– Спасибо, что заступился, – продолжаю я, и вполне искренне. Он встряхивает головой, отбрасывая волосы с лица, ковыряет земляную стенку позади себя и с притворно равнодушным видом жмет плечами. – Ты думаешь, что уроки этикета научили тебя убеждать людей. Наивная. Наш смех сливается. Это звук давно минувших времен. В кои-то веки мы не такие, какими стали, а такие, какими были всегда. Мы несколько недель не разговаривали, и я сама не сознавала, как соскучилась по Килорну. На мгновение я задумываюсь, не излить ли душу, но подавляю болезненный порыв. Мучительно все это удерживать. Килорн понятия не имеет про записки Мэйвена, про мертвецов, которых я вижу каждую ночь, про кошмары Кэла, которые не дают ему заснуть. Я хочу выговориться. Он лучше всех знает Мэру Бэрроу, как и я знаю рыбацкого мальчишку по имени Килорн Уоррен. «Но этих людей больше нет. И не должно быть. В таком мире они не выживут». Мне нужно быть другой. Человеком, который не полагается ни на что, кроме собственной силы. А с Килорном слишком легко вновь превратиться в Мэру и забыть об этом. Тишина висит в воздухе, как облако пара от нашего дыхания. – Если ты умрешь, я тебя не прощу. Он грустно улыбается. – Взаимно. Глава 24 Странно, но в следующие три дня я отсыпаюсь лучше, чем за последние несколько недель. Усиленные тренировки во дворе вкупе с долгими размышлениями над картой всех доводят до предела. Вылеты за новокровками полностью прекращаются. И я по ним не скучаю. Каждая такая миссия приносила либо облегчение, либо ужас – то и другое сильно на мне сказывалось. Слишком много тел на виселицах, слишком много детей, которым пришлось расстаться с матерями, слишком много людей, оторванных от прежней жизни. К добру или к худу, я сделала это со всеми обитателями Ущелья. Но теперь, когда самолет стоит в лесу, а я сижу, размышляя над картами и планами, мной овладевает стыд иного рода. Я бросила тех, кто ждет спасения, совсем как ребят из Детского легиона, по словам Кэмерон. Сколько еще младенцев и малышей умрут? Но я – это всего лишь один человек. Одна маленькая девочка, которая разучилась улыбаться. Я скрываю ее от остальных за маской сверхсилы. Но она никуда не девается – напуганная, отчаявшаяся, с широко раскрытыми глазами. Я отгоняю ее первым делом с утра, но она не дает мне покоя. Она всегда со мной. Отсыпаются все, даже Кэл, который старается, чтобы люди как можно больше отдыхали после тренировок. В то время как Килорн становится разговорчивее и вновь возвращается в наш круг, Кэл все больше отстраняется. Как будто в его голове не осталось места для разговоров. Коррос уже поглотил мысли принца. Он просыпается раньше, чем я, чтобы набросать еще несколько идей – ими исписаны все клочки бумаги, какие нам удается добыть. Главный инструмент Кэла – Ада, которая запоминает сведения так старательно, что ее глаза, кажется, вот-вот прожгут дырки в карте. И Кэмерон тоже держится рядом. Несмотря на приказы Кэла, она явно переутомляется, под глазами у нее темные круги. Она всегда старается к чему-нибудь прислониться или сесть. Но девочка не жалуется, по крайней мере при других. Сегодня, накануне атаки на Коррос, у Кэмерон особенно скверное настроение. И она срывает его на своих тренировочных мишенях, а именно – на мне и Лори. – Хватит, – шипит Лори сквозь стиснутые зубы. Упав на одно колено, она машет рукой в сторону Кэмерон. Девчонка сжимает кулак, но все-таки отпускает ее, отступает, снимая удушающую завесу молчания. – Ты должна вырубить мои органы чувств, а не меня, – говорит Лори, с трудом поднимаясь на ноги. Хотя она родом из холодного каменистого Кентоспорта, полузаброшенного приморского городка, уже охваченного буранами и зимними штормами, Лори поплотнее запахивает на себе куртку. Способность Кэмерон не только лишает людей их природного оружия, но и полностью подавляет. Замедляется пульс, в глазах темнеет, падает температура. Она что-то нарушает в самом организме. – Извини. – Кэмерон в последнее время старается говорить как можно меньше, и это кажется приятным разнообразием после ее неистовых речей. – У меня еще плохо получается. Лори огрызается: – Лучше учись, и побыстрее. Мы летим сегодня вечером, Коул, и ты не просто наш гид по достопримечательностям. Не в моих привычках разнимать ссоры. Провоцировать их – да, наблюдать за ними – несомненно, но прекращать? Тем не менее нет времени на ругань. – Лори, хватит. Кэмерон, еще раз. Придворный тон Мариэны служит мне хорошую службу: обе замолкают и прислушиваются. – Отключи ей ощущения. Сделай Лори обычным человеком. Контролируй то, кто она такая. На щеке у Кэмерон подергивается мускул, но свои возражения она оставляет при себе. Сколько бы она ни жаловалась, Кэмерон знает: это необходимо. Если не ради нас, то ради себя. Научиться управлять способностью – лучшее, что она может сделать. Таковы условия. Я ее обучаю, а она помогает нам проникнуть в Коррос. Лори не настолько сговорчива. – Ты следующая, Бэрроу, – ворчит она. Ее северный акцент резок и неумолим, как сама Лори и суровый край, откуда она