Питер ничего не ответил. После этого он стал еще менее разговорчивым, но очень по-деловому отнесся к вопросу денег, тем более Питер все-таки работал в банковской сфере и знал, что делать. Он предложил перевести деньги в криптовалюте, потому что никаким образом не мог быстро открыть банковский счет в Ирландии. Я заверила его, что предоставлю любую необходимую сумму наличными, пока он не утрясет дела с гражданством и документами, но Питер боялся огласки, которая неизбежно последует, если пресса вынюхает про живого сына знаменитого Конора Гири, процветающего и здравствующего в Ирландии. В этом был смысл. Невозможно держать такую громкую историю в секрете. Я ничего раньше не знала о биткоине, но у Питера уже имелся счет. От меня требовалось только прийти в банк и попросить их сделать перевод. В банке поднялась суматоха, ко мне вызвали управляющую банком, и она попыталась убедить меня, что процедура слишком нестандартная. Я напомнила ей, что это вполне законно и что деньги мои. На следующий день после получения всей суммы Питер сказал, что хотел бы немного попутешествовать по Ирландии. Я подумала, это хорошая идея. Он провел здесь уже в общей сложности шесть недель, и, как бы ни нравилось мне все ближе узнавать своего брата, его нежелание что-то менять и двигаться дальше беспокоило. Я уверена, со мной все было так же плохо до терапии, но я предпринимала хоть какие-то попытки общения с людьми, когда Анджела просила. Питер не сделал ни одной. Меня удивило, что он не попрощался. Его уже не было, когда я проснулась на следующее утро. Накануне вечером я играла на пианино, когда он вернулся с одной из своих прогулок. И тогда Питер сказал: – Знаешь, отец тоже играл на пианино. Когда мы жили здесь, в Ирландии. Он был так же хорош, как ты. Извини, но я не могу выносить эти звуки. Я захлопнула крышку. Питер оставил комнату в безупречном порядке, хотя мне показалось странным, что он забрал с собой все вещи. Тоби он тоже забрал. Это меня разозлило. Марку такое внезапное исчезновение показалось настораживающим. Я не сказала ему про деньги. Как всегда, я защищала Питера: – Он поехал путешествовать. Ты видел, насколько все это его ошеломило. Может, он хочет осмотреться. Может, он решит остаться в Ирландии. Я на это надеюсь. Я видела в нем столько от себя. Я испытывала к нему только самые теплые чувства. Может, я любила своего старшего брата. Я несколько раз звонила Питеру, но он не брал трубку. Марк все больше беспокоился. Через неделю я получила от Питера сообщение: Мэри, я долго это обдумывал. Мне здесь не место, и я не чувствую себя твоим братом или племянником Марка, как бы ни старался. Я в дублинском аэропорту. Я возвращаюсь в Новую Зеландию. Для всех будет лучше, если мы не станем поддерживать общение. Я не хочу делать тебе больно и благодарен за деньги. Я использую их во благо. Желаю тебе и Марку всего самого хорошего. Вы сделали все возможное. У меня не все в порядке с головой, и никакая терапия это не исправит. Мне лучше одному. Я начала кричать и клоками рвать на себе волосы, пока с другой стороны улицы не прибежала Марта. Глава 53 Питер, 2020 Когда Марк сказал «коттедж», я представил себе маленький домик под шиферной крышей на одну семью, какие обычно показывают в новозеландских туристических проспектах про Ирландию. Но хотя на крыше действительно был натуральный шифер и спереди здание казалось небольшим, внутри все было новое, современное и безупречно чистое. Под толстыми стеклянными вставками в полу протекала длинная подземная река. Я никогда раньше такого не видел. Мэри оказалась совсем не такой, как я ожидал. Она уставилась мне в глаза, пока я не отвел взгляд. Мы не знали, что сказать друг другу, и тогда она пожала мне руку, ушла в другую комнату и заиграла на пианино. Это сразу пробудило воспоминания об отце, когда я маленьким мальчиком сидел в запертой спальне и слушал, как он играет. Марк сказал, это из-за шока, что она придет в норму через несколько