— Она знает тебя. А ещё видела деньги. Этого достаточно, чтобы считать её опасной. — Хотите избавиться от неё? В трубке опять возникла пауза, но, очевидно, Жан смог взять эмоции под контроль и теперь лихорадочно просчитывал варианты наиболее выгодного для себя решения. — Как знать… Просто привези ее ко мне, а там будет видно. — Как скажете. И, надеюсь, к нашему приезду вы выполните свою часть сделки. * * * Всё утро с моего лица не сходила глупая улыбка. Впрочем, Макс тоже выглядел хоть и встревоженным, но постоянно возвращался к мечтательному выражению. Примерно к обеду мы собрались и выехали на встречу с полицейским. Максим не доверял ему, но вкратце рассказал мне об утреннем звонке, о том, что его семья теперь в ещё большей опасности, и нужно отдать деньги. Он явно не хотел действовать по чужой указке, но я настояла, что семья важнее, а эти деньги всё равно не наши. Пусть лучше этот Жан разбирается с бандитами. Мы собрали вещи, проверили сумку с деньгами, и отправились к байку. Ночью ударил мороз и мотоцикл пришлось долго прогревать, чтобы он наконец завёлся. Я зябко куталась в новоукраденное пальто и страдала от отсутствия угрызений совести — я стала воровкой, а меня это не волнует! На улице, несмотря на холод, было ясно, воздух кристально чист и свеж, а на деревьях чирикали озябшие птички. К сожалению, любоваться природой было некогда, и вскоре мы мчались по шоссе на другой конец города — в полицейский участок, где нас ждал Жан. Я мечтала, чтобы это всё поскорей закончилось, мы избавились от денег, от всех хвостов и всех проблем, и просто мирно жили дальше. Желательно хорошо, спокойно и счастливо. Мысли скакали с одной темы на другую, возвращаясь то к прошлой ночи и вызывая теплоту в районе сердца, то к предстоящим событиям, от которых становилось тошно. Максим молчал, и по мере приближения к цели его спина становилась всё напряжённей. Я крепче его обняла, в попытке поддержать. — Всё будет хорошо, — шепнула я. Макс меня не услышал и не обернулся, пристально глядя на дорогу. Мы ехали довольно долго, я успела продрогнуть, но наконец остановились у какого-то обветшалого здания, где был припаркован старенький джип. Я слезла с байка и принялась разминать ноги — с непривычки всё болело, даже спина. Максим быстро взглянул на меня, схватил за запястье, второй рукой перехватил сумку и грубо потащил за собой. — Макс! Что происходит? Он ничего не ответил. Глаза его холодно смотрели на стоящего около джипа мужчину, по направлению к которому мы шли. Мужчина улыбался. — Это же не полицейский участок, Макс? — Ну ты же не дура, — громко ответил он. — Сама видишь. Я сделала попытку вырваться, но проще было отгрызть себе руку, чем освободиться от цепкой хватки. Макс и Жан сдержанно кивнули друг другу. С обречённым видом я наблюдала, как полицейский, взяв сумку, раскрыл её, достал пачки со дна: одну, другую, третью. Разорвал одну, вытянул пару купюр, рассовал по карманам, криво улыбаясь. Завершив осмотр, удовлетворённо хмыкнул и положил сумку в багажник джипа. Потом достал из салона папку и ноутбук. — Смотри, — подозвал Жан Макса, и тот сделал пару шагов, с силой дёрнув меня за собой. Я поникла и молча потащилась следом, уже всхлипывая. Жан ввёл пароль в ноутбуке, что-то напечатал и показал. — База чиста, — доложил он и вручил Максиму пухленькую папку с бумагами, — больше на них ничего нет. Ты — мне, я — тебе. Всё, как договаривались. А теперь свободен. Я переводила взгляд с одного на другого, но Макс смотрел только на Жана. Он подтолкнул меня к нему, развернулся, сел на байк и уехал, ни разу не оглянувшись. — Максим? — позвала я в пустоту. — Уехал твой хахаль. Не расстраивайся, барышня, теперь всё будет хорошо. Мы решим эту проблему. — Какую? — Я повернулась к полицейскому, чувствуя, как на щеке замерзает мокрая дорожка от слезы. Машинально смахнула ее, пока она не превратилась в лёд. Жан снисходительно улыбнулся в ответ. — Не прикидывайся, иначе я действительно подумаю, что ты дура. Садись