Кара поглядела на свою лучшую подругу. – Канализационные газы? – невозмутимо переспросила она. – Серьезно? Ты нашла пукающего дракона? Лицо Бет немного вытянулось, потом она улыбнулась и протянула руку бетонно-нефтяного цвета, словно говоря: «Кто я такая, чтобы судить его?» Кара отпрянула от окна, и Бет залезла внутрь. Теперь она двигалась по-другому, огибая угол, словно уличная крыса, и оставляя маслянистые отпечатки на белой краске. Оказавшись внутри, она позволила маленькому ящеру переползти с руки на руку, поглаживая его кончиком пальца. Рептилия заскрежетала от удовольствия, почти как кошка. Посмотрев на них двоих, Кара почувствовала, как в груди оседает разочарование. Бет достала телефон, и Кара посмотрела на экран через ее плечо: «Он удивительный. Я отправилась за ним в туннели, и он чуть не надрал мне зад, но когда я прикоснулась к нему… Он вдруг изменился, словно захотел защищать меня. Словно хотел делать то, что я от него хотела. Он…» – Би, – Кара успокаивающе взяла Бет за руку. Бет опустила телефон и выжидающе подняла брови. – Знаешь, иногда просто хочется, чтобы ты зашла через дверь. На лице Бет проступило напускное возмущение. Она указала на ящера у себя в ладони и на город за окном, словно бы говоря: «Когда мне принадлежит все это, заходить в дверь преступно скучно». – Да, знаю, – с возрастающим раздражением огрызнулась Кара. – Ты принцесса города с этой своей фасонистой серой кожей, металлическим жезлом и здоровенной табуреткой на вершине Канэри-Уорф, и я рада за тебя – правда, рада, но не нужно тыкать меня этим в лицо каждую минуту каждого долбаного дня. Возможно, она чересчур нажала на слово «лицо» – девушка не была уверена. Не то чтобы она этого добивалась, но Бет побледнела: ее бетонная кожа посветлела на несколько оттенков. – Прости, Би, – Карин голос смягчился. – Я просто… В школе оказалось нелегко, и… Она замолкла, не назвав доктора Солта. Бет еще не знала про учителя математики. Сейчас она вела ночной образ жизни, проводя большую часть времени на улице, так что хранить секрет не составляло большого труда. – …нелегко, понимаешь? Бет протестующее подняла руку, но Кара собралась и продолжила: – Слушай, я знаю: ты пошла бы со мной, если бы я попросила, Би… знаю, что ты хотела бы, но не можешь, правда? Разве что прихватив с собой весь этот мир. Теперь это твой мир, но я не хочу его, Би. Не хочу. С меня достаточно. Девушка коснулась щеки, с которой уже смыла макияж. Секунду Бет пристально смотрела на подругу со страдальческим выражением на сером лице, а потом пошла к окну. На мгновение Каре показалось, что Бет хочет уйти, но та высунулась, распластавшись на подоконнике, и начала шарить под карнизом. Снова забравшись внутрь, Бет кинула что-то хрупкое в протянутую Карину руку. Яичная скорлупка, красная, в белых крапинках, надколотая с одного конца. Сперва Каре показалось, что это обычное голубиное яйцо, но потом она почувствовала его текстуру – грубую на ощупь. Оно было кирпичным; пещринки оказались крошечными пятнышками раствора. Что-то застучало внутри, когда Кара перевернула яйцо и вытряхнула на ладонь крошечный пучок перьев, прижавшийся к ее коже. Состоявший из шифера. Бет взяла телефон, настучала сообщение и повернула экран к Каре: «Черепичный голубь. Прямо под твоим карнизом, Кара. Под твоей крышей. Есть лишь один мир, и ты живешь в нем каждый день». Кара слегка напряглась, когда Бет заключила ее в объятия. «Прости, – напечатала Бет, отпуская подругу. – О чем ты хотела со мной поговорить?» – Я хотела тебя кое о чем спросить, – сказала Кара. Она собралась с духом, чтобы произнести имя Парвы, раскрыть секрет своей копии, а потом запнулась. Есть лишь один мир. В ее сознании всплыло улыбающееся лицо зеркальной сестры. – Есть ли способ попасть за зеркала? – Только когда вопрос сорвался с губ, девушка поняла, как долго она об этом думала. – Туда, где живет зеркальная знать? Бет нахмурилась, набрала сообщение, стерла и снова набрала. Кара ожидала увидеть полный подозрения вопрос, но Бет всего лишь написала: «Не знаю. Ни Фил, ни Гаттергласс об этом никогда не упоминали». Потом, поколебавшись, добавила: «Химический Синод, возможно, знает способ, но цена, которую они заломят, того не стоит». – О, – Кара слегка поникла. – Окей. Ее