– И как далеко получится наблюдать ночью, например? – уточнил я. – На пять миль ты разглядишь все, что происходит, – сказал он, явно попутно размышляя. – Мили за две с половиной разглядишь, что человек несет в руках, например. Или прочитаешь номер машины. – Неплохо, – хмыкнул я. – Очень неплохо. Действительно отлично. С такой машиной можно заехать куда-то за холм и только мачту поднять. И наблюдать. Или с вершины холма наблюдать еще дальше, высота мачты тоже в плюс, так? Получается, что так. – Ты сам с этим оборудованием работал? – уточнил я на всякий случай. – Я только с ним и работал последние лет пять. Могу помочь с установкой и могу научить людей пользоваться. Ну вот, и где он раньше был? – Кстати, у нас были «пилатусы», оборудованные для наблюдения с воздуха, это уже тебя касается, – усмехнулся он. – Несколько штук таких стояло на аэродроме в Ванкувере. На них патрулировали как раз границу и береговую линию. Ну и вели наблюдение сверху за машинами, этот «пилатус» летает очень далеко и висит в воздухе несколько часов. Точно, вспомнил я, что это за «пилатус». Швейцарский одномоторник с очень большим радиусом действия, самым большим в своем классе, насколько я помню. Я еще какую-то статью читал про то, что из-за этого его все военные и полиции мира закупают – и дешево в эксплуатации, и летит далеко-далеко. – И что же ты раньше молчал? – А кто меня спрашивал? Для тебя это что, сюрприз? Ты же меня еще с Коди знаешь. Я выругался по-русски, от всей души, хоть и сквозь зубы. Ну да, я же должен был помнить. Пусть Джон мне не рассказывал, что он занимался слежением, но я точно знал, что он полицейский. При нынешнем дефиците толковых людей он у меня должен был быть в первой строчке. А я забыл, понимаешь. Так, а как дальше-то действовать? Нам бы скорее все это ценное имущество поискать, но и тут ничего сейчас не бросишь, дело идет к войне с «Грешниками», похоже. И Джона надо бы сразу к делу, пусть пока в качестве просто боевой единицы, он же в Коди таковой был и не кобенился. – Ты как сюда попал, кстати? – спросил я. – В подвале полки делал, – вздохнул он. – Сделал, как видишь. Жена спустилась за мной, наверное, а там ни полок, ни мужа. Мать твою, – добавил он уже с чувством. И вот что мне теперь делать? Успокоить и сказать, что если жена, например, тарелки в посудомойку загружала, то и сейчас продолжает загружать? А откуда я это все знаю? И молчать как-то… нехорошо. А скажешь – так он решит, что я просто трепло. Ладно, пока не до этого. Помолчу… хотя бы из чувства самосохранения. Границу владений решили проложить примерно в километре за Улмом, если ехать по пятнадцатому фривэю, заодно включив в ее пределы тот самый мост, через который мы катались на противоположную сторону Миссури. Так оно лучше будет. И сейчас наша маленькая колонна как раз и проезжала Улм, ощетинившись во все стороны стволами пулеметов, потому что на дальней окраине города, буквально в паре сотен метров от шоссе, видно было вертикальную воронку мутного пятна. Просто в поле – если внимательно не присмотришься, то примешь за слабый смерч. А поле вроде бы неровное в этом месте… что там? Захоронение жертв Эпидемии? Да скорее всего таких захоронений очень много по всей земле теперь. Очень много. А вон и тварь какая-то, отсюда не поймешь какая, бежит в нашу сторону. Затарахтел один пулемет, второй, над нами, я услышал, как по пластиковому рукаву со звоном посыпались в мешок гильзы, пули взбили фонтаны пыли вокруг несущегося монстра, темная туша покатилась по земле, дернулась несколько раз, замерла. Нет, на пулеметы так лучше не бегать, это я еще с Отстойника помню. Еще твари? Вроде нет больше, одна была, хоть и здоровая какая-то. Ну да, день сейчас, да еще и солнечный, не самое их любимое время для нападения. Проезжай мы здесь ночью – точно бы целая свора