— Извини, — настолько тихо, насколько можно было перекрыть жалостливый голос солиста, сказала она. — Я что-то устала. Может, передохнём? Стараясь не показывать разочарования, Максим кивнул — он-то только вошёл в раж. Около скамеек (не иначе как для запасных) Женя, как ни странно, не остановилась — пошла дальше. Уходя из-под мерцающего, подёрнутого дымкой дискотечного освещения в непонятную темноту. Максим ускорил шаг, чтобы не потерять её в редеющей, затихающей толпе. Остановилась она только у самого своего корпуса, где сейчас было тихо, а от мрака ночи спасал только голубоватый свет высокого фонаря. На свет слетелись ночные мотыльки, и их подвижные тени теперь копошились на земле. — Здесь вроде поспокойнее, — извиняющимся тоном произнесла Женя. — Ага, — отозвался Максим, неволей прислушиваясь к стрёкоту ночных сверчков. Те, казалось, бросали шумовые ниточки из тихой травы, чтобы подать звуковой маячок друг другу и тем, кто их слышит. Очень тонкие и будто дрожащие на холодеющем воздухе. Которые вот-вот оборвутся. Наверное, Максиму очень этого не хотелось. Потому что, прерывая сливающуюся со светом тишину, он неожиданно для себя выпалил: — А пойдём на речку? Женя подняла на него больше глаза, и сердце Максима укололо ужасом: рехнулся он что ли? Она же сейчас откажет… — Пойдём… Как-то странно прозвучал отказ. Будто согласие. Максим недоверчиво уставился на Женьку, и щёки той мгновенно заалели. И тень мотылёчного крыла мгновенно легла на лицо. Дурацкие паузы. Дурацкая неловкость. Не зная, что ещё сделать, Максим потянулся к Женькиной ладони. Та оказалась холодной и замерла. А в следующее же мгновение осторожно сомкнулась тонкими пальцами поперёк его руки. Как бы не стиснуть… До речки шли молча. Женя, чуть покачиваясь на высоких каблуках, с каждым шагом всё увереннее опиралась на его ладонь. А Максим на автомате замедлял шаг. Женя протянула в бок свободную руку. Высокие стебли трав осторожно принимались, оглаживая её, соскальзывали тёмной зеленью с пальцев. У речки было прохладно, и Максим пожалел, что не захватил с собой джинсовки. К тому же, сидеть было не на чем. Но Женю это совершенно не смутило. Аккуратно выскользнув из его хватки, она, придерживая юбку, опустилась прямо на не успевшую распрямиться с утра траву. Максим последовал её примеру. И рука его как-то сама собой оперлась позади Жениной спины с небольшими аккуратными изгибами талии. Конечно, не коснувшись её. — А я так плавать и не научилась, — чуть виновато сказала Женя, глядя на тёмную, спокойную гладь воды. — Ну, ничего — мы же не в Венеции живём, — немного натужно отозвался Максим — близость Жениной спины мешала голосу звучать в полную силу. Женя тихо засмеялась. Откуда-то издалека ветер принёс весёлые голоса. Какие-то приглушенные и будто взрослые, никуда не спешащие. Наверное, речным течением привлекло разговор из окрестных посёлков. По-вечернему уютный. Женя подтянула к себе коленки и сложила на них ладони. Они забелели на фоне тёмной ткани. Максим несмело посмотрел на Женино лицо. Лишённое дневного цвета, оно приобрело лунный оттенок. Нос ровно, как по линейке, выступал на тонком профиле. Губы пухлыми бугорками нарушали гладкость овала. Подбородок обратной волной устремлялся к впадине шеи. Женя всё так же смотрела вперёд, не мешая Максиму себя рассматривать. Глаза её не двигались и взгляд, наверняка расфокусировался. Максим помнил, что радужка у Жени светло-голубая, с тонкими поперечными вкраплениями. Но сейчас был в этом совершенно не уверен. Потому что свет ложился так, что надёжно прятал их — Максим видел только темноту, как если бы на Жене были линзы-склеры. А чуть вытянутая к вискам форма глаз только усиливала ощущение. На миг в его душе возникла мысль, что такие глаза в сказках всегда утягивают в себя… Но они ведь не в сказке, и всё это — просто игра светотени. Речной ветер недобро налетел на них. Женя едва заметно поёжилась, и Максим снова пожалел, что не захватил с собой джинсовки. Снова почувствовал запах цветочных духов и, будто ободрённый им, всё-таки поднял одеревеневшую ладонь и коснулся Жениного плеча. Она не вздрогнула, не засмеялась и не завертелась. И Максим позволил себе опустить ладонь полностью. Чужое плечо было очень тёплым. Сердце от этого ускорилось раза в два, а в голове не осталось ни единой мысли. Только какая-то глупая, совершенно неощутимая мелодия, бьющая по мозгам. Женя вдруг ожила, развернулась к Максиму, и щеки его коснулось лёгкое, щекочущее дыхание, от которого по шее побежали мурашки. Мгновение предвкушения, отозвавшееся очень длинным ударом и сердца, и… ничего не произошло. Вернее, не произошло того, на что Максим подспудно настроился. Женя отстранилась. А потом и вовсе высвободилась из его хватки, оставив после себя в правой части тела самый неприятный вид холода — тот, который ощущается на контрасте с недавним теплом. Женя одним движением поднялась на ноги и развернулась к нему. «Сейчас предложит идти обратно…» — безнадёжно пронеслось у Максима в голове. Но неожиданно весёлый голос сделал совсем иное предложение. — А ты ночью купался когда-нибудь? Максим оторопел, решив, что у него начались слуховые галлюцинации. А, возможно, и зрительные — потому что Женя, не дожидаясь ответа, вскинула стопу вверх и, схватившись за тонкий каблук, сняла правую