Затем зарычало множество дизелей, масса грузовиков начала вытягиваться в колонну, от нее отделился и поехал вперед головной дозор, а вскоре и «сессна» взлетела, разогнавшись по полосе. Взлетела, поднялась, а затем растворилась в небе, и звук мотора погас. Ну все, можно разгонять народ спать. А сам пойду на связи дежурить. Пока Настя летает, я лечь точно не смогу. Под «вышку» в терминале был выделен отдельный скворечник, на верхнем уровне, окнами выходящий на взлетно-посадочную полосу, в котором в одном углу стояла этажерка, уставленная защитного цвета блоками с кнопочками и светодиодами, а другой угол занимал большой Г-образный… или L-образный, раз уж мы в Америке, офисный стол. За этим самым столом сидел некто Дом, или Доминик, если уж полным именем, – невысокий, пухловатый круглолицый парень лет двадцати пяти, который был на Базе кем-то вроде начальника связи, а сейчас сидел на подмене за диспетчера и одновременно дежурного по этой самой связи. Работы у него было немного, в эфире царила тишина, так что занимался он преимущественно тем, что, сидя за компьютером, играл во что-то стрелятельное. В реальности не настрелялся, похоже. Впрочем, я и сам скоро достал из сумки планшет и уже привычно взялся за свои цветные шарики – я уже за сотый уровень в них поднялся. За окном, заклеенным зеркальной пленкой для односторонней прозрачности, было пусто, солнечно, пыльно. Где-то рядом работал MPEV, копая позицию под миномет и траншею к ней. Слышно было, как где-то дальше перекрикивается бригада у крана – они продолжали устанавливать мешки с землей у стен Базы, и потенциально их работа была бесконечной, потому что совершенству нет предела. Выносной пост был уже строительством закончен, просто «населять» я его собирался лишь завтра: сегодня люди отдыхают, и не ждем мы пока нападений. Солидно так получилось – контейнеры, большие мешки, «консертина вайр», то есть «егоза» по-русски, – влет не возьмешь, а База поддержит огнем, если надо. Нормально получилось: вся полоса теперь прикрывается. Завтра надо идти минировать здания напротив – тоже головная боль. Все «клэйморы» расходовать не буду, попробую на гранатные растяжки в основном рассчитывать, но вот с ними скупиться не надо. И везде написать: «Мины!» – так, чтобы слепой видел. Потом поднять, например, аэростат с камерами и этими ФЛИРами – и нормально будет. «Я гарантирую это!» Мне удалось перепрыгнуть аж через три уровня к тому времени, когда общий канал вдруг заговорил: – «Чифтэн» из Раундапа запрашивает разрешение на посадку на аэродроме Грейт-Фоллз, аэродром, ответьте. – Здесь аэродром Грейт-Фоллз. – Дом схватился за микрофон, чуть не свалившись со стула от неожиданности. – Что отвечать? – повернулся он ко мне, явно растерянный и даже немного напуганный. – Спроси, сколько людей на борту, – подсказал я. – И уточни цель посадки. Дом энергично закивал и нажал большим пальцем тангенту: – «Чифтэн», сколько человек на борту и какова цель посадки? – Грейт-Фоллз, на борту трое, цель посадки переговоры, – сразу ответил голос по радио. Дом вновь посмотрел на меня. – Давай добро, – кивнул я ему. – Скажи, чтобы остановился возле машины, которая будет ждать его у полосы, – добавил, поднимаясь и отключая планшет. Так, кто у меня сейчас самый свободный? Хэнк, потому что он командует подготовкой позиции под миномет. Так, Хэнк… Солдат Джейн должна быть свободна, Джон в «штабе» сейчас, и кто еще? Ла-Руш без дела болтается, кажется, но он и даром не нужен. Рита! Рита в складе сидит, а зачет по стрельбе из пулемета она мне сдавала. Ее позову. Хотя нет, Джон же здесь. Стоп, пусть все идут, это же «гантрак». И Теренса взять. Или не брать? Типа сперва со мной пусть говорят, а к главному – это только если достойны будут? Так и сделаю, авторитета ему вроде как добавлю. Команды все успел раздать по рации, пока скакал вниз по ступенькам, попутно отметив, что если левой держать рацию, а правой пытаешься застегнуться, а не держаться за перила, то возникает неслабый такой риск навернуться башкой с этих решетчатых ступенек. Но это я уже после сообразил, когда бежал по бетонному полу терминала в сторону мотор-пула, от которого тянуло