минут. Он, казалось, комфортно себя здесь чувствовал. Марк показал свою квартиру по дороге к деревне, но они с Мэри, похоже, были близки, как, наверное, и положено семье. Мы съели сэндвичей с чаем, а потом пасту с вином на ужин. Я не привык так много разговаривать, но они засыпали меня бесконечными вопросами про Дениз и про то, какой Мэри была ребенком. Она постоянно поправляла меня: «Меня зовут Салли». Сначала я все равно ошибался, но потом привык. Я вздохнул с облегчением, когда они наконец сказали, что скоро приедет такси и довезет меня до гостиницы в ближайшем городе. Меня измотали все эти разговоры и особенно необходимость утаивать информацию. Мне приходилось очень внимательно следить за тем, что я говорю и не говорю. В отеле я поспал довольно неплохо. В хостеле в Дублине мне совсем не снились сны, и я воспринял это как знак, что именно здесь мое место. Но после вечера с Марком и Салли они снова начали преследовать меня – Линди, Ранджи и отец. На следующий день Салли зашла за мной, и мы пошли в кафе в ее деревне. На этот раз уже я задавал вопросы, которые беспокоили меня. Почему она меня не помнит? Наша мать не рассказывала ей обо мне? Она объяснила про какое-то лечение, которое назначил ей приемный отец-психиатр. Салли вообще не помнила нашу мать. Я почувствовал облегчение и зависть. Облегчение – потому что она не знала, что я сделал с нашей матерью, а зависть – потому что ей удалось забыть обо всем этом. Есть столько всего, что я хотел бы забыть! Салли спрашивала об отце, и я заметил, что ее расстраивало столь разное отношение ко мне и к ней. Единственное объяснение, которое я смог предложить, это что «он ненавидел женщин». Оно казалось не особенно адекватным, но мне больше нечего было сказать. Несколько следующих дней мы проводили много времени вместе и с нашим дядей Марком. Салли мне нравилась. Иногда она говорила совершенно нелепые вещи. Она хотела, чтобы я сходил к терапевту, но я боялся, что кто-то сможет залезть мне в голову. Салли была единственной женщиной, с которой я смог нормально разговаривать после Линди, и, когда она пригласила меня пожить у нее дома, я обрадовался. Уверен, она была довольна мной. Было похоже, что у Салли очень много денег, но меня совершенно не касалось, откуда она их взяла. Салли хотела, чтобы я познакомился со всеми ее друзьями, но притворился двоюродным дядей. Этого я сделать не мог. Мне и так приходилось жонглировать огромным количеством лжи, и с большей я бы не справился. Как бы сильно она мне ни нравилась, я все равно не мог не завидовать ей. Салли выросла с мамой и папой, ходила в школу, занималась спортом – я всех этих вещей был лишен. И, по ее собственному признанию, она наплевала на все эти возможности, чтобы жить уединенной жизнью, пока все не изменилось пару лет назад. Теперь у нее были друзья, теперь у нее была какая-никакая работа, связанная с игрой на пианино. У меня в жизни не было никого, кроме нее, и даже с ней я не мог быть полностью честен. Та глубокая связь, которой я искал, оказалась не в Ирландии. Ни Салли, ни мой дядя Марк не могли дать мне того ощущения, которого я жаждал. Салли было приятно видеть меня здесь, Марку немного меньше, но я все равно не мог расслабиться. Напряжение в моей голове никогда не ослаблялось, ни на секунду. Мне нужна была Линди или кто-то типа нее. Я внимательно следил за рабочими делами по ноутбуку и сообщал, что понемногу справляюсь с медицинскими проблемами. Меня знали достаточно хорошо, чтобы ни до чего не допытываться. Несколько раз возникали проблемы, которые я смог решить дистанционно, по преимуществу ночью. Я должен был сохранить место, пока не решу, что делать дальше. Я не мог оставаться у Салли до бесконечности, но мог ли я остаться в Ирландии? Или мне стоило вернуться домой, в Новую Зеландию? Где был мой дом? Во время рождественского обеда Салли назвала имя Аманды Херон. Мне не приходило в голову, что оно может всплыть на том сайте. Вначале я отрицал, что знаю о ней, но Марк был очень подозрителен, так что пришлось выдумать историю про встречу на одну ночь. Они показали мне сайт. Она действительно была там – ребенок, которого я зачал: «50 % общей ДНК». Я сказал им, что ничего не хочу знать. На странице на сайте я был подписан инициалами «ПГ». Хотя бы это немного успокаивало. Если кто-то начнет искать, то в Новой Зеландии моими инициалами были «СА». Марк и Салли тоже не предоставили никакой дополнительной информации, даже своих дат рождения. Но я недооценил тех подкастеров-любителей. 