– Есть разница в том, чтобы вести себя по-доброму и испытывать к кому-то симпатию. – Не согласился Том, покручивая руль. – Она мне все уши прожужжала, чтобы я… не упустил тебя. – Тогда не упускай. Я накрыла ладонью его сильную, покрытую мозолями и царапинами от тяжёлой работы, руку, лежащую на рычаге переключения передач. И убирала лишь тогда, когда он пускал его в ход. Том во второй раз привёз меня на пристань Тёрнер Крик неподалёку от своей школы, и, не говоря ни слова, повёл по пирсу. По обеим сторонам дрейфовали пришвартованные катера и маленькие яхточки, дремлющие в убаюкивающем покачивании волн. На все мои вопросы Том отвечал: «Увидишь». Но я поняла, что у него в планах, ещё до того, как мы остановились в середине длинного помоста и из белой яхты с распущенном на ветру парусом выбрался упитанный, уже не в самом расцвете сил мужчина. – Том! Дружище! Я как раз вас ждал. Том собирался показать мне океан! Я чуть не запрыгала на месте, как маленькая девочка, но сдержала этот порыв. Пробежалась глазами по сверкающему белизной борту судна и увидела красиво выведенное имя «Розмари». Обычно корабли называют именами любимых женщин. Розмари… Так звали маму Тома. – Добрый день, мадам. – Мужчина галантно протянул мне плотную руку и даже приподнял фуражку. – Джекки, это Нильсон Миллс, старый приятель отца и капитан «Розмари» в моё отсутствие. – И совсем я не старый. – Хохотнул мистер Миллс из-под своих густых усов. – Вот исполнится тебе пятьдесят, посмотрим, как ты заговоришь. – И он обратился ко мне. – Все зовут меня просто Нильс. – Очень приятно. – А мне-то как! Этот малец ещё ни разу не приводил женщин на пристань. – Нильс хлопнул Тома по плечу, и тот покраснел, но совсем не от боли. – Ладно, ребятки. «Розмари» в полном вашем распоряжении. И, пожав руку Тому, Нильс снова отсалютовал мне фуражкой, пригладил усы, словно те могли растрепаться на ветру, и покинул нас одних. – Постой, он не поплывёт с нами? – Удивилась я. – А ты хочешь пригласить на наше морское свидание Нильса? – Не удержался от остроты Том. – Ну он ведь капитан. Как же мы тогда… – Ты забыла, кто перед тобой? – Поиграл бровями Том и протянул мне руку. – Я ведь самый умелый капитан во всей Саванне. – Так ты встанешь за штурвал? – И отвезу тебя в океан, как ты и мечтала. Сколько ещё кроликов Том Хадсон намеревался достать из своей шляпы? Он не переставал удивлять меня и устраивать сюрпризы. Ещё никто не делал столько романтических жестов для меня одной. Вот что значит курортный роман. Как же я раньше не попробовала закрутить парочку с кем-нибудь во время летних отпусков? Остаток дня мы бороздили океанскую гладь на белоснежной «Розмари», которую он назвал в честь матери. Том владел этой яхтой уже три года и иногда выходил в открытое море в одиночку. Но чаще всего на ней плавал Нильс, катая гостей за дополнительную плату. Заработок шёл Хадсонам, часть получал сам «запасной капитан» Нильс. Том хотел показать свою гордость «Розмари» в прошлый наш визит на Тёрнер Крик, но в тот раз она как раз бороздила океан под руководством Нильса и трёх постояльцев. Я сидела на корме яхты и разглядывая каждый клочок Тома Хадсона под лупой. Как же мне нравился его вид сзади. Да и с любого боку. Высокий и ладно сложенный, как сама мачта. Красив, но той красотой, от которой нечасто сходят с ума или только избирательные женщины. Но гораздо больше этой мужественной оболочки меня привлекало то, что под ней. Меня укачивало, но не от волн и яркого солнца. В груди будто недоставало воздуха, когда я думала о Томе. И пусть рядом с ним мне было тяжело дышать, будет тяжелее вздыхать полной грудью, но уже без него в Нью-Йорке. В каюте нас поджидал накрытый столик. Нильс устроил нам настоящий романтический вояж с фруктами, лёгкими закусками и бутылкой вина. Столько дней подряд я ещё никогда не пила, но пьянела совсем не от градусов в бутылке или за окном. Том показал мне прекрасные бухты полуострова, отвёз за несколько миль от берега, так что лишь крыши маяками напоминали о том, что суша не канула в водную пучину. А ещё дал постоять за штурвалом. Целовал меня в закатных лучах и стягивал блузку, пока последние вспышки солнца тлели над горизонтом. Во всей этой романтике нетрудно было влюбиться в Саванну. Ещё проще – влюбиться в Тома Хадсона. И я постепенно влюблялась. *** Шоколадные конфеты от Теда Фьюэлла Сиэтл, Вашингтон Сколько живёт любовь? Кто-то