запахом краски: Теренс распорядился отметить зоны терминала разноцветными линиями, и как раз этим сейчас два человека и занимались, накатывая валиком широкую желтую полосу между наклеенными малярными лентами. Мне подумалось, что Теренс становится настоящим командиром – бордюры красит и кантики отбивает. Нашел себе занятие, похоже. – Хэнк, давай на «полтинник», – крикнул я еще на бегу, показывая на пулеметный «гантрак». – Джейн, за руль! Где Джон? – огляделся я. – Ага, вижу! Джон бежал от лестницы, на ходу подтягивая и застегивая плейт-карриер. – Джон, давай на кормовой пулемет, – крикнул я ему, открывая дверцу невооруженного «джи-вагена» и втискиваясь за руль. – Риту посадите на командирское! – крикнул я, высунувшись в дверь. Ворота терминала были открыты, потому как разгар рабочего дня, так что времени нам терять не пришлось. Первым выехал «джи-ваген», которым я управлял одной рукой, следом грузовик, зарычав дизелем, рванул на улицу. Обогнули линию мешков, защищающих самолетную стоянку от обстрела, и выехали на взлетно-посадочную полосу, выстроившись уступом. И как раз вовремя, потому что двухмоторный самолет уже спускался, прицелившись на дальний от нас край широкой бетонной полосы. – «Отель-Квебек», наблюдаем внимательно за подступами, – сказал я в рацию и сразу же получил подтверждение. Посты на крыше вроде как повысить бдительность должны. А вдруг это какая-то особая хитрость врага, который стремится нас отвлечь или еще какую-нибудь пакость задумал. Хоть я так и не думаю. Самолет, постепенно увеличиваясь в размерах, коснулся полосы, встал на три колеса, было слышно, как громче взревели моторы, скорость резко упала, и крылатая машина неторопливо поехала в нашу сторону. – Чуть левее возьми и тормози, – сказал я Солдату Джейн. – Повернись так, чтобы все стволы могли действовать. – Ага, – ответила она совсем по-неуставному и чуть подала машину в сторону. – Ждите, – сказал я уже всем. – Дальше по обстановке. Но вообще проблем не ожидаю, так что не дергайтесь. Самолет остановился окончательно метрах в пятидесяти от нас, моторы заглохли. Я тронул «джи-ваген» с места и подъехал ближе, остановившись метрах уже в десяти и выбравшись из кабины. Открылась дверь из двух половинок, нижняя выпала коротким трапом. Затем из салона показалась нога в тяжелом ботинке, джинсы, за край люка ухватилась сплошь покрытая татуировкой кисть, а затем на бетон спустился невысокий длинноволосый человек с бородкой, одетый поверх красной клетчатой рубахи в какой-то то ли брезентовый, то ли вообще дерюжный жилет с кучей нашивок. Но первое, что бросалось в глаза, – очки в массивной оправе и с толстенными стеклами. Вооружен человек был пистолетом, по крайней мере явно, кобура на бедре. Никакого другого оружия заметно не было. Следом за ним вышел еще один, на этот раз вооруженный армейской М4, – высокий, крепкий, смуглый, с обритой наголо головой и тоже в жилете, только джинсовом. Но вел он себя тоже не агрессивно, оружие висело на плече стволом вниз. Я неспешно пошел им навстречу. Увидев, что я один, лохматый в очках сделал жест бритому, и тот, кивнув, остановился и отошел обратно к самолету. Вид направленных на них пулеметов оба откровенно игнорировали. – Привет, – сказал длинноволосый, подходя ко мне ближе. – Я Билл Доумэн. Шире известный как Хот-Дог Доумэн, – ухмыльнулся он. Он протянул мне руку, которую я пожал. – Влад, – представился я. – Отвечаю здесь за безопасность. – Я совершенно безопасен, – сразу заявил Хот-Дог. – И прилетел установить отношения. – Какого рода? – Какого? – Он вроде как удивился вопросу. – Обычные отношения, человеческие. Я вроде как главный в Раундапе, вот и прилетел от имени тамошнего народа. Поговорить, пообщаться, сделать так, чтобы потом конфликтов не было. – Хорошая идея, – согласился я. – Мы ни с кем в конфликты не вступаем. – А что вы считаете своей территорией? – Примерно десять километров от этого места во все стороны. Это зона безопасности. Территория как таковая нам не нужна, мы из другого места, здесь просто база передовых операций. – Хм… я тебя понял, – кивнул он, потеребив бородку. – Но сам город – он ведь в твоей зоне