туфлю. Аналогичным образом избавилась и от левой. И, став немного ниже ростом, босиком направилась к речке. Максим торопливо поднялся, так резко оттолкнувшись от земли рукой, что запястье противно заныло. Но сейчас ему было совершенно не до запястий. Он, почему-то стараясь ступать потише, направился вслед за Женей. А она остановилась у самой кромки воды. Темная, обманчиво-ровная гладь едва-едва не касалась пальцев её ног. Максиму ненадолго показалось, будто всё это нереально и происходит не с ним. Но видение всё никуда не девалось, и от этого в крови с каждой секундой разгоралось что-то непонятное. Женя вдруг отстранилась. Максим мельком заметил, как она руками накрест схватилась за свою футболку и как-то очень медленно потянула её вверх. Кажется, в около-водной тишине он услышал, как шуршит мягкая ткань. Хоть Максим себя и не видел, но сразу понял, что лицо у него покраснело — потому что мгновенная волна жара нахлынула откуда-то из недр организма. А уж когда Женя сбросила длинную, пышную юбку… Та, словно пена морская, воздушными буграми легла у её ног. Но Максиму не было никакого резона думать об этой самой пене. Потому что очертания Жениной фигуры, скрытые только проклятой темнотой, надёжно въелись в его мысли. А Женя, как ни в чём не бывало, сделала широкий шаг, и будто и не замечая Максима, прошла мимо него прямо к воде. С несколько секунд задержалась, будто в задумчивости, а потом стала очень медленно скрываться в неспокойной уже, тёмной воде. Движения её стали плавными и осторожными — дно в реке было не очень-то песчаным и таило в себе немало твёрдых камней. По всё равно с каждым покачивающимся шагом вода поднималась на её теле. Чтобы удержать равновесие, Женя инстинктивно приподняла руки в стороны, и теперь локти её беззащитно покачивались около изгибов талии. А округлые, по-женски расширяющиеся бёдра короткими, почти неуловимыми движениями балансировали на фоне сливающейся с небом воды. Решив, что ещё немного, и Женя, словно в мифе-наоборот, скроется от него, Максим торопливо вылез из кроссовок. Со спины дёрнул вперёд футболку и прежде услышал звук расходящейся молнии, чем понял, что снимает джинсы. Холод остро ощутился на разгорячённом теле, кожа на груди натянулась мурашками. Максим запоздало вспомнил, что не в плавках, а в обычных трусах. А Женя, интересно, в купальнике? Или в лифчике и трусах? Или вообще без всего? Не разглядел… Однако только от подобных размышлений внизу живота начало ощутимо тянуть. Максим поспешил шагнуть вперёд — холод должен помочь сохранить статус кво. Но вода-предательница была даже теплее, чем днём. Хорошо хоть на её фоне ночной холод ощущался острее, что и помогло немного успокоиться. Женина фигура уже никуда не удалялась — зайдя примерно по пояс, девушка обернулась к нему. Кажется, сквозь плеск неспокойной реки Максиму почудился её очень тихий зов. Он поспешил, не обращения внимания на мелкие, впивающиеся в стопы каменюшки. Когда до Жени оставалось не более полуметра, ноги сами собой остановились, а громкий пульс начал мешать дыханию. Женина ладонь легла на воду и прошлась, разгоняя невысокие волны. И вдруг стая безжалостных ос впилась во всего Максима. Вздрогнув, он едва удержал себя от дурацкого: «Не брызгайся!». И вместо этого от души окатил Женьку в ответ. Та коротко вскрикнула, сжимаясь и вкидывая в защитном знаке растопыренные ладони. — Всё-всё, на надо! — смеясь, попросила она. И Максим перестал. — Холодно, — изменившимся тоном — более низким и тихим — сообщила Женя. Максим шагнул к ней вплотную и нашёл под водой её ладони. Чужие пальцы без промедления стиснули его руки. — Надо окунуться, — со знанием дела сообщил он. — Давай на счёт три? — Давай, — в Женином голосе почувствовалась игривая улыбка. — Раз, два, три, — просчитали они хором, не отпуская рук друг друга. И никто из них не двинулся с места, ожидая, что другой занырнёт первым. — Раз, два, три… На этот раз повторилась та же ситуация, в этот раз сопровождаемая смехом. — Ладно, давай по-нормальному, — предложила Женя. — Три! И ушла под воду по плечи, утягивая с собой и Максима. В воде было ощутимо теплее, и «выныривать» совершенно не хотелось. Но не будешь же до утра сидеть на карачках, даже рядом с Женей. — Пошли на глубину, — не отпуская её рук, потянул Максим. — Ты меня только держи! — не без опаски попросила Женя, сильнее стискивая его пальцы. Будто кто-то собирался её отпускать… Когда ей стало по грудь, Женя остановилась. Хотя Максим и надеялся утянуть её на глубину, где держаться ей придётся исключительно за него, настаивать он не стал. И припомнил, как его самого в детстве родители учили плавать. — Ложись вперёд и вытягивай ноги, — велел он, словно был тренером в бассейне. Женя замешкалась в нерешительности, но всё же вытянулась на воде. — Не, ты в эту сторону ложись, — поправил её Максим разворачивая за плечо перед собой. И, пользуясь моментом, подхватил Женьку и под грудь и под талию. Тело в воде казалось невесомым и очень упругим. Но ученицей его хозяйка оказалась аховой — команды понимала плохо и вообще, иногда пыталась Максима, по всей видимости, притопить. Хотя, надо признаться, это только добавляло в процесс веселья и серьёзно снижало степень смущения. Ну, и возможности «случайно» коснуться друг друга в интересных местах добавляло.