– К вам, – удивился Гуров. – Ну вот вы уже у меня, это понятно, – пробурчал Семен Михайлович. – Но не лично же я вам нужен? – А почему бы и нет? – Полиция ко мне приходит только в том случае, если хочет попасть на прием к какому-либо специалисту, но без предварительной записи, – объяснил главный врач. – Не хотят сидеть в очереди, поэтому суют под нос удостоверение. Слишком заняты, им надо все сразу. А ко мне, как правило, только жаловаться идут. У вас жалоба? – Нет. И к специалисту мне тоже не надо. Гуров без приглашения сел на кушетку, стоявшую возле стены. Семен Михайлович вздернул брови. – Удивительно, – изумился он. – А что же тогда вам угодно? Лев Иванович одернул пиджак. – Я насчет сотрудницы вашей поликлиники. Ирина Дубинина, врач-терапевт. Хотелось бы задать по поводу нее несколько вопросов. – Дубинина? – отодвинул в сторону стопку бумаг Семен Михайлович. – Помню такую. Но она у нас не работает. – Уволилась? – И давно, – подтвердил врач. – Года два назад. Точнее не скажу, но если нужно, то могу позвонить в отдел кадров. Зачем она вам понадобилась, если не секрет? – Не мне лично, конечно, – объяснил Лев Иванович. – Просто хотелось узнать у нее кое-какую информацию. – Она ушла по собственному желанию, – добавил врач. – Я не стал ее задерживать. Некоторых сотрудников я бы приковал к дверям поликлиники, потому что не хочу терять таких прекрасных людей и ценных специалистов. Но когда Дубинина положила на мой стол заявление об увольнении по собственному желанию, то я не стал ее уговаривать остаться. – Даже так? Семен Михайлович глубоко вздохнул. – Упрямее и тяжелее ее я никого и никогда не знал. Она… слов нет. – А вы по-простому, по-народному, – посоветовал Гуров. – Я пойму, обещаю. – Не так воспитан, чтобы по-простому! – зыркнул на сыщика главный врач. – Но, признаюсь, иногда хотелось. Скандалистка и шантажистка – вот ее полная и честная характеристика. Ни убавить, ни прибавить. – Отчего же вы не уволили ее сами? – спросил Гуров. – А такая характеристика не повод, чтобы подводить под статью, – Семен Михайлович указал пальцем в сторону Льва Ивановича. – По работе жалоб на нее не поступало. Но если бы хоть кто-то написал… – То вы бы от нее сразу избавились, – понял Лев Иванович. Главный врач нравился ему все больше. Сразу выложил всю правду, не стал корчить из себя ангела, и это было ценно. Однако Лев Иванович помнил слова Алексея Долецкого о том, что Александра не получила поддержки от начальства тогда, когда та была ей крайне необходима. Гурову хотелось узнать о том инциденте подробнее, но главный врач мог не захотеть вспоминать о своих ошибках. Но кто его знает? Может быть, то, что Гурову казалось ошибкой, на самом деле было самым верным решением? – Много работы? – поинтересовался Гуров. Семен Михайлович окинул взглядом документы на своем столе. – Вы не представляете, сколько дней я искал время для этой идиотской работы, – вздохнул он. – Каждый бланк надо подписать, а их тут две сотни. – Зачем так много? – Должен быть запас, чтобы меня каждый раз не дергали, – объяснил врач. – Вообще-то, это серьезное нарушение, но пока что проблем не было… Могу я поинтересоваться? С чем связан ваш визит? Почему полиция вдруг заинтересовалась моей бывшей сотрудницей? Подобные вопросы задавали Гурову очень часто, и чаще всего их возникновение было напрямую связано с обыкновенным человеческим любопытством. Гуров не всегда отвечал прямо. Иногда уклонялся от прямого ответа, а иногда откровенно лгал. Он считал, что лишняя информация любопытным ни к чему. Но случалось и такое, что не ответить было нельзя. Как сейчас, например. – Семен Михайлович, на самом деле у меня тоже мало времени, – пояснил он. – Этой ночью было совершено нападение на Александру Долецкую. Она тоже работала в вашей поликлинике. И тоже врачом-терапевтом. Так вот, ее избили, а ее ребенка похитили. Мальчишке всего два с половиной года. Следствию удалось установить, что между Долецкой и Дубининой был серьезный конфликт, который заставил Долецкую уволиться. Что они не поделили? Семен