Решив, что впечатлений на неё сегодня хватит, по крайней мере на утро, Женька тихонько ушла в свою комнату. Думала, что её отсутствия никто не заметит, но буквально через минуту с кухни раздался мамин голос: — Жень! Ты нормально? — Да, — отозвалась она, усаживаясь на диван и беря в руки телефон. Столько шума для неё явно многовато. Она разблокировала экран. Как она и думала. Ничего. Женька откинулась головой на диванную подушку. Ждать она перестала. Почти. Может быть, её телефонного номера Максим не нашёл. Может, он вылетел из книжных страниц и уборщица «Юнната» давно замела его вместе с остальным мусором. А может Максим и намеренно его проигнорировал. К последнему Женька и склонялась. Потому и не искала его, считая в этом случае данный процесс жалким. Ох, уж её стремление к киношным жестам… Если бы не оставляла ему ту самую бумажку, которую написала для Льва, может сейчас и можно было с ним списаться. По-дружески. А теперь — стыдно. Будто Женька собирается навязываться равнодушному парню. Ладно. Это на самом деле не страшно. Страшнее, например, было бы, если бы Танька подавилась этим дурацким осколком. И вдруг непонятная стрела ударила Женьку в самую грудь. Ничего не имеющая с описанием сердечной боли — уж об этом-то она от Светы слышала много. Просто будто какая-то радость ударилась и расцвела в солнечном сплетении. И сердце то ли ускорило, то ли замедлило свой ритм. Как предвкушение чего-то… Зажегся экран телефона. Раздалась привычная мелодия. Женька подняла его к глазам. Номер незнакомый. Но радость внутри не унималась. Сердце подпрыгнуло ещё выше. Потому что она чётко, безошибочно знает, кто скрывается за этими цифрами. И всё стало неважно и радостно. И можно идти обратно на кухню и обсуждать дурацкий эпизод — потому что Женьке стало очень весело. Но вместо этого она, нажав кнопку приёма вызова, поднесла телефон к уху. И постаралась сделать голос нейтрально-приветливым. — Алло. Да, это я. Привет. Помню… Макс. Глава 11. Ерунда Наверное, диван можно было считать смешным и старомодным. С высоко приподнятыми деревянными подлокотниками, со вмятинами и потёртостями со всех сторон. Возможно, Максиму должно было стать за него стыдно. Но он, как оказалось, был не из стыдливых. А Женька, сидящая на этом самом диване, не выказывала ни малейших признаков дискомфотра. Возможно, она их и не видела — после совершеннолетия, ближе к двадцати у неё вдруг начало падать зрение. Но до такой степени, чтобы постоянно носить очки, но в автобус нередко приходилось садиться на удачу. У Максима со зрением всё было в порядке. Но он предпочитал тратить оптическую силу глаз не на какой-то диван на съёмной квартире, а на саму Женьку. Тем более, когда она в таком первозданном виде. Вид начинался у самого пола, на древесную поверхность которого спускались Женькины носочки, чуть изогнутые в подъёмах стоп, чтобы аккуратные пальцы смогли достать до пола. Левая стопа — справа, правая — слева, потому что Женя перекинула одну ногу на другую. Максим немного запутался и не знает, какая выше. Да и какая разница? Тонкие икры чуть-чуть похожи на бутылочки, потому что упираются в край дивана. Видно мышечное сечение. Вершиной для Максима становятся мелкие и округлые коленные чашечки, потому что он сидит в кресле как раз напротив. И пытается продолжить свой рассказ о теории струн. Но рассказ не хочет продолжаться. Да и вообще — как они заговорили об этих дурацких струнах? Изгиб её бёдер от Максима прячется, за коленками сразу виднеется напряжённая ямочка пупка, едва-едва шевелящаяся в такт Женькиному дыханию. А узкая талия чуть расширяется к рёбрам. И здесь начинается самое интересное. У Максима перехватило в горле. Совершенно, абсолютно не перекрытая ничем девичья грудь. Напоминающая аккуратные капельки, полнеющие к низу. С вершинками яркого, вишнёвого цвета — что само по себе необычно для общего светлого колорита Женькиного кожи. Одна «вишенка» смотрит прямо на него, а вторая — чуть в сторону, потому что сидит Женька немножко с оборотом к нему. Груди её даже не ощупь кажутся мягкими — хотя почему кажутся? Будто бы Максим не знает доподлинно… Кожа именно в этих местах у Женьки, кажется, самая нежная. Чуть что — покрывающаяся мурашками, которые приятно щекочут пальцы. Или ощущаются губами. А соски — плотные и упругие. Собирающиеся остренькими конусами, покрывающиеся микроскопическими налитыми бороздками от прикосновений. И не только от прикосновений. Например, сейчас им достаточно только зрительного контакта — зоркие глаза Максима как раз замечают, как правый сосок из кнопочки уверенно превращается в стрелочку. И Женька ёжится, как от холода. Хотя на улице — двадцать три выше нуля. Она собирает руки под грудью, обхватывает сама себя за локти. От этого между грудей её не остаётся ни малейшего расстояния, их притискивает друг к другу. Кажется, от этого они наливаются ещё сильнее, из капелек превращаясь в шарики. Женька прикрывает глаза. Вернее, опускает голову одновременно с речницами, отчего глаза её перестают быть видны — они явно устремляются на собственное тело. Аккуратные губы с остатками розовой помады коротко изгибаются в улыбку. — А ты чего так далеко? — она поднимает на Максима игривый взгляд, хотя всё лицо её пытается хранить серьёзность. — Иди сюда… Вроде, попросила обычным голосом. Но от него по телу Максима прошлась однозначная волна, которая не позволила ему не послушаться и остаться на месте. Он в два шага преодолел расстояние и пересел на диван. Обивка коротко и недовольно скрипнула под ним — но неужели она надеялась его этим остановить? Опустился Максим не на свободный угол дивана, а как можно ближе к Жене. Так, чтобы их колени почти соприкасались. Угол Максимова зрения изменился, и теперь он мог видеть то, что раньше было скрыто. Мягкий треугольник уходил между перекрещёнными бёдрами. Только линия светлых полупрозрачных волосков выбивалась на общем гладком фоне. У Максима получился сухой глоток. — Всё равно далеко, — проворковала Женя, опуская ладонь ему на бедро и наклоняясь ближе. Максим будто каждой клеточкой ощутил её тепло. Сзади шеи приподнялись волоски. И кое-что другое тоже приподнялось. Женины губы аккуратно ткнулись в его. Мягкие в середине, твердеющие только к своим краям. Максим разомкнул собственные, двинувшись вперёд языком. Женькины резко потянулись навстречу, сжали его кончик. И только после этого разомкнулись, податливо пропуская язык Максима дальше. Наверное, если бы ребёнком он знал, как много чужой влаги в поцелуе, он бы никогда не смог смотреть все эти мультфильмы, где принц целует принцессу. К счастью, детей в это и не посвящают. А вот взрослые просвещаться только рады. Вторая Женина ладонь осторожно, будто испуганно коснулась торса Максима. Тренированные мышцы инстинктивно подтянулись, напрягаясь до рельефа. И её ладонь полностью легла на пресс, кончиками пальцев очерчивая поперечные линии кубиков — Женя ничего не говорила, но ей явно нравилась его спортивная форма. А Максиму нравилось то, что ладонь не останавливалась, а спускалась всё ниже и ниже. Её край уже защекотал, задевая и оттягивая лобковые волоски. Максим мягко отстранился, разрывая поцелуй и тут же прихватывая губами Женин подбородок. Чтобы оттуда на полных правах двинуться, вниз, по шее. К бирюзовым венкам. Женя прерывисто вздохнула, дёргаясь и отстраняясь от мурашащего прикосновения. И сильнее сжала рукой бедро Максима. Двинулась по нему вверх, переходя границы ноги и устремляясь к его ягодице. И тут же вся изменилась. Резко подалась вперёд, перебивая Максиму дыхание. Обвила руками его за шею и пальцами зарылась в волосы. Потянула, заставляя его отстраниться от собственного