Отвратительная музыка и звук множества дробовиков… Грубые вибрации субботнего вечера в Вегасе В конце концов мы добрались до номера еще до наступления сумерек и мой адвокат немедленно связался по телефону с бюро обслуживания — заказал четыре клубных сандвича, четыре креветочных коктейля, кварту рома и девять свежих грейпфрутов. — Витамин С, — объяснил он. — Нам пригодится все, что можем достать. Я согласился. К тому времени алкоголь начал перебивать кислоту, и мои галлюцинации опустило до терпимого уровня. В чертах официанта из бюро обслуги смутно проскальзывало что-то от облика рептилии, но я уже больше не видел огромных птеродактилей, с грохотом проносящихся по коридорам, покрытым лужами свежей крови. Единственная проблема теперь заключалась в гигантской неоновой вывеске за окном, которая мешала обзору близлежащих гор, — миллионы цветных шариков выписывали в своем беге сложнейшую цепь, странные символы и филиграни, испускающие громкое жужжание… — Выгляни в окно, — сказал я. — Зачем? — Там большая… машина в небе… какая-то электрическая змея… движется прямо на нас. — Застрели ее, — сказал мой адвокат. — Не сейчас, — отозвался я. — Хочу изучить ее повадки. Он направился в угол и стал дергать за шнур, чтобы опустить жалюзи. — Слушай, — проговорил он. — Кончай этот базар про змей, пиявок, ящериц и им подобных. Ты меня грузишь. — Да не волнуйся ты, — сказал я. — Волнуйся? Господи, да я чуть там в баре не тронулся. Они никогда больше нас туда не пустят, особенно после того, что ты устроил за столиком прессы. — А что я устроил? — Ах ты, скотина. Да я оставил тебя всего на три минуты! Ты напугал тех людей до усрачки! Размахивал этой своей чертовой мухобойкой и кричал о рептилиях. Тебе повезло, что я вовремя вернулся. Они уже собирались вызвать полицию. Я сказал, что ты всего лишь пьян и я отведу тебя в нашу комнату под холодный душ. Черт, да единственная причина, по которой нам дали пропуска прессы, это чтобы от тебя отвязаться. — Он нервно расхаживал по комнате. — Боже, эта сцена просто вывела меня из себя! Я должен что-то принять. Что ты сотворил с мескалином? — Саквояж, — ответил я. Он открыл сумку и съел две пилюли, а я снова завел волынку на магнитофоне. — Пожалуй, тебе следует съесть только одну такую, — сказал он. — Кислота все еще тебя держит. Я не возражал. — Мы должны выбраться до темноты на гоночный трек, — сказал я. — Но у нас есть время посмотреть по ящику новости. Давай порежем вот этот грейпфрут и сделаем изящный ромовый пунш, может, кислоту вымоет… А где тачка? — Мы оставили ее кому-то при парковке. У меня есть квиток в портфеле. — Какой номер? Я позвоню им сказать, чтобы они вымыли ублюдка, отдраили его до блеска. — Хорошая идея, — сказал он, но не смог найти квиток. — Ну, вот все и ебнулось, — сказал я. — Мы никогда не убедим их отдать машину, если не предъявим доказательства, что она наша. Он маленько поразмыслил, взял телефон и попросил соединить его с гаражом. — Это доктор Гонзо из восемьсот пятидесятого, — сказал он. — Похоже, я потерял свой парковочный талон на тот красный «шевро» с открытым верхом, что я вам оставил, но я хочу, чтобы машина была вымыта и готова через полчаса. Можете мне выслать дубликат талона?.. Что… А?.. Да, прекрасно. — Он повесил трубку и потянулся за трубочкой гаша. — Никаких проблем, — заметил он. — Этот человек запомнил мое лицо. — Это хорошо, — откликнулся я. — Они, наверное, приготовили специально для нас большую сеть и ждут, когда мы появимся. Его передернуло: — Как твой адвокат, я советую тебе обо мне не беспокоиться. По ящику в новостях передавали о вторжении в Лаос — картинки кошмарного бедствия: взрывы и разрушенные дома, падающие самолеты, беженцы, спасающиеся от террора, генералы Пентагона, лопочущие несусветную ложь. — Выключи это дерьмо на хер! — завопил мой адвокат. — Давай выбираться отсюда! Умное решение. Прошло всего ничего, мы забрали машину, и не успел я взять ситуацию под контроль, как мой адвокат впал в наркопрострацию и помчался на красный свет по главной улице. Я перетащил его на заднее сиденье и сам сел за руль… чувствуя себя превосходно, в высшей степени