Михайлович сдвинул брови к переносице, и они слились в одну – лохматую и изломанную линию. – Я понял, – произнес он. – Знаете, какая мысль возникла первой? Я думаю, что Дубинина не способна ни избить человека, ни похитить чужого ребенка. Это все-таки серьезное преступление. Нет, она не ангел, я это подтверждаю, но чтобы пойти на такое, надо сойти с ума. Тем более вы говорите, что случилось нападение на Долецкую прошлой ночью. Но, Лев Иванович, Дубинина уволилась сразу после Саши Долецкой. И тоже по собственному. Если Ирина совершила преступление спустя несколько лет после конфликта, то это значит, что столкновения между ними все эти годы продолжались? Ну а как иначе? «Знать бы, – подумал Гуров. – Я сам задаюсь подобным вопросом». Семен Михайлович смотрел на Гурова с возмущением и изумлением одновременно. Поза при этом у него тоже была соответствующей: одной рукой он упирался в подлокотник кресла, а другую отвел в сторону в вопрошающем жесте, всем видом стараясь выразить сложную гамму эмоций. Гуров, глядя на него, стал подозревать, что приехал зря. – Но я расскажу все, что знаю, – неожиданно смилостивился Семен Михайлович. – Начнем с того, что Сашу Долецкую я принял в штат сразу после того, как она окончила мединститут. Новичков у нас не очень любят, все-таки опыта практически нет, а работа не с механизмами, а с живыми людьми. Сами понимаете. Но она сразу проявила себя с положительной стороны. Приходила ко мне, обращалась за советами к опытным специалистам. С пациентами сразу отношения наладились, поскольку она умела найти подход к каждому. Персонал поликлиники относился к ней хорошо, она тоже влилась в коллектив без проблем. Все было чудесно. Вскоре она вышла замуж за нашего же психотерапевта Алексея Долецкого. Молодой врач, сын известного психотерапевта. Они с Сашей очень подходили друг другу. На свадьбу я не попал, заболел тогда. Но говорят, что она была пышной, в каком-то ресторане. Впрочем, не так уж и важно… Ирина Дубинина пришла устраиваться после того, как Долецкая ушла в декрет. Поначалу казалось, что с ней проблем не будет, но вдруг началось… Есть у нас тут комната для приема пищи. Я сам туда порой заглядываю, хоть и привык обедать прямо тут, в своем кабинете. Там я случайно услышал разговор двух медсестер. Одна сказала другой, что врач Дубинина нахамила ей в раздевалке. Услышал и услышал, вникать не стал. Мало ли какие там у них между собой дела. А потом приходит ко мне кардиолог и заявляет: «Дубинина направила ко мне пациента, но без направления. Я ей напомнила про это, а она в ответ сказала, что я должна знать свое место». Кардиологом у нас работает Екатерина Афанасьевна, женщина в возрасте, с большим опытом и крайне приятным характером. Чтобы ей так ответить?! Да что же она должна сделать, чтобы получить такую реакцию? Ну я ее тогда, конечно, успокоил, но на ус намотал. Дубинина метила на место заведующего отделением. Я мог бы ее назначить. Наверное. Но что-то меня останавливало. Она была неприятной. Нельзя так о женщинах говорить, но вот как раз таки женщина она очень красивая. Но и только. Разговаривала свысока, и со мной тоже. Фамильярничала. Постоянно как бы намекала на свою исключительность. Помилуйте, какого черта? Вскоре вышла из декрета Саша Долецкая. С Дубининой у нее отношения не сложились сразу. Та могла ворваться во время приема, швырнуть бумаги на стол. Мы тут к такому поведению не привыкли. И я сделал Сашу заведующей отделением. Мне показалось, что это правильный выбор. Но на самом деле я ей только навредил. Слухи о том, что Дубинина подсиживает Сашу, дошли до меня не сразу. Понятное дело, я не в обиде. Кто же пойдет рассказывать начальнику о склоках? Но если бы я узнал об этом раньше, то, возможно, Долецкой не пришлось бы бросать работу. – Дубинина ей завидовала? – спросил Гуров. – Именно. До такой степени, что пускала в ход самые низкие способы добиться своего. – Какие именно? – У нее вошло в привычку каждый день приходить ко мне и рассказывать о Саше. Вернее, о ее промахах. О том, что она опоздала на пять