10 января мне на почту пришло письмо. Уважаемый мистер Армстронг. Прошу прощения, что беспокою вас снова. Методом исключения мы пришли к выводу, что вы – сын Конора Гири, также известного как Джеймс Армстронг. Недавно вскрылась определенная информация, которая заставила нас внимательнее сосредоточиться на личности вашего отца. Найти записи о его рождении в этой стране оказалось невозможно, так же, как и какие-либо документальные подтверждения, что Джеймс Армстронг получал квалификацию в Ирландии в те годы, когда он мог обучаться. Мы полагаем, что все документы – фальшивка. Мы связались с бывшим полицейским, который видел Джеймса Армстронга, когда тот сопровождал в участок женщину с пропавшим племянником-подростком Ранджи Парата. Парата утонул и был найден в нескольких милях вверх по реке от вашего дома в Роторуа. Я так понимаю, вы жили по соседству с Парата? Тогда обстоятельства его смерти никому не показались подозрительными, но в свете последних событий мы предполагаем, что ваш отец мог быть связан не только с похищением девочки в Ирландии, но также и с гибелью Ранджи Парата и, возможно, с исчезновением Линды Уэстон. Есть и еще кое-что. Как вы знаете, подкаст в основном был посвящен истории похищения Линды Уэстон в 1983-м и попыткам Аманды Херон выяснить, что случилось с ее матерью. Буквально несколько недель назад на сайте Ancestry появились данные о родном отце Аманды. Мы ничего о нем не знаем, кроме его инициалов – ПГ – и того, что он на 98 процентов ирландец. Мы знаем, что Джеймс Армстронг не мог быть отцом Аманды Херон, потому что умер за двенадцать лет до ее рождения. Но он жил вблизи Роторуа в то время, когда ее похитили. Мужчина, которого разыскивали в Ирландии, был практикующим дантистом и имел одну дочь, Мэри Нортон, рожденную от девочки, которую он похитил. Я понимаю, что вам многое нужное осмыслить, и я заранее извиняюсь за раскрытие информации, которая могла вас расстроить. Возможно, вы тоже были похищены? Мы бы очень хотели собрать как можно больше информации о вашем отце. Может быть, это все одно большое недоразумение, которое мы с удовольствием разрешили бы с вашей помощью. Мне известно, что вы сейчас в отпуске, и, разумеется, мы не обладаем никакой информацией ни о вашем адресе, ни даже о номере вашего телефона. Если вы проверяете электронную почту, пожалуйста, свяжитесь с нами в ближайшее удобное для вас время. Все мои контакты в шапке сообщения. Ngā mihi Кейт Нгата Пораженно уставившись в экран, я читал и перечитывал письмо. Любители были гораздо ближе к истине, чем полиция. Кейт Нгата ничего не упомянула о походе в полицию с этой новой информацией, но это наверняка просто вопрос времени. После беглого изучения страницы «Хоани Мата Продакшнз» я понял, что это дело одной женщины. Но Кейт определенно была умна. Она отыскала отставного полицейского из Роторуа и знала, что я жил по соседству с Ранджи. Я почувствовал, как у меня сжимается горло. Я попал в ловушку. Нужно было срочно решать, что делать. Я представил себе реакцию Салли, если она узнает, что отец похитил Линди. Я могу соврать, что она сбежала, что так и не узнал, что с ней случилось. Салли может в это поверить. Она как будто бы все принимала за чистую монету. Но Марк всегда был крайне подозрителен. Очевидно, что он мне не доверяет и не верит, что отец перестал быть «активным педофилом» в тот же день, когда уехал из Ирландии. Они заставят