собранно. В проезжающих мимо нас машинах я видел болтающих между собой людей и захотел разобрать, что они говорят. Все они. Однако переносной микрофон лежал в багажнике. Ну и пусть себе лежит. Лас-Вегас не тот город, в котором ты можешь спокойно ехать по главной улице, наставляя на людей прибор, похожий на базуку. Включить радио. Включить магнитофон. Смотреть вперед на заходящее солнце. Опустить все окна, чтобы лучше вкусить прохладный ветер из пустыни. Вот это я понимаю. То, что доктор прописал. Полный контроль. В субботний вечер в Лас-Вегасе катят себе в удовольствие по главной трассе два клевых парня в ярко-красном, яблочного цвета «шевро»… обкуренные, закинутые, обдолбанные… Хорошие люди. Боже мой! А это что за ужасная музыка? Боевая песнь лейтенанта Кэлли …Мы продолжали двигаться вперед… Когда я достиг своей последней базы, В той стране, лежащей за солнцем, Верховный спросил меня… (О чем он тебя спросил, Расти?) «…Сражался ли ты или бежал?» (И что ты ему ответил, Расти?) «… Мы ответили на их ружейный огонь всем, что у нас было…» [9] Нет! Мне почудилось! Это все наркотик. Взглянул украдкой на адвоката, но он уставился прямо в небо, и я понял, что его мозг уже достиг той последней базы, что лежит за солнцем. «Слава Богу, что он не слышал музыки», — думал я. С ним бы случился припадок расистского безумия. К счастью, песня кончилась. Но мое настроение было вконец испорчено… а тут еще наступил приход от злодейского кактусового сока, погрузивший меня в состояние первобытного страха… Мы неожиданно подъехали к повороту на «Стрелковый клуб «Минт»». «Одна миля» — гласил знак. Впрочем, еще за милю с гаком я мог слышать похрюкивающий рев двухцилиндровых мотоциклетных моторов, рокочущий вдали… а затем, подобравшись еще ближе, я услышал другой звук. Дробовики! Никаких сомнений в тупом, глухом звуке этих выстрелов. Я остановил машину. Что, черт возьми, здесь творится? Поднял все окна и медленно съехал на дорогу, усыпанную гравием, низко пригнувшись над рулем… пока не увидел около десятка фигур, целившихся из дробовиков в небо и стрелявших через равные промежутки. Они стояли на бетонной стене прямо в пустыне, среди мескитовых деревьев, этого жалкого маленького оазиса в пустоши к северу от Вегаса… Сгрудившись со своими дробовиками в пятидесяти ярдах от одноэтажного бетонного блокгауза, окруженного полицейскими машинами, трейлерами и мотоциклами, наполовину в тени от десяти или дюжины деревьев. Ну конечно. «Стрелковый клуб «Минт»»! Эти лунатики не терпели ни малейшего посягательства на их тренировочные стрельбы по мишеням. А еще около сотни байкеров, механиков и других типов, имевших отношение к мотоспорту, болтались у ремонтного пункта, подписываясь на участие в завтрашней гонке, лениво потягивая пиво и превознося до небес технику друг друга, — и прямо в центре всего этого высились люди с дробовиками, равнодушные ко всему, кроме глиняных тарелочек, выбрасываемых в воздух автоматами каждые пять секунд или около того, и всегда попадающие в такт своими выстрелами. «Ладно, что нам, в падлу?» — подумал я. Стрельба задает определенный ритм — наподобие четкой партии бас-гитары — этому пронзительному хаосу звуков мотоциклетного сборища. Я припарковал тачку и смешался с толпой, оставив адвоката пребывать в его коматозном состоянии. Купив пива, я стал наблюдать за регистрацией мотоциклов. Там преобладали «Хаскваварнас-405», мощные шведские «шаровые молнии», а также было много «ямах», «кавасаки», несколько 500-х «триумфов», «мэйкос», попадались «СЗ» и «пюсанги» — все мотоциклы-вседорожники, очень быстрые, со здоровыми фарами. В этой лиге не было места «боровам», отсутствовали даже «спортстеры»… Дело шло к тому, чтобы включить в это соревнование по пропахиванию дюн нашу Великую Красную Акулу. «Может быть, мне это устроить?» — думал я. Вписать моего адвоката как водителя, а потом выставить его на старт под кислой и эфиром. Что им, слабо? Никто не отважится бросить вызов на треке человеку с наглухо съехавшей крышей. Он рванет в первой шеренге и одним ударом выбьет из гонки четыре или пять машин-«пустынников» — кислотный полет камикадзе.