– Владислав Игоревич, а могла ваша жена разыграть собственную смерть? Инсценировать несчастный случай, полностью повторив обстоятельства гибели своей старшей сестры, и, дождавшись, пока ее «найдут», просто покинуть место преступления, спрятаться? – А зачем ей это? – вопросом на вопрос ответил Панфилов. – Что дает подобная инсценировка? Ответа на этот вопрос ни у кого из присутствующих не было. Спиридонов вызвал коллег для осмотра машины Панфилова, а Лика и Антон уехали, решив, что их миссия здесь выполнена. – Ну что, к Ермолаеву? – спросила Лика, когда они спустились вниз и сели в машину. – Тебе еще не надоело со мной возиться? – Нет. Мне никогда не надоест, – спокойно сказал Антон. Признаться, она не совсем поняла, что он имеет в виду. Она хотела спросить, но не успела, потому что сначала позвонила мама, тревожащаяся, все ли у дочки в порядке, а потом Викентий. С мамой она поговорила, заверив, что у нее все хорошо, даже отлично, а от возлюбленного быстро и ловко отделалась, потому что ей было жалко терять время на пустопорожние разговоры. Пока она разговаривала, Антон с обманчиво независимым лицом смотрел на дорогу, но Лика была уверена, что он прислушивается к ее словам и к тембру ее голоса, и говорила нарочито сухо и полуофициально, словно подозревая, что ему неприятна ее беседа с Викентием, и чувствуя, нет, не стыд, а скорее неловкость. Странно, и почему бы это? Часы показывали около шести, поэтому Ермолаева решили искать дома, а не в больнице. Им повезло, он действительно оказался на месте, собирал яблоки в своем саду. Как Лика ни силилась, она никак не могла вспомнить его отчество. Ну не обращаться же к человеку, которого ты не видела двадцать лет, «дядя Дима». Впрочем, как оказалось, она опять зря списала со счетов Антона. – Дмитрий Владимирович, добрый вечер, – окликнул его Антон. Тот степенно обернулся. – А, Антон. Добрый вечер. По надобности какой пришел? – Вот, привел нашу старую соседку, Лушу, Ковалевых внучку. Она приехала в Сестрорецк, вместе обходим старых знакомых. – Луша? Ковалева? Как же, помню-помню. Серьезная была барышня. И крайне редко болела. Лика во все глаза смотрела на Ермолаева. Он тоже был высокий, статный, сохранивший прекрасную для своих шестидесяти лет фигуру – ни грамма жира. Под просторной льняной рубахой перекатывались мускулы бицепсов. В зал он спортивный ходит, что ли? И вообще, очень привлекательный мужчина. Даром, что ему шестьдесят. Такой же привлекательный, каким был и ее дед. – Проходите, что застыли? – говорил между тем человек, которого Лика так нахально рассматривала. – Чайник сейчас поставлю. – Мы не хотим чаю, – быстро сказала она. – Вы не беспокойтесь, пожалуйста. – Тогда вот, яблоки. У меня сладкие. – Ермолаев достал из корзины по яблоку, обтер о свою рубаху, протянул гостям. Лика взяла, машинально откусила, сладкий сок потек по подбородку. Действительно вкусные. – Дмитрий Владимирович, мне Антон сказал, что вы в Африке работали много лет. – Да. Было дело. Рутина повседневная обрыдла, решил, что могу себе позволить экстремальные условия труда. Молодой еще был. Свободный. Так что подписал контракт и уехал в Конго. – Не пожалели? – Нет. Интересный опыт. Хотя понятно, что сейчас я бы его уже повторить не смог. Хотите, я вам африканские маски покажу? Я их там начал собирать, и когда вернулся, оказалось, что у меня очень даже неплохая коллекция. – Хочу, – согласилась Лика. Она никак не могла понять, с какого боку подойти к интересующей ее теме. Не будешь же спрашивать, не с вами ли, уважаемый Дмитрий Владимирович, двадцать лет назад встречалась Регина Батурина, и не вы ли ее зарезали? И не вы ли два дня назад убили ее сестру Катю, а если да, то за что и куда спрятали тело? Вслед за хозяином они с Антоном прошли в дом. Он оказался