– Вы согласны обсудить это с глазу на глаз? – спросил он. – С этого и надо было начинать. – Я сейчас должен быть в клинике, – сказал Долецкий. – Там я все расскажу. – А почему не здесь и сейчас? – не понял Гуров. – Потому что здесь нет истории болезни, – объяснил Долецкий. – Мне нужно вернуться за сумкой. Я скоро. Он быстрым шагом направился к контрольно-пропускному пункту. Лев Иванович некоторое время смотрел ему вслед, а потом подошел к машине. – Куда он? – спросил Стас. – Пригласил меня в свою клинику, – ответил Гуров. – Хочет поговорить наедине. – Надо же. – Я вот о чем подумал… Поезжай-ка ты на Петровку. Если что-то важное, то позвони мне. Хорошо? – Ну… хорошо, – неохотно согласился Стас. – А что он сказал-то? – Сказал, что все не так просто, – ответил Гуров. – Да ты и сам все слышал. Алексей не обманул, появился скоро, со знакомой сумкой в руке. Подойдя к Льву Ивановичу, внимательно осмотрелся. – А где же ваш напарник? – Поехал искать вашего сына, – нетерпеливо ответил Гуров. – На метро до клиники по прямой минут пятнадцать. Отсюда до метро минут семь хода. Не будем терять время. Давайте прогуляемся. – Я хотел вызвать такси, – остановил Льва Ивановича Алексей. – Меньше всего сейчас нужно, чтобы меня толкали в спину на подходе к эскалатору. – Вызывайте. Такси прибыло быстро. Едва сев в машину, Долецкий ударился в объяснения: – Мы с Сашкой познакомились на работе. Я и попал-то туда от безысходности. После стажировки за границей искал интересную работу, но никак не место в районной поликлинике. А потом понял, что нужно для начала наработать опыт, скажем так. Рутинный опыт. Люди неохотно идут на прием к психотерапевту, особенно если он принимает на том же этаже, где они оставляют банки с мочой. У нас ведь как? Нет никакой депрессии, но есть скука, лень, капризы. Переживания лечатся работой и литрами алкоголя, а фобии высмеиваются. Лучше соседа по коммуналке никто не сможет прочистить мозги, бабушка мудрее любого специалиста, все проблемы надуманны. Казалось бы, на дворе двадцать первый век, да? Но почему тогда многие мыслят так, словно три класса средней школы окончили? Не понимаю… Сашка же была обычным терапевтом. Сразу потянуло друг к другу. Сначала вместе бегали на перекур, потом я ее до дома стал подвозить. Оба москвичи, без жилищных проблем. Мои ее приняли сразу, между ними как-то быстро взаимная симпатия возникла. И потом, у меня вся семья «психи» – мама, отец и дед. Вот и я пошел по их стопам. Не потому, что не захотел нарушать ровный ход истории нашего рода, а потому, что мне нравится заглядывать в чужие головы. Дед после знакомства с Сашкой выдал примерно следующее: «Я с ней поговорил, оказалась адекватная. Берем». Я и взял, если уж дед одобрил… После свадьбы мои отдали нам бабушкину квартиру. Сын родился сразу после переезда. – Вы не слишком долго прожили вместе, – заметил Гуров. – Почему же разошлись? Долецкий ответил не сразу. Какое-то время собирался с мыслями, потом выдал истинную правду: – Моя вина. Изменил ей. В ногах валялся, но не простила. Разбежались почти сразу же, как она вышла из декрета. – Понятно, – пробормотал Гуров. – Если признались жене в измене, значит, отношения на стороне что-то для вас значили. – Ничего вам не понятно, – буркнул Долецкий. – И прекратите разговаривать со мной как с пацаном, которого вы застукали в школьном туалете с сигаретой. Не тот случай. – Ошибаетесь. С пацаном легче договориться, – парировал Гуров. – После расставания вы случайно не делили ребенка? Такси остановилось на светофоре. До клиники оставалось ехать минут десять, не более. Через лобовое стекло виднелось шумное Садовое кольцо, а сразу после над широким тротуаром нависала серая стена с мелкими окнами – угрюмое здание Министерства иностранных дел. – Снова вы за свое, – горько усмехнулся Долецкий. – Да не хотел я забирать сына. Зачем? Сашка у меня его не отнимала, как вы не поймете? Она дает нам возможность видеться, а мои родители в любой момент могут заехать к нему в гости. Не все так плохо, уверяю вас. Ну и к чему мне воровать собственного ребенка, если он и так со мной? И потом, ребенку нужна мать, а Сашка – мать отличная. Лучшей я и пожелать Степке не могу. Он отвернулся, и Гуров мог поклясться, что он сдерживает слезы. – Извините, – сдался Лев Иванович. – Очень часто родители вымещают на детях обиду на бывших, и ваш случай мог быть из числа таких же. – Наконец-то, – нахмурился Алексей и подался вперед, выглядывая на дорогу. – Почти на месте. Такси остановилось, и они выскочили из него. Долецкий шел рядом с Гуровым, широко шагая. Пальто все так же было распахнуто. Со стороны он напоминал студента-переростка, но никак не владельца частной медицинской клиники. Шли недолго. Долецкий нырнул в одну из бесчисленных староарбатских арок, прошел в обшарпанный дворик, завернул за угол и остановился напротив старого трехэтажного здания. Пройдя вперед, достиг новеньких белых дверей, украшенных сверху красным козырьком, а снизу мраморным порожком, и подождал, пока подойдет Лев Иванович. – Прошу. Новенькие двери скрывали просторный холл, до невозможности светлый и совсем недавно отремонтированный. В нем располагались низкие кожаные кресла и такие же приземистые журнальные столики. На каждом стоял живой цветок в зеленом горшке. – Элитно тут у вас, – цокнул языком Гуров. – Прям кафе с вайфаем. – Стараемся. На самом деле мебель недорогая. Мой кабинет на втором этаже. – А где же тут стационар? – поинтересовался Лев Иванович. – Или я что-то пропустил? Мне показалось, что вы не только амбулаторно помощь оказываете. – Позже я покажу вам, если хотите. Да, стационар есть. На третьем этаже несколько палат. Алексей стремительно преодолел лестничный пролет и резво завернул направо. Гуров старался не проигрывать молодости, но все-таки не успевал буквально на два-три шага. По обе стороны коридора располагались двери с табличками «Завотделением», «Бухгалтерия», «Секретарь». Ничего удивительного и тем более странного. Офис, только и всего. Долецкий распахнул последнюю дверь в коридоре и остановился, пропуская Льва Ивановича первым. Тот вошел и сразу понял, что теперь они, слава богу, добрались до конечной цели своего пути. Кабинет Долецкого был неотличим от кабинета начальника паспортного стола, где Гуров недавно был. Просторно – вот, пожалуй, единственная отличительная черта. Все остальное – от настенного календаря с автомобильной тематикой до небольшого письменного стола – было скучным, рядовым. Неживым каким-то. Ни сертификатов в рамках, ни вычурных портьер, ни ковра под ногами. Недорогой ламинат цвета ясеня, книги на стеллаже и алоэ в тех же веселеньких зеленых цветочных горшках на подоконнике. Алексей снял пальто и небрежно бросил его в кресло, которое стояло справа от двери. Лев Иванович его поначалу даже не заметил. Разумеется, оно полностью повторяло облик своих «собратьев», которыми был уставлен холл на первом этаже. Снимать куртку Лев Иванович не стал, тем более в кабинете было довольно прохладно. – Чай? – повернулся к нему Алексей. – У меня тут и чайник, и сахар имеется. Секретаря не прошу – сам себе приготавливаю. У нее и без того работы полно. – Давайте без чая, если можно, – попросил Гуров. – Я не буду, спасибо. Думал, вы захотите. Тогда к делу. Присаживайтесь, – указал он на стул возле своего стола. Лев Иванович выполнил его просьбу. Долецкий подошел к стеллажу, поднял руку и замер в такой позе. Спустя мгновение потянул на