минут, что потеряла карты, что накричала на пациентку, что закончила прием раньше времени. Все эти наветы нельзя было проверить. Дубинина утверждала, что карты нашлись, а обиженную пациентку она лично упрашивала не писать жалобу в управление здравоохранения. Вот не знает теперь, уговорила ли. – Фамилию пациентки она, конечно, назвать не смогла, – усмехнулся Гуров. – Разумеется. Раз за разом я убеждался в том, что под моим носом происходят нехорошие вещи. Бездоказательные. Я даже пригрозил Дубининой выговором за то, что она торчит у меня в кабинете вместо того, чтобы заняться делом, и она помаленьку угомонилась, но ненадолго. Вскоре я узнал, что она повздорила с Долецкой в регистратуре, а там же люди, уши… И я вызвал к себе Сашу. – А почему не Дубинину? – На нее я каждый день смотрел в своем кабинете, зачем увеличивать количество просмотренного? К тому же я прекрасно знал, что все мной сказанное она пропустит мимо ушей. Так вот… Саша. Поговорил с ней, я предложил ей перевестись в наш филиал. Самый ужасный совет… Но вместо этого она положила на стол заявление об уходе по собственному желанию. Объяснила, что устала. Напоследок я сказал, что приму ее обратно в любое время. – Почему же вы не предложили Дубининой перевестись? Семен Михайлович укоризненно взглянул на Гурова. – Думаете, не предлагал? Ответ был прост: ей от дома до работы близко. Категорически. – Какая упрямая, – заметил Гуров. – Сашу до сих пор жду. Нет, мы не созваниваемся регулярно, но после ухода Дубининой я позвонил ей первый и единственный раз. На работу выходить она отказалась. Вроде бы дела у нее налаживались, она надомным массажем занялась. В общем, не получился у нас разговор. Гуров всмотрелся в свое отражение в оконном стекле. Оно почему-то раздваивалось, и создавалось впечатление, что у него плохое зрение. Он подумал о том, что Дубинина, похоже, специально третировала Долецкую. Бывает, что некоторые ничего не могут с собой сделать – настолько сильно им хочется подавлять, раздражать эмоционально и психологически другого человека. Диагноз? Черта характера? Или еще что-то заставляет их так себя вести? Природа у такого явления довольно невнятная. Интересно, что бы сказал на этот счет психотерапевт Алексей Долецкий?.. – Семен Михайлович, а контакты Дубининой у вас сохранились? – Зайдите в отдел кадров, скажите, что я просил вам помочь, – ответил главный врач. – Просто покажите удостоверение и добавьте, что мы с вами уже беседовали. Если возникнут в чем-то сомнения, то пусть позвонят мне. – А отдел кадров?.. – Из кабинета направо и по лестнице на первый этаж. Заблудиться невозможно. – Я ваш кабинет еле нашел, – признался Гуров. – Лучше спрошу у кого-нибудь дорогу. – Могу я спросить? Семен Михайлович тяжело вышел из-за стола и направился к Гурову. И только тут Лев Иванович увидел, что у главного врача больные ноги. Он сделал пару шагов и облокотился о стол. – Как там Саша? Она в больнице? – В больнице она провела несколько часов, – вздохнул Гуров. – Сбежала ваша Саша. – А ребенка ее пока не нашли? – Не нашли, Семен Михайлович, – мягко ответил Гуров. – Если бы нашли, то я бы вас сейчас не отвлекал. – Могу я попросить вас сообщить мне о… любом результате? – Я постараюсь не забыть, – уверил Гуров и протянул руку. Семен Михайлович ответил рукопожатием. – По коридору направо, потом вниз, – буркнул под нос Гуров и пошел по указанному пути, достав на ходу телефон, а когда поднял голову, то увидел сидящего на стуле мужчину в синем медицинском халате. Он с интересом взглянул на сыщика. Гуров машинально кивнул в ответ. – Я извиняюсь, вы тут одним человеком интересовались, – низким голосом проговорил незнакомец, поднимаясь навстречу. Лев Иванович обернулся, чтобы оценить расстояние до кабинета главного врача, и подумал, что их разговор мог услышать любой человек, идущий по коридору. Открытые двери, отсутствие людей, голые стены, и, как следствие, каждое слово звучало в коридоре намного громче, чем обычно. – Совершенно верно, – с подозрением проговорил Лев Иванович. – А вы здесь давно?