затерянную в горах итальянскую деревушку. Сейчас сорок четвертый год, он военнопленный, и его возят с походной мастерской, где он ремонтирует автомобили и танки гитлеровцев. Раздраженный часовой еще раз повторяет окрик и тыкает Николая прикладом: — Ну, сколько раз тебе нужно повторять! Работай! Николай с ненавистью взглянул на фашиста и снова застучал молотком по согнутому крылу офицерской машины. Наскочили, видите ли, на дерево, когда были пьяны, и теперь торопят Николая, чтоб начальство не увидело и не устроило дознания. Вот уже два дня, как они приехали сюда, в эту полуразрушенную бомбежками деревушку — тридцать гитлеровцев и пятнадцать военнопленных — в большинстве французов. Гитлеровцы заняли все уцелевшие дома в деревне, выставили часовых и теперь носа не показывали на улицах. Бомбежки с воздуха, какие-то таинственные нападения на горных дорогах, обстрелы — все это навело панику на фашистов. А Николай, едва увидев вблизи горы, задрожал от волнения. Может быть, здесь, наконец, удастся бежать! Бежать туда, на эти поросшие темным лесом склоны, найти партизан, снова взять в руки оружие… С тех пор, как Николая подбили, когда он спускался на парашюте в расположении неприятеля, и, раненного, взяли в плен, он только и мечтал о том, чтобы убежать. Но ремонтная мастерская до сих пор ездила по ровным, просматриваемым со всех сторон местам, за пленными был постоянный надзор и подходящего случая не было. Италия… Когда-то Николай мечтал побывать здесь. А сейчас вид этих домишек среди гор вызывал в нем щемящую грусть. Все это было теперь занято фашистами, и даже природа выглядела здесь запущенной и угнетенной. Вон торчат сухие виноградные лозы, вон заросшее сорняками поле — видно, некому за ним ходить. А люди… Они ходят в лохмотьях, шарахаются от фашистов и сидят, притаясь, в домах. Только ребятишки бесстрашно бегают по дорогам, толпятся вокруг солдат и машин и даже не боятся, когда ревут сирены воздушной тревоги. Николай обтер концами замасленные руки и выпрямил натруженную спину. Ух, да сколько же кругом детворы! И откуда только она набежала! С любопытством заглядывают внутрь машины, в мотор, глазеют на него, что-то быстро-быстро говорят на своем певучем языке. Впрочем, не только ребята собрались вокруг ремонтной мастерской, здесь есть и взрослые. Женщины, закутанные почти до глаз в темные шали, и два-три старика с крючковатыми палками тоже смотрели на пленных и тихонько переговаривались между собой. — Как ты думаешь, Пепе, что это за люди? — Вон те, в беретах, — французы. Я знаю несколько французских слов и слышу, как они говорят по-своему. — А вот тот, голубоглазый? — Тот — не знаю… — Тетя Анжелика, я сейчас его спрошу, — вмешался круглоголовый, коротко остриженный мальчуган с широким приплюснутым носом, который смешно подергивался, когда его обладатель говорил. — Ну, спроси, спроси, племянничек. Мальчик оглянулся, не смотрят ли часовые, и приблизился к Николаю. — Послушай, ты кто? — спросил он. — Француз?.. Франчезе? Николай покачал головой. — Нет, — сказал он, — я русский. — Он вспомнил свою медицинскую латынь. — Руссо… Среди итальянцев произошло движение. Придвинулись ближе, и Николаю показалось, что лица оживились и потеплели. Какой-то старик, почти с такой же кривой трубочкой, как у Дремина-отца, спросил шамкая: — Со-виет? Николай кивнул: — Со-вет… На этот раз в глазах людей он ясно увидел участие и восхищение. Мальчик доверчиво притронулся к его руке и что-то спросил. Николай с сожалением пожал плечами: — Не понял. Тогда мальчик ударил себя в грудь и сказал громко, как глухому: — Николо! Николо! И все кругом стали показывать пальцами на мальчика, повторяя: — Николо, Николо. Николай улыбнулся, тоже ударил себя в грудь: — А я — Николай. Это произвело необыкновенное впечатление. Все, кто окружал Николая, засмеялись радостно и удивленно, все начали повторять на разные лады: — Ты — Николай, он — Николо. — Николай, Николо! И пользуясь тем, что часовой не смотрел в их сторону, люди торопились пожать руку пленного русского Николая. С этого дня между двумя тезками завязалась дружба. Правда, русский студент и итальянский мальчик не могли вести длинные разговоры, но кое-что они все-таки друг другу рассказали. Например, Николо знал теперь, что Николай из Ленинграда и что там у него остался старый папа — доктор. А Николай понял, что у Николо нет ни отца, ни матери, только один старший брат. — А где он? Здесь? — Николай показал на деревню.
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!