перестроенным, вполне удобным и комфортным для жизни одинокого, не очень молодого человека, но не современными хоромами с обязательным бассейном и бильярдным залом. В длинном коридоре, открывавшемся сразу за входной дверью, от пола до потолка висели маски, те самые, африканские. Выглядели они страшновато и завораживающе одновременно. Лика, хотя и интересовали ее совсем другие вещи, внезапно увлеклась как масками, так и рассказом Ермолаева, которым он сопровождал их импровизированную экскурсию. – Произведения художественной пластики используются для отправления культа многими народами Африки, – говорил он. – Вот на этой стене у меня маски, в которых человеческие лица объединяют в себе черты зверя. Их носили члены тайных обществ во время традиционных празднеств или охоты на нечистую силу. Считается, что когда человек надевает такую маску, то он дает временное пристанище духу, которого эта маска изображает. Такое вообще встречается сплошь и рядом, когда маска отображает определенного животного, или дух, или героя местной мифологии. А вот здесь совсем иное. Видите отличие? – Лица спокойные, умиротворенные даже, – сказала Лика. – Да, потому что это погребальные маски, которые изображают умерших родственников. У них всегда глаза закрыты. А вот здесь, в гостиной, у меня особая коллекция. Он сделал приглашающий жест рукой, Лика перешагнула через порог гостиной, заканчивающейся полукруглым эркером. Здесь было очень много света, льющегося через французские окна в пол и отражающегося в очень гладких светлых досках пола. Противоположная окну стена тоже была вся увешана африканскими масками. Таких Лика никогда раньше не видела. – Это маски людей Lega. – Голос Ермолаева, казалось, отражался от потолка и от стен, звучал отовсюду. – Это такая этническая группа в Демократической Республике Конго. В 1998 году, то есть за пять лет до того, как я туда завербовался на работу, их население составляло около двухсот пятидесяти тысяч человек. Lega живут вблизи северной части озера Танганьика на берегу реки Луалаба. Это очень щедрое место, там флора и фауна очень разнообразны. Водятся различные виды обезьян, шимпанзе, леопарды, буйволы, слоны и антилопы. Круглый год температура держится в районе 24–27 градусов по Цельсию. Есть и горы, и леса, и луга. Люди Lega живут небольшими деревнями без центральной власти, разбивают пастбища, возделывают землю. Живут тем, что вырастят или найдут в лесах. Каждая община имеет главу, и этот статус передается по наследству, а все родственники главы общины имеют самый высокий ранг, а также авторитет в обществе. Эта социальная структура называется Бвами. Она имеет семь иерархических уровней для мужчин и четыре для женщин. Участники могут продвигаться по социальной лестнице через сложную систему, которая включает в себя обучение, оплату, инициацию, для того чтобы добиться более высокого статуса. Лика внезапно поймала себя на том, что слушает открыв рот. Казалось, какое ей дело до устройства какого-то африканского племени, когда вокруг творятся гораздо более интересные события, имеющие самое непосредственное отношение к ее семье, а поди ты! – Люди Lega политеистичны и верят в существование множества богов. Их верховный бог – Калага. Это воплощение зла, он помогает колдунам, и только те, кто находится на самых высоких рангах в иерархии, могут иметь защиту от злых ведьм, прислужниц Калаги. Люди Lega всегда были жестокими воинами, захватывающими обширные территории и навязывающими свои обычаи. К середине XIX века Lega были окружены арабами, которые собирали с них дань в виде каучука и слоновой кости. Арабских работорговцев вытеснили с этих территорий бельгийцы в 1880-х годах. Спустя двадцать лет сюда прибыли католические миссионеры, затем началась добыча полезных