плеча, которое он уже во всю ласкал губами и языком. Максим послушно подчинился, чувствуя острую волну возбуждения. Машинально прикрыл глаза и ощутил на себе весь резкий, неизвестно откуда взявшийся Женин напор. Она вдруг оказалась выше него — просто успела сменить позу и теперь стояла на диване коленками. Нависла — Максим чувствовал лицом её торопливое, шумное дыхание. Инстинктивно потянулся навстречу. И едва не задохнулся — ему в прямом смысле перехватило дыхание от того, как резко и властно чужие губы впились в его собственные. Неожиданно сильные пальцы впились ему в спину, оставляя за собой фантомные полосы. Его всё ближе прижимали к стройному, податливому телу. Женина грудь до предела вжалась в совершенно не протестующее тело Максима. Наоборот, хотелось стать ещё ближе, поэтому Максим с силой стиснул Женину талию, сам себе думая, как бы не сплюснуть её. Женя будто сделала попытку навалиться на него — но с их-то разницей в весе это была совершенно обречённая попытка. Максим легко удержал её тело. Нырнул ладонью под длинные волосы, оглаживая узкую спину, бродя пальцами по ложбинке позвоночника. Короткое Женино движение — и она уже на коленях Максима. Вернее, опирается собственными по обе стороны от его бёдер. Настойчиво упирается животом в его торс. А как же хочется, чтобы упёрлась ещё пониже… Тело её ощущается крепким и уверенным, будто это уже и не совсем Женя, а немного амазонка — настойчивая и требовательная. Самоуверенная и заражающая своим желанием. Длинных ногтей у Жени нет, но Максим всё равно зашипел, когда ему под лопатку упёрлось острое. И Женю это будто охолонуло. Теперь она уже не амазонка, а будто испуганная лань. В мгновение ока соскакивает с Максима и, кажется, если бы не его руки на талии, то вообще убежала бы не только с дивана, но и из комнаты. Но так и Максим — уже не несмелый мальчик, так что манёвр у Женьки не прокатывает. Его руки ещё плотнее обхватывают талию — будто без слов говорят: моё! И Женьке это очень нравится. Что-то кто-то предъявляет права на её тело. Что оно кому-то нужно. По крайней мере, в такой момент. И она уже мягко оглаживает плечи Максима — как раз по тем местам, где минуту назад пыталась оставить бороздки. И нежно ловит его губы, которые обдают влажным жаром — Максим дышит через рот. Из его прикосновений нежность почти уходит — остаётся только порывистая настойчивость. Его ладонь по-хозяйски сжимает, даже стискивает её ягодицу. Вторая хватается за грудь, ощутимо приподнимая её вверх. Максим делает движение вперёд, и Женькиного бока касается влажная и горячая головка. А через секунду — уже и ствол. Женя никогда никому не признается, но в такие моменты её распирает гордость. Потому что именно она — Женя Солдатеева — стала причиной чужой эрекции. Именно на неё, а не на кого-то другого у Макса поднялся такой стояк. Её пальцы сами собой скользнули по горячей, гладкой поверхности. К вершине. Туда, где уже выделилась смазка. У Макса сбилось дыхание — Женя почувствовала кончиком уха. И её мочку прикусили. Не сильно. Но так, что по шее побежали мурашки. Женя услышала, как серёжка стукнулась о зубы Макса. Надо будет в следующий раз снять. Или нет. Макса это вроде не останавливает — язык аккуратно обходит металл, лаская чувствительную кожу. Отчего по всей Женьке проходит очень острая щекочущая волна. Она дёргается и всем телом напрягается — хочется ещё такую же. А руки Макса тем временем ложатся ей на плечи и откидывают от себя. Не для того, чтобы отстранить. А чтобы Женя улеглась на спину. Максим нависает сверху, отчего у Женьки сначала замирает, а потом с утроенной силой навёрстывает упущенное сердце. Женя ловит его взгляд. Он тёмный, почти чёрный — так сильно расширился зрачок, что практически не видно серой радужки. И вообще вид у Максима очень сосредоточенный, будто он относится к делу