голова опустилась, но асфальтовые пальцы поймали девушку за подбородок. Казалось, серое лицо Бет вот-вот треснет от озабоченности: «Ты все еще пишешь?» Кара моргнула, взволнованно отворачиваясь: – Да, Би. Постоянно. Бет развела руками, приподняв бровь: «Да, но?» Это было правдой, Кара записывала полустроки в свой блокнот, но на следующий же день стирала. На бумаге они казались такими вялыми и неполноценными. Она не писала настоящих стихов с тех пор, как четыре месяца назад вышла из больницы. «Кара, ты в порядке? Мы никогда не хранили друг от друга секретов». Кара мягко отвела телефон Бет: – Знаю, Би. Но, может, стоило бы… Из уважения к Каре Бет спустилась по лестнице и вышла через парадную дверь Ханов. Замешкавшись на мерзлом асфальте, она наблюдала, как тонкий силуэт Кары вернулся к окну. За последние несколько месяцев она не раз точно так же наблюдала с улицы или с крыши напротив. Видела, как Кара тренируется, как заковывает себя в каркас жесткой дисциплины, стремясь ко все большему контролю над своим телом. Бет думала, что понимает, почему, и это ее беспокоило, но, как вмешаться, она не знала. Однако сегодня Кара делала нечто, чего Бет никогда не видела прежде: ее рука изогнулась в воздухе, словно обвиваясь вокруг невидимого партнера. Она танцевала. Глава 5 – Парва. Едва услышав свое имя, Кара поняла: что-то случилось. Ощутила, как в животе туго скрутилось предчувствие. Гвен говорила тоном, который приберегала для перешедших черту членов стаи: нежным голосом с оттенком печали и обещанием ужасного наказания. И сейчас она пустила его в ход. Бросив последний взгляд на святилище заброшенного корпуса младшеклашек, Кара обернулась. Гвен, Труди и Алан стояли в полузамерзшей снежной жиже посреди спортивной площадки, и не одни. С ними пришли Гарри Бейкер, Фейсал Хамед, Лейла Ахмал, Сьюзи Томас и… и… Фигуры, укутавшиеся в шарфы и шапки, толпились за ближайшим окружением Гвен, вопросительно глядя на Кару. Труди улыбалась, покусывая прядь рыжих волос. Это был не экспромт – подготовленное выступление для публики. – Как не стыдно, – изрекла Гвен. Ее зеленые глаза затуманились кажущейся неподдельной печалью. Голос отчетливо разносился по зимнему воздуху. – Ведь я, действительно, хотела тебе помочь. – Она потянулась и прижала руку к Кариной щеке. Кара отшатнулась, наткнувшись на Труди, незаметно примостившуюся у нее за спиной. – Я хотела, чтобы мы стали подругами, – продолжала Гвен, – но о какой дружбе может идти речь, если мы врем друг другу, Парва? Пар, сочившийся изо рта Кары тонкими колечками, внезапно повалил клубами. Девушка схватила воздух ртом, плотнее закуталась в платок, порывшись в себе, пытаясь отыскать напускную храбрость, с какой до этого разговаривала с Гвен. Но ничего не шло в голову. Кара запнулась, зубы застучали от холода: – О ч-ч-чем ты? Выражение лица Гвен не изменилось: – О чем я, Тру? – повторила она. – Мы знаем, что это ты, – словно хорошо обученный питомец, Труди подражала хозяйке вплоть до флера покровительственного сожаления. – Мы знаем, что это ты сказала, будто бы Солт тебя лапал. – Она вздохнула. – Это печально, Парва, просто душераздирающе. По толпе пробежал удивленный гул, перемежающийся парой ошеломленных смешков. Собравшиеся поглазеть на казнь начали подтягиваться, чтобы получше рассмотреть жертву, загораживали ей обзор, словно окружая. И тогда Кара поняла, что объединяет пришедших: все они ходили с нею на математику. Кара почувствовала, как сжимается желудок. Как любой шантажист, Солт пользовался популярностью у всех, кто не попал в список его жертв. – Все мы знаем, что это туфта, – заявила Гвен. – Солт ведь тебя ненавидел, это же ясно; мы все тому свидетели. И ты его ненавидела. Разве не вы с Бет Брэдли намалевали то граффити? Теперь-то я понимаю, что ты всегда хотела оказаться в центре внимания. Будешь отрицать? – Девушка торжественно замолчала, а потом добавила: – Тебе хоть немного совестно? Что ты так завралась? Карина грудь напряглась. На мгновение она снова почувствовала металлические колючки, впивающиеся в кожу, в локти, между пальцами, колющие горло. – Но, – улыбка Гвен стала прямо-таки блаженной, – мы здесь не для того, чтобы тебя наказать, Парва. А чтобы помочь. Мы понимаем, что это не твоя вина. Тебя принудили.