ископаемых, построили первые шахты. В 1933 году новые бельгийские власти запретили культ Бвами, и официально признан он стал лишь в 1958-м, хотя к этому времени многие части традиций, в том числе и художественных, были безвозвратно утеряны. – Вы застали войну или приехали в Конго уже после нее? – спросил Антон. Лика видела, что ему тоже интересно. – Я очутился в Конго в 2003 году, как раз к окончанию второй войны, в ходе которой мятежники сделали президентом страны Ларана-Дезире Кабилу. Ему симпатизировал сам Че Гевара. Сегодня люди Lega традиционно живут охотой и собирательством, используют дары леса, а также занимаются добычей золота в реках и работой на железорудных рудниках. Маски общества Бвами являются символами ранга владельца. Некоторыми из них можно владеть, только находясь на самом верху иерархической лестницы. Вот смотрите, типичная маска имеет вогнутое сердцевидное лицо. Лоб слегка выступает, нос узкий, глаза в виде щелей, а рот слегка открыт. Каждый раз перед использованием во время ритуала маску натирают белой глиной, и со временем этот налет превращается в патину. Маски эти имеют строго определенный художественный стиль. Разрез глаз похож на кофейные зерна, рот маленький и расположен около подбородка, нос прямой. А вот здесь маски поменьше. Видите? Лика и Антон подтвердили, что видят. – Они используются как отличительный знак, который носят не на лице, а на руках или выставляют на видное место в доме. Они называются Lega-паспорт, это своего рода документ, подтверждающий, что его владелец прошел обряд инициации, после чего приобрел особую мудрость и нравственность. Я вас, наверное, совсем заболтал и утомил? – Нет, очень интересно, – искренне призналась Лика. – Дмитрий Владимирович, а когда вы в последний раз видели кого-то из сестер Батуриных? Перемена, произошедшая с Ермолаевым за минуту, была так разительна, что Лика ни за что не поверила бы, что такое возможно, если бы не увидела ее своими глазами. Только что радушный и обходительный хозяин стал мрачным, лицо его практически почернело, то ли от гнева, то ли от боли. – Сестры Батурины – лживые омерзительные гадюки. Что старшая, что младшая, – отчеканил он. – С самой юности обе только и умели, что вертеть подолом и доставлять неприятности другим людям. Двадцать лет ничего о них не слышал и совершенно не соскучился. Лучше бы и не слышал дальше. – То есть вы в курсе, что младшая сестра Катя вернулась в Сестрорецк? – Она пришла ко мне на прием. И, разумеется, тут же начала меня шантажировать. – Простите, чем? Ответить Ермолаев не успел. Послышался звук открываемой двери, затем шаги в коридоре, и в комнате появилась приятная дама за пятьдесят. – Ой, Дима, у тебя гости, – сказала она, – а я не знала. – Они уже уходят. – Да, мы уже уходим, – подтвердил Антон. Лика с удивлением посмотрела на него. Они же совершенно ничего не узнали. Не на африканские маски они приходили посмотреть, на самом-то деле. Доктор Ермолаев терпеть не мог и Регину, и Катьку. После смерти Регины он на много лет уехал из родного города в Африку, а вскоре после возвращения в Сестрорецк Катьки та была убита. И Ермолаев знал о том, что она в городе. Более того, он уверяет, что обе сестры ему неприятны. Да, есть от чего голове пойти кругом. Наверное, Антон прав, нужно спокойно все обдумать и отсортировать информацию. Кроме того, сейчас самое важное – понять, почему убийство Регины повесили на случайных преступников. А для этого нужно найти родственников полковника Марлицкого. Конечно, у них с Ермолаевым была давняя вражда, но, может, он все-таки знает, где они живут? – Дмитрий Владимирович, у меня еще есть только один вопрос. Не знаете ли вы, по-прежнему ли живут в Сестрорецке родственники Валентина Михайловича Марлицкого? Мне очень нужно