В тот же самый миг к мужу подошла леди Джейн. – Пора домой, – поведала она. – Обед скоро будет готов. Ролло огляделся, высматривая сестру. Марджери нигде не было видно. 2 Едва Фицджеральды отдалились настолько, что уже не могли их услышать, Нед спросил у матери: – Зачем ты согласилась одолжить столько денег сэру Реджинальду? – Потому что иначе он принялся бы строить нам пакости. – Но он может разориться! И тогда мы потеряем все! – Нет, у нас будет аббатство. – Ну да, скопище полуразрушенных домишек! – Здания мне не нужны. – Но тогда… – Нед нахмурился. – Думай, – велела мать. Если здания – помеха, чего же хочет Элис? – Земля? – спросил Нед. – Думай, я сказала. – Аббатство находится в центре города… – Вот именно. Это лучшее место в Кингсбридже, оно стоит куда больше четырех сотен фунтов, особенно для того, кто знает, что с ним делать. – Понятно, – протянул Нед. – И что же ты собираешься делать? Строить дом, как Реджинальд? Элис сморщила нос в гримасе. – К чему мне дворец? Я построю крытый рынок, который станет работать каждый день всю неделю подряд, невзирая на погоду. Стану продавать места торговцам – пекарям, сыроварам, перчаточникам, сапожникам. Рядом с собором такой рынок будет приносить деньги добрую тысячу лет. Ну и ну, подумалось Неду, экое предвидение. Вот почему его матушка славилась своей торговой хваткой. Ему такое и в голову не приходило. Но все равно он продолжал беспокоиться, потому что не доверял Фицджеральдам. Тут ему в голову пришла другая мысль. – Это что, запасной план на случай, если мы потеряем все в Кале? Элис прилагала немалые усилия к тому, чтобы разузнать о происходящем в Кале, но с тех пор, как французы захватили город, новости оттуда перестали поступать. Возможно, французы попросту забрали всю английскую собственность, в том числе забитый товарами склад Уиллардов; возможно, дядюшка Дик со своим семейством уже плывет в Кингсбридж, лишившись всего. Впрочем, Кале процветал исключительно благодаря тому, что англичане вели там торговлю, и вполне может статься, что французский король догадался: разумнее и доходнее позволить чужестранцам торговать и дальше. К несчастью, отсутствие новостей было дурным признаком. Раз никто из англичан пока не вернулся из Кале и не привез никаких вестей, хотя с падения города прошел уже месяц, можно было предположить, что уцелели немногие. – Крытый рынок оправдает себя при любых обстоятельствах, – сказала Элис. – Но ты прав. Думаю, нам понадобится новое дело, если новости из Кале окажутся столь печальными, как все опасаются. Нед кивнул. Он знал за матерью привычку глядеть далеко вперед. – Быть может, ничего не получится, конечно, – продолжала Элис. – Реджинальд не стал бы унижаться и просить у меня денег, не маячь перед ним по-настоящему выгодная сделка. Между тем Нед задумался о другом. Переговоры с Реджинальдом на короткий срок отвлекли его от мыслей о единственном члене семейства Фицджеральдов, который действительно интересовал юношу. Он огляделся по сторонам, всмотрелся в лица прихожан, но Марджери нигде не увидел. Девушка ушла – но Нед твердо знал, куда она направилась. Он двинулся вдоль прохода, едва сдерживаясь, чтобы не перейти на бег. Погруженный в размышления, он все же восхитился, как всегда, красотою сводов собора, этой каменной музыкой: нижние арки, словно басовые ноты, повторялись в устойчивой мелодии, а те, что поменьше, на галерее и над хорами, мнились высокими нотами в том же напеве. Выйдя наружу, Нед плотнее запахнул плащ и повернул на север, будто бы в направлении кладбища. Снег повалил гуще, белая шапка почти