верит, что три года. А кто-то поспорит и подмигнёт жене, с которой вместе уже пятьдесят лет. Может, любовь живёт столько, сколько за неё борются? Тед Фьюэлл пришёл к такому же выводу, когда в самый обычный дождливый четверг его жена Марта вернулась с работы и заявила: –Нам нужно развестись. Вы когда-нибудь видели, как жутко сходит лавина с горных пиков? То же самое в тот момент ощутил Тед. Слова Марты были похожи на камни, которые детишки запускают в голубей из рогатки. Больно били его в каждую часть тела. Да, после двенадцати лет брак уже не такой, каким был раньше. Вы всё реже ложитесь спать вместе в один и тот же час. Реже забываете о кино и попкорне, чтобы полчаса целоваться на неудобном диване. Реже звоните друг другу во время обеда, чтобы спросить, как проходит день. Кажется, что всё хорошее случается реже, а всё плохое – намного чаще. Как, например, стычки из-за грязных носков на кровати. Или неразобранной посудомойки. Или женского голоса на фоне во время разговора по телефону. Тед и Марта прошли через каждые эти «реже» и «чаще», и теперь стояли на кухне, а разделял их обеденный островок и просьба Марты развестись. –Ты изменился. – Говорила она, вгоняя гвозди всё глубже в мужа. – Постоянно на работе. Перестал мной интересоваться, стал безразличным и угрюмым, больше не пытаешься меня удивить, покорить или хотя бы окружить любовью. А я хочу любви, Тед. – Почти взмолилась Марта. – Думала, люди для того и женятся, чтобы увековечить свою любовь. А не чтобы её убить. Последняя фраза добила Теда, и он молча ушёл. Закрылся в гараже, чтобы не закричать или не заплакать прямо перед женой. Ведь он всё ещё любил её. Просто забыл, что женщинам нужно это показывать. Да и забыл показывать её самому себе. А теперь Марта хотела развестись. Как же Тед сможет жить без неё? Тем же вечером, вдоволь настрадавшись в одиночестве, Тед тихо вошёл в гостевую спальню, где Марта обосновалась на ночь. Она уже и постель не хотела с ним делить! А раньше они заснуть не могли без тепла и дыхания друг друга. –Что мне сделать, чтобы ты дала мне ещё один шанс? – Глухо спросил он, стоя в дверях и глядя, как его жена красива. Без макияжа, в домашнем халате, в очках на кончике носа и с книгой в руках. –Я не знаю, спасёт ли нас всего один шанс. – Ответила она, всё ещё с нежностью взглянув на мужа. И один этот взгляд подарил ему надежду. –Я ведь кардиолог. – Невесело усмехнулся я. – Кому как ни мне знать, что спасти может даже осколок этого шанса. Так что же, Марта? –Стань снова самим собой. Тем, кому я сказала «да» перед алтарём. Тед лишь кивнул и оставил жену одну. Это была первая ночь, которую они провели по разным сторонам дома. И Тед надеялся, что последняя. Ему нужно было подумать, вспомнить самого себя. Того, кому Марта сказала «да» перед алтарём. И, проворочавшись всю ночь без сна, он по маленьким крошкам воспоминаний вспоминал себя прежнего, даже не подозревая, что так сильно изменился за эти двенадцать лет. Утро выдалось солнечное, словно подталкивало, мол «давай, у тебя получится!». Должно было получиться, ведь Тед не мог потерять самое дорогое в своей жизни. И он стал стараться так, как не старался в больнице с пациентами, излечивая их сердца от болезней. Недуг завядшей любви ничуть не лучше недуга потрёпанного сердца. И Тед начал возвращать себя прежнего, но делал это постепенно и естественно, так что Марта даже не могла обвинить его в том, что он пыжится изо всех сил. Это бы значило, что он забросит любые попытки, как только угроза развода минует. Но Тед больше не собирался забрасывать попытки. Никогда. Он приносил Марте завтраки в постель, но не каждый день. Целовал на прощание и когда входил в дом. Звонил несколько раз на дню, слушал длинные рассказы о неприятностях на работе, посылал билеты в театр и цветы раз в неделю, но всегда в разные дни, чтобы казаться непредсказуемым. Он заезжал после долгой смены в магазин и привозил Марте связку бананов, которые та так любила. Но спасло брак Фьюэллов вовсе не это. А шоколадные конфеты ручной работы. Если вашим отношениям тоже что-то угрожает, скорее переписывайте рецепт Теда Фьюэлла и марш на кухню! Что же такого удивительного в его шоколадных конфетах? Да ведь главный ингредиент – любовь. Это сейчас Тед – успешный кардиолог-хирург в больнице Сейнт Энн с группой интернов и собственной учебной практикой в Сиэтле. С домом на четыре спальни