меня пойти в полицию. Я не мог этого допустить. Для начала я ответил Кейт Нгата. Я должен сбить ее со следа, чтобы выиграть время. Уважаемая Кейт. Спасибо за ваш имейл. В данный момент я не в Веллингтоне и решаю некоторые проблемы, связанные со здоровьем. Меня шокировала информация, которую вы собрали. Но, боюсь, вы ошиблись с подозреваемым. Мой отец совершенно точно никак не связан с исчезновением кого-либо из этих детей. Его единственное имя – Джеймс Армстронг, и у меня дома хранится копия его свидетельства о рождении. Я был очень мал, когда мы жили в Ирландии, и у меня сохранились теплые воспоминания о матери. Они были очень счастливы в браке. Мы жили в Донеголе на северо-западе Ирландии. Я был единственным ребенком. На самом деле она умерла родами, вместе с моим младшим братом, через шесть лет после моего рождения. Когда мы после смерти матери переехали в Ирландию, то действительно купили дом рядом с Ранджи Парата. Я помню, как он пропал. Могу подтвердить, что отец подвозил его тетю в полицейский участок и обратно. Насколько мы знали, Ранджи утонул, потому что напился. Вроде бы рядом с ним нашли пивные банки? Я не очень хорошо его знал. Что касается Линды Уэстон, помню, что ее история очень долгое время фигурировала в новостях. Но она исчезла с озера Роторуа в районе Рождества, когда мы с отцом ездили на отдых в Ванаку на Южных островах. Я не помню названия мотеля, где мы остановились, но, уверен, это тоже можно проверить. Любой из старых пациентов отца вспомнит, что он каждый год брал двухнедельный отпуск на Рождество, и мы вместе путешествовали по стране. Я буду рад встретиться с вами, когда мои мучения в больнице закончатся, хотя это может продолжаться еще месяц или два. Жаль, что ваше расследование увело вас в сторону, но я желаю вам успехов в поисках. С наилучшими пожеланиями Ngā mihi Стивен Армстронг И вновь моя свобода оказалась под угрозой. Все указанный факты были весьма туманны и практически недоказуемы. Почти никто не хранит записи за 1983 год, и уж точно не в цифровом виде. Я специально написал про «мучения в больнице», как будто сражаюсь с раком, чтобы у нее не возникло желания и дальше меня третировать, особенно с учетом моей убежденности, что ее версия ошибочна. Я был достаточно осторожен и заблокировал свой IP-адрес, чтобы никто не знал, что я в Ирландии. И все же она за меня зацепилась. Я не знал, примет ли Кейт на веру хоть что-нибудь из сказанного мной. Она может попросить показать свидетельство о рождении отца. Но благодаря работе я знал, что в наше время в даркнете можно приобрести все, что угодно, включая свидетельство о рождении. Кейт как будто ни в коей мере меня не подозревала, но, может, это просто приманка? Она только разыгрывает обеспокоенность, что я тоже мог быть похищен? Она подозревает, что я – ирландец и отец Аманды? Если я продолжу взаимодействовать с ней, Кейт точно попросит меня сделать тест ДНК, а этого уже сложно будет избежать. Я подумал зайти в даркнет, чтобы поискать для себя новый паспорт, с новым именем и местом рождения. Я скачал браузер Tor и весь оставшийся день бродил по сайтам, поражаясь, что там продается. Некоторые пользователи предупреждали, что ФБР буквально повсюду, но они были больше сосредоточены на наркотиках, оружии и торговле людьми. Я решил, что наверняка получу от Кейт ответ с извинениями, когда вся Новая Зеландия проснется завтра утром. И я действительно получил ответ, но написан он был совсем не тем извиняющимся тоном, на который я рассчитывал. И пришел только через неделю, в течение которой я едва спал и потерял всякий аппетит. Уважаемый мистер Армстронг. Мне очень жаль слышать, что у вас проблемы со здоровьем, и я желаю вам скорейшего выздоровления. Надеюсь, вы не возражаете, но у меня есть к вам несколько очень простых вопросов. Где и когда именно в Новой Зеландии вы родились? Знаете ли вы название больницы? Эта информация будет очень полезна в моем расследовании. Ngā mihi Кейт