– Какая страшная! – Бывает и страшная, а бывает и нормальная. – Я бы с удовольствием поработала с ней, когда стану медсестрой, – она потрясающая. – Почему? – А ты не знаешь? Это ведь она все начала. Я имею в виду Зачистку. Она ее изобрела. Нам про это в школе рассказывали, на уроке. Я смотрю на рисунок, на глаза под тяжелыми веками, которые смотрят на меня. Того, о чем сказала Эми, я не знала. Или знала? К доктору Лизандер все относились с почтением и боязнью, ее избегали. В больнице у всех Зачищенных был свой наблюдающий врач. Моим была она. Но почему – раньше я и не думала об этом – в ее приемной никогда не было никого, кроме меня? Никто из тех, кого я знала, ее не видел. Если доктор Лизандер такая важная особа, с чего бы ей заниматься мной? В больничной школе нас знакомили с основами Зачистки. Мы все были преступниками, приговоренными к стиранию памяти и личности, чтобы начать все сначала. Дальнейший ход процесса закрепления обеспечивал специально установленный прибор, «Лево», который снимали по достижении нами двадцати одного года. Таким образом, Зачистка – это второй шанс, избавивший нас от тюрьмы или снявший с электрического стула. Но в тюрьме, по крайней мере, знаешь, кто ты такой. На электрическом стуле, если совершил что-то особенно плохое, времени ни на что уже нет. Кусаю губу. – У тебя никогда не возникало желания узнать? – Узнать что? – Почему тебя зачистили. – Нет. Если прошлое невыносимо, зачем его ворошить? Я пожимаю плечами. Затем, что оно мое. – Во всяком случае, теперь понятно, что случилось с твоими рисунками. – Неужели? – Их, должно быть, забрали охранники, когда ты выходила из больницы. Они там не хотят, чтобы кто-то знал, как выглядит доктор Ли-зандер или другие работники больницы и как там внутри все устроено. Это слишком опасно. В голове смешивается все, что я когда-либо слышала: передававшиеся шепотом слухи, обрывки разговоров, долетавшие издалека громкие ночные звуки. Охранники и башни. Сгоревшие здания. – Из-за террористов? – Точно. Эми выключает свет, и вскоре я слышу ее ровное дыхание. Она спит. Себастиан сворачивается у меня в ногах. Итак. Доктор Лизандер – важная особа, и мои рисунки забрали, чтобы мир не увидел ее лица. И вот теперь я нарисовала ее снова. Может, стоит спрятать рисунок получше? Такого сходства у меня еще не получалось. Хотя я и пользовалась не той рукой. Я одна в каком-то тесном месте. Вокруг лес. Темно, но в правой руке у меня фонарик. Сижу, скрестив ноги, на полу. Здесь холодно и сыро. Хочется есть. Ноги затекли, и вытянуть их некуда, но это не важно. Листы лежат на коленях, прижатые какой-то деревяшкой. Карандаш летает по бумаге, исполняя известный только мне магический танец, создавая воображаемое место, такое далекое от этого в пространстве и времени. Место, в котором я хочу быть. Я поглощена тем, что делаю, и поначалу не слышу шагов на лестнице у меня над головой. Выключаю фонарик и задерживаю дыхание. Шаги останавливаются ненадолго внизу, потом слышатся снова, приближаются к моему тайному убежищу. Надо что-то сделать, спрятать рисунки, но я застыла, как камень. Свет бьет в лицо. Слепит глаза. – Вот ты где. Я молчу. Он видит все: рисунки, карандаш. Руку, которая его держит. – Вставай! – бросает он. Выбираюсь из убежища, щурясь от бьющего в глаза света. – Ты знаешь, что и почему. Знаешь, насколько это важно. И все равно не слушаешься. – Простите. Я больше не буду. Обещаю! – Хватит с меня твоих обещаний. Тебе нельзя верить. В его голосе сожаление, даже печаль. – Дай мне свою левую руку. Я не даю, и он сам ее хватает. – Жаль, но тебе нужен урок. Я даже почти верю, что ему действительно жаль, когда он ломает мои пальцы, один за другим, кирпичом. Глава 8 Боль колет глаза, словно вонзает и поворачивает лезвие ножа. Под языком горьковатый, металлический привкус. Я кашляю. – Идет. Голос мужской. Кто? Пытаюсь открыть глаза, но они горят, словно с неба на них упало солнце. Мычу от боли. – Кайла? – Чья-то рука касается моей. Эми. – Выключи свет, – говорит она. Свет гаснет, и я разлепляю веки и щурюсь. – Ну вот, – говорит она и улыбается. Я на полу. Пытаюсь сесть. – Не шевелись. – Снова мужской голос. Поворачиваюсь на звук. Парамедик? В дверном проеме белое лицо – мама. Меня снова кладут на кровать. Эми держит капельницу. Кто-то все соединяет, еще кто-то вводит в вену иглу, и что-то теплое вливается в кровь. Боль слабеет. Я закрываю глаза. Голоса смешиваются и уплывают. Из-за кошмара? Не верится. Она могла умереть… День-два пусть полежит в постели. Обезболивающее… Если бы Эми не проснулась, когда она упала на пол, все могло бы кончиться плохо… Последний шанс. Глава 9 – Можно мне хотя бы книгу? – Нет. Тебе предписано отдыхать, – говорит мама и складывает руки на груди. – Я могу и отдыхать и читать. – Нет. – В больнице мне разрешали, – сообщаю я, притягивая правду за уши. – Ты не в больнице, ты под моим наблюдением, и ты отдыхаешь. А теперь спи. – Вспугнув Себастиана, она выходит из комнаты и захлопывает за собой дверь.