со всей ответственностью, которая есть в мире. Женьке это нравится. Взгляд Максима теряется — он наклоняется, и Женя чувствует подбородком прикосновение взъерошенной шевелюры. А губы Макса ласкают ключицу и очень медленно, практически мучительно двигаются вниз. Блуждают по груди, но так и не подходят к самому чувствительному месту, а кружат около него. Женя зарывается рукой в чужие волосы. Не для того, чтобы направить — просто от избытка чувств. Второй обняла поперёк спины, прижимая ближе. Рука Максима всей пятерней накрыла «свободную» грудь, а губы, наконец, сомкнулись на соске. Женя протяжно выдохнула, теряясь в ощущениях. Рука Максима уже оглаживала её живот, ставший вдруг очень мягким и податливым. А потом скользнула ниже. У Женьки всё затрепетало, когда пальцы Макса прошлись по лобку и скользнули внутрь. Ноги сами собой поджались, но сдвинуть их у Женьки всё равно бы не получилось между бёдрами как раз расположились чужие коленки. А пальцы, тем временем, скользнули глубже, отчего Женя ощутила внутри себя маслянистую влагу. Движения Максима — дразнящие и распаляющие, от которых всё внутри поджимается и отдаётся непривычным пока ощущением. Будто тело обретает собственный разум, собственные желания и начинает стремиться только к одному — к страсти. К сексу. К слиянию и единению. Губы Максима накрыли её собственные. И Женя, почти себя не контролируя, ответила резко и властно, сама затягивая в будто забирая у Максима этот поцелуй. Снова сдавила его спину, притискивая его вес на себя. Плевать. Не тяжело. Главное — чтобы ближе. Но тут Максим, будто не чувствуя её порыва, отстранился. У Женьки сами собой обиженно поджались губы, но тот на неё не смотрел. Тяжело дыша, Макс с очень напряжённым видом возился с ярко-жёлтым квадратиком. Тот всё никак не хотел подчиняться скользким рукам. Кажется, ещё секунда, и он начнёт ругаться. Женя сдержала предложение открыть по киношному зубами — в такие моменты Макс иронии совершенно не любил. Наконец, поблёскивающий кружок был победоносно извлечён наружу. А вскоре и занял своё законное место. У Женьки всё подвело в предвкушении. Движение у Макса получилось слишком резкое. Несмотря на обильно выделившуюся смазку, Женя вздрогнула — очень разительной была разница между прошлой пустотой и настоящей наполненностью. Прикрыла глаза, чувствуя, как от дыхания наполняется грудная клетка. И ощутила напористое, очень влажное и тёплое прикосновение к шее. От этого по телу начала скатываться вниз приятная волна, смягчающая ощущения. Максим начал двигаться. Сначала нарочито медленно и тягуче. Будто исследуя открывающиеся горизонты. Женя почувствовала напряжение. Чувство заполненности уже стало своим и… почти прекрасным. С каждым движением — до предела — всё тело изнутри начинало отзываться, разгораясь и будто опадая. Женя инстинктивно сжала ноги, упираясь в Максимовы бёдра, желая усилить контакт. Тот стал дышать будто через раз, но очень сильно — Женя чувствовала плечом. Рука, которая до этого упиралась в диван слева от неё, схватилась за грудь. Сначала сдавила сверху, попадая между пальцами на плотный сосок, потом соскользнула набок, к месту, где грудь уходит в плечо. Женя непроизвольно выгнулась — это место было у неё особенно чувствительным. Максим сжал зубами второй — «свободный» сосок. В промежности начало ощутимо бухать. Женя не сдержала стона на очередное, какое-то особенно приятное движение Максима. Вот уже весь мир сжимается. До них двоих. Ну, может быть ещё мягкого дивана, который собственным жаром упивался в лопатки. Ближе. Сильнее. Глубже. Женя схватилась Максиму за шею. Сзади. Туда, где ритмично проступает и скрывается за мышцами позвонок. Макс, будто чувствуя что-то изменил ритм. Движения его стали реже. Но сильнее. И на каждое проникновение внутри замирало и напрягалось. И хотелось ещё.