атаковала, уверен. Ночь теперь вообще время нехорошее, ночью хочется сидеть за стенами, среди людей, у огня, пиво пить и болтать о жизни, а не по полям шляться. Городок и пятно остались позади, широкие серые ленты шоссе опять вырвались в поля. – «Красный-два», здесь «Красный-один», как принимаешь, прием? – вызвал я «гантрак». – «Красный-один», принимаю тебя чисто, прием, – голос Роба, он сейчас за главного на «гантраке» – «Красном-два». – Ангар слева от дороги и ранчо справа, видишь? Прием. – Вижу хорошо, прием. – Между ними. Твоя позиция – вершина маленького холма справа, следи за пылью, может быть противник, прием. – «Красный-один», понял тебя хорошо, прием. – Конец связи. «Гантрак», вообще не снижая скорости, свернул правее, чуть покачнувшись, перевалил разделительную полосу, пересек шоссе и свернул на проселок, с которого, подняв тучу пыли, выехал на невысокий плоский холм, где и остановился, направив стволы пулеметов в степь. – «Красный-три», – вызвал я пикап, – начинайте прямо на разделительной, мы прикрываем. Прием. – Я все понял, сейчас сделаем, – совсем по-неуставному откликнулась рация. С пикапом приехало трое – сам Марк, который не удержался и поехал искать приключений, наш Марио и Билл Ваттс – толстый мордатый мужик с бородой и усами, который был кем-то вроде главного монтера на Базе. «Джи-ваген» прижался к обочине неподалеку от них и остановился, заглушив двигатель. И сразу стало невероятно тихо, настолько, что, как мне показалось, шуршание травы слышно в машине через стекла. А когда я открыл и толкнул тяжелую бронированную дверь, то и вправду услышал шуршание травы на ветру. А ветер здесь всегда. Иногда, ночью например, он холодный, а сейчас он даже теплый и, кажется, свежей травой пахнет. Выбрался из кабины, потянулся – сюда дорога была недолгой, но я еще в самолете успел насидеться, так что захотелось размяться немного, ноги выпрямить. Точно, травой тянет или чем-то таким. Все же весна, уже совсем настоящая. Интересно, какое здесь будет лето? Жаркое? А в Колд-Лэйке? В том озере купаться можно? Ну да, Настя говорила, что можно, она все же успела кусок прошлого лета там застать. Ладно, наладим мы как-то жизнь здесь, точно наладим, все у нас будет хорошо и как надо, зря она в депрессию впадает, все наладится в лучшем виде, никаких сомнений. Мы с ней теперь вместе, а остальное все приложится. Где мы, там и хорошо, как-то так. И горизонт без стены Тьмы радует. Понятно, что мутные пятна есть, одно вон даже отсюда можно разглядеть, но это все же не Тьма. Не такая, как там. На ту Тьму глянешь – и тоска накатывает, она словно чудовище, глядящее на тебя и гадающее: сейчас сожрать или позже? А вот «не жрать» в списке ее опций не предусмотрено как-то. А здесь… здесь этого просто не заметно. Билл взялся за бур-лопату, точно такую же, с помощью которой я ставил столбы под заборы в Вайоминге, я даже усмехнулся, как вспомнилось. Марио замешивал раствор в пластиковой емкости, а Марк довольно бестолково топтался рядом, явно не соображая, куда себя деть. Потом вытащил один из плакатов и встал уже с ним, вроде как при деле теперь, держит. Посмотрел на часы – пора, сеанс связи. – Джон, дай связь с «Синими», – повернулся я к бывшему полицейскому. Сидел он в машине, только ноги высунул наружу. Он еще и с радиостанциями умеет управляться, учить не надо, а вот меня пришлось – незнакомая техника. Кивнув, Джон освободил из зажима загнутую до того дугой антенну, забрался в кабину, я услышал его голос, приглушенный прикрытой дверью, затем он махнул рукой через стекло, показывая микрофон на витом шнуре. Я потянул тяжелую дверь, втиснулся на командирское сиденье: – «Красный-один» «Синему-один», как принимаешь? Прием. – «Красный-один», принимаю чисто и громко, прием. Это Хэнк, он у нас сегодня главный в «синей» группе. – «Синий-один», сообщи