безопасности, так? – Да, так, – подтвердил я. – Но это не означает, что мы туда никого не пустим. – В этом городе очень много всего, парень, – сказал Хот-Дог. – Вам столько не съесть, а нам бы пригодилось. Как это решить без конфликта? – Как вариант – установить связь, договориться заранее. Сказать, сколько вас и где вы будете. И главное – не гадить за собой. – Не вижу ничего невозможного, – сказал он и тут же спросил: – Пива не хочешь? Я привез с собой. – Знаешь, я бы не отказался, но боюсь, что усну с одной бутылки, я сутки не спал и очень устал, – отговорился я. – Могу предложить выпить кофе, у нас на Базе. Нет, понятно, что чужого человека, да еще и явного бандита вести на Базу… идея так себе, но не вести будет еще хуже. Похоже, что он и вправду приехал разграничить зоны и все такое, к тому же в материалах из Баффало про Хот-Дога написали, что он «весь бизнес», то есть умеет договариваться и видеть выгоду, а в войне особой выгоды нет. А там его можно не только напоить кофе и познакомить с Теренсом, но и продемонстрировать некое доверие, открытость, а это иногда тоже дорого стоит. – Можно и кофе, – сразу согласился он. – На этой колымаге поедем? – показал он на «джи-ваген». – На ней. Садись. Пилот и здоровяк со стриженой головой остались у самолета. И там же остался «гантрак», на всякий случай – присмотреть за гостями. – А вы тут круто укрепились, – сказал Хот-Дог, когда машина поехала между баррикадами из мешков. – Приходится. Идиотов вокруг хватает. Приехали, – добавил я, когда «джи-ваген» проехал в ворота и остановился у мотор-пула. – Пошли, – я показал на столики кафетерия, – выбирай любой. Тоже вроде элемент доверия – посадить не в сторонке, а открыто, среди своих: хочешь смотреть – смотри, все равно ничего секретного, если честно, ты отсюда не увидишь. Внимания на нас никто особого не обращал – ну человек со мной и человек, мы никого не оповещали, что появление их самолета для нас сюрприз и сплошная неожиданность. Джубал налил две чашки крепкого эспрессо, поставил на стол, туда же выставил сахарницу и вазочку, в которой горкой лежали пакетики с сухими сливками. Я пил черный без сахара, а вот Хот-Дог свою чашку сахаром чуть не на палец досыпал. Жуть, сахарный сироп получился, как такое вообще можно пить? – Ты как это пьешь? – не выдержал я. – У меня диабет, мне можно, – заржал он, показав на свои очки. – Это тоже от диабета. – Я что-то путаю или тебе сахар вообще нельзя? – озадачился я. – А кто может мне запретить? – Хот-Дог явно ерничал. – Я теперь самый главный в родном городе. И ни единого врача. Хорошо, что пока запас инсулина большой, а дальше… дальше видно будет. – У нас есть врачи. – Давай пока вообще о чем-то договоримся, а потом уже будем о врачах, о’кей? – Как скажешь. Кстати, я читал в… одном обзоре, что ты сам из Иллинойса, нет? Почему «родной город»? – В Иллинойсе я жил. – Хот-Дог с явным удовольствием хлебнул своего сахарного сиропа с примесью кофе. – А родился в Раундапе. И жил там до пятнадцати, пока не сел в первый раз. За «джой-райд»[57], понятное дело. Накурились травки, угнали машину и влетели в витрину заправки, поломав ноги клерку из магазина. Так и уехал. – А теперь вернулся? – Верно. Как-то получилось собрать несколько выживших ребят… нет, самых разных, – он словно предвосхитил какой-то вопрос, который я должен был задать, – не только из мотоклубов. Но собрал их в мотоклуб. Потом мы прикинули, что здесь будет лучше всего, и двинули сюда. По пути набрали еще людей. В городке было несколько десятков выживших. Потом появились еще люди. – И ты там?.. – Я там вроде мэра теперь. И у нас там какая-то жизнь – земля обрабатывается, есть скот, довольно много, живем, одним словом. – Я тебя прямо спрошу. – Я посмотрел ему в глаза. – Вы – банда? – Не знаю, брат, честно, – пожал Хот-Дог плечами. – Кому-то мы банда, а кому-то и нет. Мы ни к кому не лезем, понимаешь? Но у нас есть своя земля… то, что мы таковой считаем, понял? И вот если хочешь на ней или там жить, или мародерить, или ехать через нее – у нас появляется интерес. Фермеры платят какой-то налог, зато у нас есть школа, и в ней завтраки, понял? В общем, мы как отдельная страна теперь.