поговорить с ними. Ермолаев смотрел на нее с изумлением, природу которого Лика не понимала. Зато стоящая рядом женщина вдруг звонко рассмеялась. – Вы вполне можете поговорить, – сказала она весело. – Дело в том, что я – дочь Марлицкого, Анна Валентиновна. Лика оторопело смотрела на нее. Нет, ну надо же как повезло! – Анна Валентиновна, я – внучка друга вашего отца Андрея Сергеевича Ковалева. Мне очень нужно понять, что случилось здесь двадцать лет назад. Я не знаю, рассказывал ли Валентин Михайлович вам хоть что-то про произошедшее здесь убийство, но, может, от него остались какие-то бумаги? – Я вас отлично помню, – заверила ее женщина. – Правда, когда вы в последний раз приходили в гости к моим родителям, то были еще совсем девочкой. А все вопросы, которые у вас есть, вы можете напрямую задать моему отцу. Он, к счастью, жив, здоров и при полной ясности ума. – Правда? – обрадовалась Лика. – Я на такое чудо даже рассчитывать не могла. Ему сколько? Восемьдесят четыре? – Восемьдесят пять. Но уверяю вас, что он обладает отличной памятью и каждый день разгадывает по два кроссворда. Приходите, он будет рад вас видеть. Держите адрес. Анна Валентиновна достала из сумки маленький блокнотик, вырвала оттуда страничку, написала адрес и протянула листок Лике. Та взяла, чувствуя необычайное волнение. Отчего-то она была уверена, что после встречи с полковником Марлицким получит ответы на все волнующие ее вопросы. Сейчас они с Антоном поедут к нему и… – Правда, я попрошу вас прийти завтра, – охладила ее пыл Анна. – Папа рано ложится спать, зато просыпается в четыре утра. Только у меня будет к вам одна просьба. Пожалуйста, не говорите моему отцу, что встретились со мной у Дмитрия Владимировича. Просто не упоминайте, что я здесь была, хорошо? – Хорошо, – осторожно сказала Лика, не очень понимая, что именно скрывается за этой странной просьбой. Хотя Марлицкий и Ермолаев – давние враги. Интересно все-таки, почему? Ладно, выяснится рано или поздно и это тоже. Они с Антоном попрощались с Анной и двинулись к выходу. Хозяин пошел их провожать. Он шагал впереди, и в прихожей Лика чуть замешкалась, потому что у нее развязался шнурок. Она присела, встала на одно колено, чтобы завязать его, и в этот момент взгляд ее упал на обувную полку, неприметно притаившуюся в углу. На ней стояло несколько пар обуви, как спортивной, так и деловой. Машинально она отметила, что доктор Ермолаев тот еще модник – обувь у него была качественная и дорогая. Но только одна пара притягивала взгляд. Это были стоящие на верхней полке ярко-красные кеды. * * * В отеле Лика очутилась в районе десяти вечера. От Ермолаева они вернулись в дом Антона, где вместе поужинали, а потом за чаем разговорились обо всем и ни о чем, и так ладно шла эта беседа, что опомнились они, когда уже совсем стемнело. Таланов проводил ее до «Зеландии», но у входа в отель Лика с ним простилась, договорившись, что завтра он заедет за ней в десять утра, чтобы вместе отправиться к Марлицкому. Легко взбежав по ступенькам, Лика вошла в зону ресепшена и приветливо улыбнулась. Сегодня дежурила Гузель. Личико у нее было расстроенное, и Лика, остро реагирующая сейчас на все проявления эмоций, спросила, что случилось. – Ой, у нас у заместителя директора жена пропала. Полиция приезжала, много вопросов про Владислава Игоревича задавали. Это так неприятно. Он очень хороший человек, правда. А тут, я даже не знаю, получается, что я его предала. – Предали? – глядя на милую мордашку Гузель, представить, что она может кого-то предать, было затруднительно. – Ну да. Так получилось, что я была в курсе одного его секрета. Это случайно вышло, но он очень просил меня этот секрет держать в тайне. А я полиции его рассказала, потому что вдруг это важно? И теперь меня это мучает.