статус и обстановку, прием. – «Красный-один», статус активный, личный состав зеленый, техника зеленый, боеприпасы зеленый, действуем по плану, прием. – «Синий-один», действуйте по плану, изменений нет, как понял, прием? – «Красный-один», тебя понял, действую по плану, прием. – Отбой связи. Ни на кого они с той стороны не напоролись. Это радует и озадачивает. На нас нападут, в этом сомнений нет, поэтому очень хочется увидеть признаки этого самого готовящегося нападения. Оно как бы тогда спокойней будет, вроде уже понятно как действовать. Хотя… признаки были, те самые машины в степи, что я видел с самолета. Кстати, если у них разведка как-то налажена, то они должны были заметить нас. И, думаю, опять же продемонстрировать себя. А может, и просто напасть, потому что три машины и десяток человек – добыча неплохая. Правда, такая добыча может и не по зубам оказаться, у нас прорва пулеметов здесь. Согнув антенну обратно, я закрепил ее в зажиме и вновь забрался на свое место. – Джон, давай дальше по шоссе прокатимся, – сказал я, захлопывая дверь. – В поле не сворачиваем, держимся асфальта, ни к чему подозрительному не приближаемся. Подозрительным следует полагать любой брошенный транспорт, мусор на дороге и всякое такое. – Понял, – кивнул он, заводя двигатель. – «Красный-два», действуешь по плану, как понял, прием? – взялся я за короткую связь. – «Красный-один», тебя понял, когда ожидать? – Скоро вернемся, опознаемся по приближении, прием. – Понял тебя, «Красный-один». Ну и хорошо, что понял. «Джи-ваген» неторопливо разогнался и поехал дальше, за границу наших наскоро и насвежо обозначенных владений. Я оглянулся назад – «гантрак» стоял на бугре как памятник самому себе. Но видно им с той позиции должно быть хорошо. – Куда едем? – спросил Джон. – Просто дальше, осмотримся. Он только кивнул. Скорость была небольшой, километров под семьдесят в час, что на широкой, гладкой и совершенно пустой дороге было даже странным, но разгоняться быстрее я не хотел. Мины заложить здесь практически невозможно, да и кто бы стал их закладывать, засаду тоже организовать проблема, а если появятся машины бандитов, то разогнаться успеем. Зато резкие маневры на такой скорости безопасней – как-то у меня этот высокий и тяжелый «джи-ваген» доверия на предмет устойчивости вызывал немного. Ерунда, думаю, не та фирма, да и в армию склонную к переворотам машину не взяли бы, но вот такое у меня впечатление, особенно после того, как сам за рулем посидел. Опять же с некоторой тоской вспомнились большие, широкие и плоские американские «хамви», с колесами по углам кузова – вот те точно черта с два перевернешь. Нет, экономили канадцы на своих военных, точно экономили. На том же «хамви» стоит могучий, все прошибающий «полтинник», а здесь обычный единый пулемет, крупнокалиберный уже не влезет. Джон чуть сбросил скорость, кивком показал вперед, на висящий над дорогой переезд – прямо перед нами был перекресток с какой-то дорогой, называвшейся, если карте верить, «Старой дорогой на Улм». Единственное возвышенное место получается, к слову. – Джон, сверни на этот проселок и по нему поднимись на мост. – Понял. «Джи-ваген» плавно свернул с асфальта в поле, рыкнув дизелем, вскарабкался то ли на холмик, то ли на такую пологую насыпь, чуть подпрыгнул, выбираясь на асфальт, и затем повернул налево, уже на мост. И на середине моста остановился. Вновь зашуршал над головой поворотный круг, ствол пулемета уставился вдоль шоссе в сторону дальних гор, которые видны были здесь в виде синеватой изломанной линии, словно кто-то их из бумаги вырезал и на горизонт наклеил. Выбравшись из салона, я обошел машину спереди, забрался на широкий мощный бампер, с него на капот и оттуда – уже на крышу, взявшись за бинокль. Пусто, тихо, опять же только ветер слышно и шуршание травы.