родом. – Коул, если меня снова затошнит, я зарежу тебя во сне. Как ни странно, Кэмерон слегка улыбается. – Попробуй, – отвечает она, вытянув свои длинные неровные пальцы. – Скажи, когда почувствуешь. Я смотрю, ожидая какого-нибудь знака. Но, как и в случае с Кэмерон, способности Лори не так легко разглядеть. Зрение, слух, вкус, осязание и обоняние у нее обострены до невероятной степени. Она видит как ястреб, слышит треск сучка за милю и идет по следу, как гончая. Жаль, что Лори не любит охотиться. Она предпочитает охранять лагерь с помощью своих превосходных глаз и ушей. – Спокойней, – говорю я. Кэмерон сосредоточенно хмурится, и я ее понимаю. Одно дело – расслабиться, сломать стену внутренней запруды и просто выпустить силу на волю. Это проще, чем держать способность в узде, властвовать собой, оставаться спокойной, твердой, собранной. – Это твоя сила, Кэмерон. Ты управляешь ею. Она откликается тебе. Что-то вспыхивает в глазах девушки. Не обычный гнев. Гордость. И это я тоже понимаю. Людям вроде нас – тем, у кого ничего нет и кто не ждет от жизни подарков – до чертиков приятно знать, что им принадлежит нечто неотъемлемое. То, что никто не сумеет забрать. Лори, стоя слева от меня, моргает и морщится. – Поехало, – говорит она. – Я почти не слышу звуков на том конце лагеря. Ее слух еще достаточно силен. Способность не отключилась целиком. – Добавь чуть-чуть, Кэмерон. Та подчиняется, вытянув вперед другую руку. Пальцы подергиваются в такт пульсу, преобразуя то, что она чувствует, в то, что ей нужно. – А теперь? – отрывисто спрашивает Кэмерон, и Лори наклоняет голову. – Что? – переспрашивает она, прищуриваясь. Лори едва видит и слышит. – Вот твой уровень. – Не задумываясь, я протягиваю руки и кладу ладони на плечи Кэмерон. – Вот к чему ты должна стремиться. Скоро это станет так же легко, как чиркнуть спичкой. Слишком хорошо знакомо, чтобы забыть. Будет получаться мгновенно. – Скоро? – уточняет она, повернув голову. – Мы летим сегодня. Ухватив Кэмерон за подбородок, я заставляю ее вновь взглянуть на Лори. – Забудь об этом. Посмотрим, как долго ты сможешь удерживаться, не причиняя ей вреда. – Я ослепла! – кричит Лори. Слишком громко. Очевидно, она и полностью оглохла. – Что бы это ни было, оно сработало, – говорю я Кэмерон. – Не обязательно называть, просто запомни. Несколько месяцев назад Джулиан сказал мне то же самое. Надо найти то, что высвободило мою молнию в Спиральном саду. Теперь я знаю, что силу мне дает желание выпустить ее на волю. Похоже, Кэмерон тоже нашла свою кнопку. – Запомни это ощущение. Несмотря на холод, по шее Кэмерон катится капля пота и исчезает под воротником. Девушка стискивает зубы, подавляя стон разочарования. – Потом будет проще, – продолжаю я, вновь кладя ладони ей на плечи. Мышцы Кэмерон напряжены под моими пальцами, туги и жестки, как натянутые до предела веревки. Ее способность заглушает чувства Лори, но ослабляет и саму Кэмерон. «Если бы только у нас было больше времени. Еще неделя, хоть еще один день». По крайней мере, Кэмерон не придется сдерживаться, когда мы проберемся в Коррос. Я хочу, чтобы она причинила тюремной охране как можно больше боли. С ее нравом и памятью о пребывании в камере, ей нетрудно будет вырубить охрану. Она проложит нам дорогу через камень и плоть. Но что случится, если на пути у Кэмерон вдруг окажется не тот человек? Новокровка, которого она не узнает? Кэл? Я? Кэмерон необыкновенно сильна, и я уж точно не хочу снова стать ее жертвой. При одной мысли об этом по мне ползут мурашки. И глубоко внутри отзываются искры, впиваясь в нервы. Я отгоняю их, используя собственные уроки, чтобы усмирить и удержать на расстоянии молнию. Хотя она и повинуется, превратившись в глухой, едва заметный гул, эти искры полны силы. Несмотря на постоянные тревоги и стресс, моя способность как будто выросла. Она мощнее, чем прежде, здорова и жива. «По крайней мере, хоть что-то», – думаю я. Потому что под молнией кроется другая стихия. Холод, который не прекращается. Он не отступает – и кажется тяжелее любого другого бремени. Холод опустошает меня, пожирает изнутри. Он распространяется, как гниль, как болезнь, и я боюсь, что однажды останется только оболочка девочки-молнии, живой труп Мэры Бэрроу. Ослепшие глаза Лори закатываются, тщетно пытаясь проникнуть сквозь завесу тьмы. – Начинаю снова чувствовать, – громко говорит она и втягивает воздух, выдавая боль. Хотя Лори крепка, как соленые утесы, на которых выросла, даже она не в силах терпеть молча, ощущая на себе способность Кэмерон. – Становится хуже. – Отпусти. Через несколько секунд – слишком долгих, на мой взгляд, Кэмерон роняет руки, и ее тело расслабляется. Она как будто уменьшается ростом. Лори вновь припадает на колено. Она массирует виски и быстро моргает. Чувства возвращаются. – Ох-х, – выговаривает она, искоса улыбаясь Кэмерон. Но та не улыбается в ответ. Она резко разворачивается на каблуках, взметнув волосами, и становится лицом ко мне. Или, точнее сказать, лицом к моей макушке. Я вижу знакомый гнев. Сегодня он ей пригодится.