скрыла величественную усыпальницу приора Филиппа. Та была столь велика, что Нед с Марджери частенько укрывались у дальней стены и обжимались, не опасаясь быть замеченными. По преданию, приор Филипп снисходительно взирал с небес на тех, кто предавался плотским наслаждениям, и потому Неду казалось, что душу давно усопшего монаха не потревожат двое молодых людей, целующихся над его могилой. Однако Марджери придумала местечко для встреч получше – и поделилась с Недом своим открытием, когда им удалось переброситься словечком во время службы. Следуя ее указаниям, Нед обошел вокруг недостроенный новый дом Фицджеральдов. Потом остановился, убедился, что за ним никто не следит, и юркнул в дырку в заборе. В новом доме сэра Реджинальда имелись полы, стены, лестницы и крыша, но не было ни дверей, ни окон. Нед вошел в дом и взбежал по парадной лестнице итальянского мрамора на площадку, где его поджидала Марджери. Девушка куталась в большую красную накидку, ее лицо выражало нетерпение. Нед обнял ее, и они прильнули друг и другу и принялись целоваться. Он закрыл глаза, вдохнул запах Марджери, этот теплый и невыразимо приятный запах от кожи на ее шейке. Когда они разомкнули объятия, переводя дыхание, Нед сказал: – Знаешь, я волнуюсь. Моя матушка только что одолжила твоему отцу четыреста фунтов. Марджери пожала плечами. – Они постоянно так делают. – Ссуды оборачиваются ссорами. Нам с тобою это может выйти боком. – И так уже все плохо. Поцелуй меня снова, Нед. Ему доводилось целоваться раньше, но ни одна девчонка не вела себя вот так. Марджери единственная не жеманничала и прямо говорила, чего она хочет. Конечно, от женщин ждут, что они будут повиноваться мужчинам, особенно в телесных отношениях, но Марджери о том как будто не подозревала. – Мне нравится, как ты целуешься, – проговорил Нед чуть погодя. – Кто тебя научил? – Никто меня не учил! Ты за кого меня принимаешь? И потом, разве существует всего один способ? Ты что, подсчеты ведешь? – Ты права, каждая девушка хороша по-своему. Рут Кобли нравится, чтобы ей жали грудь как можно сильнее, чуть ли не до синяков. А Сьюзан Уайт… – Перестань! Я не хочу слышать о других твоих девушках. – Да я просто дразнюсь. Никто из них с тобою не сравнится. Вот почему я полюбил тебя. – Я тоже тебя люблю. Они снова стали целоваться. Нед распахнул свой плащ, расстегнул пуговицы на накидке Марджери, чтобы теснее прижиматься. О холоде было забыто. И тут раздался знакомый голос: – Немедленно прекратите! Это был Ролло. Нед вскинулся, ощущая за собой вину, но быстро совладал с испугом: никто не запретит ему целовать девушку, которую он любит! Он выпустил Марджери из объятий и повернулся к ее брату, намеренно медленно. – Иди приказывай другим, Ролло. – Нед нисколько не боялся. – Мы больше не в школе. Ролло словно не услышал; кипя праведным гневом, он обрушился на Марджери: – Ты! Идем со мною домой, прямо сейчас! Марджери долго прожила бок о бок со своим задиристым братом, а потому давно научилась ему сопротивляться. – Ступай первым, – сказала она, и голос ее дрожал разве что самую малость. – Я приду следом. – Я сказал – прямо сейчас! – рявкнул Ролло, чье лицо налилось кровью, и схватил Марджери за руку. – Убери руки, Ролло! – крикнул Нед. – Еще не хватало волочить ее силком! – А ты заткни пасть! Это моя сестра, я знаю, что делаю! Марджери попыталась высвободиться, но Ролло не отпустил, лишь надавил сильнее прежнего. – Мне больно! – Я тебя предупредил, Ролло, – сказал Нед. Ему не нравилось насилие, но он не собирался потакать грубиянам. Ролло потянул Марджери за собой.