Он качает головой. – Ничего не видел. С тех пор как этот красноглазый ублюдок вчера отправил меня сюда. – Его называют полковником, и он – отец Фарли. – Я бы ей посочувствовал, но моя семья намного хуже. Я фыркаю. – Кэл, это Озерные. Фарли, ее отец, его солдаты. Иными словами, оттуда могут прийти и еще. Кэл слегка сбит с толку. – Нет… исключено. Я своими глазами видел передовую, там невозможно пробраться. Он бездумно чертит в воздухе карту. Для меня она не имеет никакого смысла, но Кэл прекрасно знает каждый дюйм. – Озера перекрыты на обоих берегах, о Чоке речь не идет. Возить вещи и припасы – одно дело, но не людей… только не в таких количествах. Им нужны крылья, чтобы перебраться… Я шумно выдыхаю, когда до меня доходит. Бетонный двор, огромный ангар, широкая дорога, ведущая в никуда… Это не дорога. Это взлетная полоса. – Кажется, крылья у них есть. К моему удивлению, на лице Кэла появляется искренняя широкая улыбка. Он поворачивается к окну и смотрит в пустой коридор. – Их тактика, конечно, оставляет желать лучшего, но Алая гвардия доставит моему брату немало проблем. Я тоже улыбаюсь. Если полковник так обращается с предполагаемыми союзниками, хотела бы я видеть, что он делает с врагами. Наступает время ужина, и седой старик Озерный приносит поднос с едой. Он жестом велит нам обоим отойти и повернуться лицом к дальней стене, чтобы он мог просунуть поднос в приоткрытую дверь. Мы молчим и упрямо продолжаем стоять у окна. После долгого противоборства он уходит, с усмешкой уплетая наш ужин. Меня это ничуть не смущает. Я никогда не ела досыта и вполне способна пережить несколько часов без кормежки. Кэл, напротив, бледнеет, когда наша еда исчезает, и провожает тоскливым взглядом миску с серым месивом. – Если ты хотел есть, мог бы и сказать, – ворчу я, садясь. – Какой от тебя прок, если ты голодный. – Именно так они и должны подумать, – отвечает Кэл, с искрой в глазах. – Завтра утром, по моим расчетам, я упаду в обморок. Тогда посмотрим, как это понравится их медикам. План, мягко говоря, ненадежный, и я неодобрительно морщу нос. – Что, у тебя есть идея получше? – Нет, – мрачно говорю я. – Я так и думал. – Ха. Молчаливый камень оказывает на нас обоих странное действие. Он отнимает то, на что мы полагаемся больше всего – наши способности. Камера меняет нас. Кэл делается умнее и расчетливее. Он не может рассчитывать на свое адское пламя, значит, приходится включить голову. Хотя, судя по идее с обмороком, смекалка – не самая сильная его сторона. Перемена во мне не столь очевидна. В конце концов, я прожила в безвестности семнадцать лет, не имея понятия о своей силе. Теперь я вспоминаю ту девушку – бессердечную, себялюбивую, которая сделала бы что угодно ради спасения собственной шкуры. Если Озерный вернется с подносом, он ощутит у себя на горле мои руки – а то и молнию в костях, если нам удастся выбраться из камеры. – Джулиан жив. Сама не знаю, почему у меня вырвались эти слова, но внезапно они повисают в воздухе, хрупкие, как снежинки. Кэл вздергивает голову, и его глаза вдруг яснеют. Мысль о том, что Джулиан еще дышит, ободряет принца не меньше, чем возможность освобождения. – Кто тебе сказал? – Полковник. Принц фыркает. – По-моему, он не врет. Кэл устремляет на меня пренебрежительный взгляд, но я продолжаю: – Полковник думает, что Джулиан – часть замыслов Мэйвена. Типа, еще один Серебряный, который меня предал. Вот почему он не верит в список. Кэл кивает, глядя в никуда. – Перечень тех, кто похож на тебя. – Фарли зовет их – нас – новокровками. – Что ж, – вздыхает Кэл, – если ты в обозримое время отсюда не выберешься, их можно будет назвать только мертвецами. Мэйвен всех выследит. Грубо, но честно. – Из мести? К моему удивлению, Кэл качает головой. – Он – новый король, который наследовал убитому отцу. Не лучший вариант для начала царствования. Высокие Дома, особенно Самосы и Айрелы, охотно ухватятся за любую возможность ослабить его. А появление новокровок, после того как он публично разоблачил тебя, уж точно не пойдет Мэйвену на пользу. Хотя Кэла растили солдатом и воспитывали в казармах на передовой, он был рожден, чтобы стать королем. Возможно, он не так пронырлив, как Мэйвен, зато лучше многих других владеет искусством управления. – Значит, каждый человек, которого мы спасем, нанесет Мэйвену удар не только на поле боя, но и в политике. Кэл криво улыбается, прислонившись спиной к стене. – Ты слишком часто говоришь «мы». – А тебя это смущает? – спрашиваю я, пуская пробный шар. Если я уговорю Кэла искать новокровок вместе со мной, у нас действительно появится шанс опередить Мэйвена. Мускул у него на щеке подергивается – единственный намек на сомнения. Кэл не успевает ответить: слышится знакомый стук шагов. Кэл издает стон, досадуя на возвращение полковника. Как только принц начинает подниматься, я стремительно вытягиваю руку и заставляю его сесть обратно. – Не вставай перед ним, – негромко произношу я и откидываюсь на спинку стула. Кэл послушно усаживается, скрестив руки на широкой груди. Теперь, когда он не бьется о стекло и не швыряет мебелью в стену, принц выглядит мужественно и сдержанно. Груда мышц, которая сомнет любого, кто подойдет слишком близко. Если бы только ему это позволили. Если бы не Молчаливый камень, Кэл превратился бы в пылающий ад, жарче и ярче солнца. А я стала бы бурей. Но без наших способностей мы – только плоть. Мальчишка и девчонка, которые сидят взаперти и ворчат. Я изо всех сил стараюсь сохранять спокойствие, когда в окне показывается полковник. Не хочу радовать его проявлением эмоций, но, когда за плечом полковника возникает Килорн, с холодным и суровым выражением лица, я невольно вздрагиваю. Теперь очередь Кэла удерживать меня – его ладонь ложится на мое бедро и заставляет сидеть. Полковник несколько секунд смотрит на нас, словно запечатлевая в памяти зрелище заключенного принца и девочки-молнии. Меня охватывает желание плюнуть на окровавленное стекло, но я удерживаюсь. Затем он отворачивается и что-то показывает длинными изогнутыми пальцами. Они сгибаются раз и другой, кого-то подзывая. Ну или приказывая кого-то подвести. Она сражается, как львица, вынуждая охранников удерживать ее на весу. Кулак Фарли врезается одному из них в челюсть, и он летит на пол, разжав пальцы. Другого она вбивает в стену, зажав его голову между локтем и окном соседней камеры. Ее удары жестоки, рассчитаны на то, чтобы причинить максимум вреда, и я вижу на лицах охранников лиловые синяки. Но солдаты стараются не сделать ей больно; их задача – не мучить Фарли, а просто удерживать. Наверно, это приказ полковника. Он обеспечит дочери камеру, а не следы побоев. К моей досаде, Килорн не стоит в стороне. Когда охранники прижимают Фарли к стене, держа за плечи и за ноги, полковник делает повелительный жест в сторону рыбацкого мальчишки. Дрожащими руками тот достает серую коробочку. Внутри поблескивают шприцы. Я не слышу голос Фарли сквозь стекло, но нетрудно прочесть слова по губам. «Нет. Не надо». – Килорн, стой! Стекло холодное и гладкое под моей рукой. Я стучу по нему, пытаясь привлечь внимание Килорна. Но, вместо того чтобы послушаться, он расправляет плечи и поворачивается спиной, чтобы я не видела его лица. Полковник, наоборот, смотрит на меня, а не на шприц, который погружается в шею Фарли. Что-то странное мелькает в его здоровом глазу – может быть, сожаление? Нет, это человек, не умеющий сомневаться. Он сделает все, что должен, кому бы он ни был должен. Килорн, закончив свою работу, отходит с пустым шприцем в руке. Он стоит и наблюдает, как Фарли бьется в руках охранников. Но ее движения замедляются, а веки тяжелеют, когда лекарство начинает действовать. Наконец она повисает в руках Озерных без сознания, и они волокут ее в камеру напротив нашей. Они кладут пленницу на пол и запирают дверь, заточив Фарли точно так же, как Кэла – и как меня. Когда дверь ее камеры захлопывается, наша с щелчком открывается. – Устроили перестановку? – фыркнув, спрашивает полковник и разглядывает сломанный стол. Килорн входит в камеру следом, убирая коробку со шприцами обратно в карман. Это предупреждение. «Для тебя, если дернешься». Он избегает моего взгляда и возится с коробкой, в то время как дверь закрывается за ними. Двое охранников остаются в коридоре. Кэл сердито смотрит на полковника и Килорна со своего места, и выражение лица у него убийственное. Не сомневаюсь, он перебирает способы, которыми можно убить незваного гостя, и отыскивает самые мучительные. Полковник тоже это понимает – и достает из кобуры короткий, но смертоносный пистолет. Оружие лениво лежит в его руке, как свернувшаяся змея, которая вот-вот укусит. – Пожалуйста, сядьте, мисс Бэрроу, – говорит он, делая жест пистолетом. Повиноваться значит признать поражение, но другого выхода нет. Я сажусь, позволяя Килорну и полковнику возвышаться над нами. Если бы не пистолет и не охранники в коридоре, которые наблюдают за происходящим, у нас, возможно, был бы шанс. Полковник высок, но немолод, и руки Кэла прекрасно сомкнулись бы у него на горле. Мне пришлось бы заняться Килорном, положившись на свое знание о его недавних ранах, чтобы одолеть предателя. Но, даже если бы мы с ними справились, дверь все равно осталась бы закрытой, и охрана никуда бы не делась. Драка ничего не принесет.