в машину, у меня к тебе пара вопросов. Очень надеюсь, что ты будешь предельно откровенна, иначе… — Он многообещающе замолчал. Шатаясь, я побрела к машине и села на переднее сиденье. Полицейский покопошился в багажнике несколько минут, затем сел за руль, шустро вырулил на шоссе и направился куда-то за город. — Ну, рассказывай, что знаешь, — подтолкнул он меня к разговору, счастливо улыбаясь. Наверное, мысленно уже тратил деньги. Я молчала. — Давай-давай. У нас полно времени. Я знаю, что ты известная молчунья, но тебе наверняка известно многое. Что бы ни говорил мальчишка, ты знаешь намного больше. Как ты стала курьером, и где должна была проводиться сделка? Я даже не подняла головы — сидела, смотрела на озябшие кончики пальцев. — Молчишь? Радуйся, я сегодня в прекрасном расположении духа, иначе ты быстро бы стала разговорчивей. Тогда, может, скажешь, что было в посылке? — Можно мне… воды… — Мне казалось, что я уже справилась со своими страхами и не стану впадать в оцепенение. Но я переоценила себя. Жан покосился с сомнением, нахмурил брови. Наклонился и достал из бардачка бутылочку с минералкой. В бардачке матово блеснула рукоять пистолета. Заметив мой испуганный взгляд, Жан бросил бутылку мне на колени и потянулся за оружием. Повертел его перед моим носом и засунул за пояс. — Так и будешь молчать? — гаркнул он на меня, я икнула от страха и сделала глоток ледяной воды, раскашлялась. Легче не стало, но я выиграла ещё несколько мгновений. Когда машина резко остановилась, я в страхе вжалась в сиденье. От резкого толчка бутылка вылетела из ослабших пальцев, ударилась о приборную панель и, отскочив, упала на Жана, обливая его чуть ли не с головы до ног. — Вот же ж!.. Он выскочил из машины, принялся отряхивать капли и промакивать пальто платком, не переставая ругаться. Подошёл с моей стороны, открыл дверь и с силой вытащил меня на улицу. Я не сопротивлялась, тряпичной куклой обвисая в его руках. Кажется, я сильно переоценила свои возможности. Вокруг потрескивал мороз, земля под ногами была сухая, твёрдая, редко усыпанная пожухлыми осенними листьями и мелкими веточками. Деревья высились над нами, пытаясь заслонить небо почерневшими голыми ветками. Где-то каркала ворона, нагоняя мрачности. Вокруг ни души. Именно в такие места маньяки привозят своих жертв. В места, где никто не услышит мольбы о помощи или выстрелы. Места, где никто не будет искать закопанный труп. Я закрыла глаза и прислушалась, в надежде, что услышу звук мотоцикла или чьи-то голоса. Но… хуже планов, разваливающихся с самого начала, могут быть только планы, гладко идущие почти до самого конца. Глава 28. Перезагрузка Жан заставил меня встать на колени, чтобы ему было удобней держать дуло пистолета у моего виска. Тело каждую секунду встряхивало, как от едва ощутимых, но таких раздражающе-жгучих ударов тока. Душа замирала от страха и предвкушения — это всё взаправду, по-настоящему. Если он нажмёт на курок — я умру. Но верить в такую нелепость не хотелось, да и не получалось: за шиворот задувал колючий ветер, в правую коленку впивался камешек, а в левую — сухая веточка, то и дело отвлекая меня от мыслей о смерти. И вообще, какой абсурд: как я могу умереть, когда только-только научилась разговаривать с людьми, выходить на улицу и нашла целую сумку денег?! Перед глазами замелькали события прошедших дней: я реву посреди ночи на кровати, а рядом беспокойно ворочается подруга. Прячусь в шкафу в заброшенном здании на безлюдной улице и вижу, как убивают человека. Знакомлюсь с Лео — он удивился бы, увидев, где оказалась его странная соседка, а может, даже написал обо мне книгу. А вот я уже в объятьях Максима и весь мир замирает от любви и счастья. Но через мгновение смотрю на его удаляющуюся фигуру и сердце пропускает удар. Теперь же я стояла на коленях на самом краю обрыва и совсем не знала, что делать: плакать ли от скучно прожитой жизни или смеяться над тем, как пошутила надо мной судьба. И я решила, что достаточно