на Бикон Хилл и «лэнд крузером прада». А четырнадцать лет назад, когда они познакомились с Мартой, он только заканчивал медицинский, снимал ужасную квартиру на пару с другим интерном и ездил на метро. У них не было ничего, только любовь и романтика бедности. Тогда-то и «случились» те самые конфеты. Марта всегда обожала шоколад, но в первый год их знакомства у Теда не было денег на приличный подарок на День Святого Валентина. Тогда он решил удивить её и преподнести шоколадный сюрприз. На шоколад-то у него хватит денег, а остальная часть подарка подкупит её оригинальностью. Вряд ли кто-то делал нечто подобное для Марты до него. В канун Дня Всех Влюблённых Тед отработал полторы смены, у него на руках чуть не умер пациент, а по дороге домой чуть его не сбила машина. Но он и не думал отдыхать, хотя мысли уже путались хуже клубка ниток. По пути он забежал в магазин, купил несколько шоколадок, упаковку вафель, крекеры, арахисовое драже и маршмеллоу. Потом-то он сознался Марте, что не сильно соображал, что кладёт в корзину, но это не помешало ему удивить девушку. Придя домой, Тед разложил ингредиенты на столе и принялся делать из них конфеты. Растапливал шоколад и поливал им крекеры, драже и нарезанные кусочки вафель, после чего отправлял в морозилку застывать. Наутро получилось с сотню конфет с разными начинками, которые он упаковал в коробочку и перевязал бантиком, вложив записку. «Однажды я подарю тебе настоящие бельгийские конфеты, а пока прими эти, сделанные своими руками». Марту покорил его подарок. Он не был дорогим или роскошным, как цепочки и кулоны, что её подругам дарили парни и женихи. Но сделан от всей души. Тед собственными, гениальными руками будущего хирурга отливал для неё прямоугольнички конфет, еле стоя на ногах от усталости. Это ли не истинное доказательство любви мужчины? Пожалуй, это было самым романтичным, что Тед делал для жены за последующие двенадцать лет брака. Поэтому решил, что спасти их могут лишь те шоколадные конфеты. Сейчас он мог бы скупить для неё целый магазин дорогущих конфет или заказать тонну из самой Бельгии или Швейцарии, но они были бы даже не на половину так же хороши, как его. Когда Марта уснула в гостевой спальне, он прокрался на кухню и провёл очередную бессонную ночь, поливая вафли и крекеры шоколадом, замораживая их в морозилке и оттирая столешницы от шоколадных клякс. Утром Марта спустилась, чтобы выполнить привычный ритуал в те дни, когда Тед не встречал её под дверью с подносом с завтраком. Кофе и что-нибудь перекусить – всё, что нужно Марте, чтобы очнуться ото сна и отправиться по делам. Но войдя в кухню, она замерла. Рядом с кофеваркой стояла точно такая же коробка, как тогда, четырнадцать лет назад. С изящно завязанным бантиком и приложенной запиской. «Я готов каждый день готовить тебе эти конфеты и говорить, как люблю тебя». – Однажды я обещал тебе подарить настоящие бельгийские конфеты, и я сдержал обещание. – Произнёс Тед за спиной Марты. – Вот только должен был сдержать те, что дал тебе у алтаря. На сей раз обещаю стараться изо всех сил, чтобы исполнить каждое. Простишь ли ты меня? Позволишь доказывать свою любовь всю оставшуюся жизнь? Марта молчала несколько секунд, но для Теда они длились целую вечность. Наконец она коснулась его лица и прошептала: – Только если обещаешь и впредь делать эти конфеты. Они вкуснее любых бельгийских. Да, шоколад способен спасти не только от скуки или депрессии. Но и от одиночества, от краха любви и мечтаний, от самых страшных потерь. P.S. Совет от Джекки. Не бойтесь меняться, но при этом не изменять себе. А если в вашем сердце живёт любовь, постарайтесь сохранить её до конца своих дней. Глава 15 После полуночи звенящие капли забарабанили по крыше, ночное небо громыхнуло грозой и зарыдало непроглядным ливнем. Техас перепугался и заломился в дверь спальни, словно гром угрожал расправиться лично с ним. Мне удалось переспорить Тома, и остаток ночи Техас провёл опрокинутым на спину в нашей постели. Дождь погрузил «Грин Вэлли» в дрёму и не переставал стучать по стёклам даже утром. Я проснулась в одиночестве и на мгновение показалось, что я снова в шумном Нью-Йорке. Простыни давно остыли, но кроме стука дождя дом не издавал никаких звуков. – Проснулась, соня? – В дверях появился Том, давно одетый и бодрый, словно проспал полдня, хотя часы показывали всего семь утра. – Вставай, тебя ждёт сюрприз.