себя за корешок одной из книг. – Не то. – В руках Долецкого оказалась другая книга, потоньше. Он бегло пролистал ее. – И это не то. – А что вы ищете? – спросил Гуров. – Это дневники моих наблюдений. И ксерокопии карт пациентов, которые выпадали из общего… Нашел. Он вернулся за стол, положил перед собой открытую «книгу», внимательно перечитал написанное. – Сами ознакомитесь или лучше я? – поднял он взгляд на сыщика. – Давайте лучше вы. – Ну если вы мне доверяете… – Я вам доверяю, Алексей, – успокоил собеседника Гуров. – Если понадобится, то попрошу дневник. Пока что на словах опишите ситуацию. Алексей растопырил локти, сцепил пальцы рук и опустил голову над дневником настолько низко, что чуть ли не уткнулся в страницу носом. – Клинику основал мой отец. Долецкий Алексей Митрофанович. Кандидат наук, светило, автор книг по психологии. Слышали это имя? – Да как-то, знаете… – замялся Гуров. – Понятно. Он основатель и настоящий владелец клиники, но ею по факту занимаюсь я. Правда, еще несколько лет назад все было иначе, и мое место занимал отец. Поначалу здесь не было палат, пациенты приходили только на консультации. Тогда-то все и случилось. Помните, возле больницы я назвал одно имя? – Максим Голенко, – вспомнил Гуров. – Кто-то известный? – Довольно-таки. Но на самом деле только его имя. Сам же он просто тащится за ним следом, как грязная фата за пьяной невестой. «Ничего себе определение, – удивился Лев Иванович. – Это так принято у психотерапевтов? Ни разу не слышал о том, чтобы кто-то из них выдавал такие художественные образы». – Максим Голенко, артист театра и кино. Сорок лет от роду, чтобы вы знали. Пару слов о нем. Был популярен лет десять или пятнадцать назад, когда в один год на экраны выходило по сотне задрипанных сериалов. Ни одной главной роли, но на съемочной площадке находился плечом к плечу с теми, кто их исполнял. Засветился везде, где только мог. В основном изображал приятелей второстепенных героев. Когда понял, что ни на подмостках, ни на экране бо́льшего ему не добиться, бросил актерскую карьеру и подался на телевидение. Вы можете видеть его в качестве приглашенного гостя на многих ток-шоу на различные темы. Многодетные семьи, криминальные разборки, закулисные интриги – у него всегда есть что сказать по любой теме. И ему абсолютно безразлично, что вы о нем подумаете… Когда отец открыл клинику, то прежде всего ориентировался на обычных людей, а не на знаменитостей. Потому и цены были приемлемые. О нем до сих пор вспоминают те, кому он помог. Вежливый и понимающий доктор, который любил свое дело. Когда мне становится хреново, то я читаю эти отзывы. Я не могу подвести его, понимаете? Не рвусь выше, но хочу хотя бы не опозорить его наследие. Вы, наверное, думаете, что я выпячиваю собственную значимость? Это не так. Все это лишь предисловие, и мне бы хотелось, чтобы вы знали о том, с чего все начиналось. Алексей ошибался. Лев Иванович не считал рассказанное ему чем-то пафосным, но, если честно, чего-то важного в услышанном он пока что не нашел. Ему изливали душу, и делал это человек, чьей семье существенно навредили физически и психологически в том числе. Все его мысли и действия были продиктованы желанием вернуть утраченное, и он, наверное, неспроста притащил Гурова в свою клинику. – Я вас понял, Алексей, – ответил Гуров. – Продолжайте, а я уж сам решу, что из вашего рассказа взять на заметку. – Спасибо, – Долецкий накрыл ладонью страницу. – Время шло, и статус пациентов медленно, но верно менялся. Выросли цены, без этого никак, и отец как мог старался не задирать их очень высоко. Но нынешняя жизнь диктует свои условия. Постепенно в клинику стали обращаться обеспеченные клиенты. – Максим Голенко был среди них?