наплакалась, поэтому, опустив голову, начала тихо смеяться. Затем сильнее, громче, и вскоре полицейский в недоумении отступил на шаг, в замешательстве глядя на меня, как на безумную. — Совсем рехнулась? Подняв взгляд, я заметила, что рука с пистолетом у него дрожит, на лице — гримаса отчаяния; лоб, несмотря на лютый холод, покрылся крупными каплями пота. Я не мигая уставилась на него и ухмыльнулась самой жуткой улыбкой из арсенала виденных когда-либо — мать бы мною гордилась! Не знаю, что сыграло решающую роль — оскал живого мертвеца или репутация таинственного курьера, но Жан совсем растерялся. — Не смотри на меня так! — заорал он. — Что, никогда не приходилось убивать невиновных, глядя им прямо в глаза? — Я молола всякую чепуху, не вкладывая в неё никакого смысла. — Так уж ты невиновна? Как же ты попала в такую ситуацию? Недавно Жан, бравируя, пытался выжать из меня информацию по поводу сделки, но я ничего не сказала. Он мог бы постараться договориться или найти другие рычаги давления, но в какой-то момент решил, что это всё пустое. Деньги победили. Ему стало безразлично раскрытие дела, и он просто оттягивал время, не в силах привести свой приговор в исполнение. Жан не мог оставить свидетеля, но и застрелить обычную девчонку оказалось для него непросто. Будь я головорезом, он бы справился быстрее, а так… Скорее всего, Макс следующий в очереди на устранение, ведь он знает все подробности случившегося. Впрочем, если я сейчас умру, это будет уже неважно. — Вы вспотели. Простудитесь. — Я хихикнула. Он посмотрел на меня с недоумением, машинально засунул руку в карман в поисках платка. Достал несколько намокших долларовых купюр и взгляд его потеплел, ведь сбылась наконец его долгожданная мечта. А затем глаза медленно расширились в ужасе. Жан выронил пистолет, схватил деньги и зачем-то начал их тереть — на пальцах с каждым движением появлялось всё больше ярких полос. — Не может быть, — промямлил он севшим голосом, — не может быть. Это неправда. Не может быть. Обхватив голову руками, Жан неожиданно упал на колени и завыл. В ладонях он продолжал сжимать злосчастные купюры, отчего на лице появились радужные разводы. Затем поднял глаза и с ненавистью уставился на меня. — Лживая сучка. Ты всё знала. Ты знала с самого начала, поэтому и ржала, как сумасшедшая. Вы всё хорошенько продумали, ты и твой Макс, не так ли? Получили, что хотели, и можно избавиться от бедного надоедливого полицейского, да? Небось ждёшь, когда он придёт и спасёт тебя? — Жан картинно запрокинул голову и расхохотался. — О, ты просчиталась, никто не придёт. Этот ублюдок сейчас получает хорошую взбучку. Надеюсь, он отправится в преисподнюю не слишком быстро. Ты тоже отправишься вслед за ним — уж теперь-то у меня нет никаких сомнений, что с тобой делать! Он подскочил и схватил пистолет. Его рука дрожала от ярости, глаза были полны решимости убить каждого виновника своих неудач. Все эмоции у него отражались на лице. Теперь, когда он уже поймал удачу за хвост, почувствовал в руках её приятную тяжесть, упускать её было вдвойне, нет, втройне больно. — Я сделал ставку на всё! На всё, слышишь?! И проиграл… — Жан завертелся на месте, прижав руку с зажатым в ней пистолетом к виску. Казалось, он говорил сам с собой. — Проиграл! Да ещё кому? Каким-то соплякам без рода и племени! А я смотрела на лежащие вокруг купюры: размокшие, с потёкшей краской и недоумевала — вот значит, как сложилось… Сделка, о которой гудела вся криминальная часть города, и два миллиона долларов оказались фикцией. Все, кто был втянут в это шоу, остались в дураках. Зато тот, кто заварил кашу, наверняка горд собой. А может, он затеял всё это специально, просто Марат облажался, а потом подвернулась я и всё пошло наперекосяк. Но вдруг ситуация не безнадёжна? В мозгу будто вспыхнуло озарение. Я замерла, лихорадочно соображая и просчитывая варианты развития событий. Во мне будто открылось второе дыхание, азарт заполнил вены. Стало жарко, я рванула ворот, чтобы легче дышалось.