Тут Алька подумала, что все равно возьмет медальон. Не для яда, конечно. Она посоветуется с Мариусом – а вдруг можно на него наложить заклятье? И тогда медальон наверняка принесет пользу. – Я возьму его, – пробормотала она, – спасибо вам, спасибо. Отец обязательно пришлет вам деньги. – Вы меня обижаете, светлейшая, – крагх поклонился, – какие деньги? Я счастлив, я буду рассказывать детям, как в счастливый день ко мне приходила принцесса. Я этот день навсегда запомню. Алька, наверное, еще долго бы препиралась с продавцом, но Арианна потащила ее прочь, шепнув, что светлейшая просто не знает местных обычаев. Они погуляли еще немного. Альке было тяжело оттого, что совсем не было солнца. Красный глаз в багровой дымке не в счет. От света лайтеров начала болеть голова, и она честно сказала Арианне, что хочет вернуться в свои покои. Та пожала плечами, и они пошли, непринужденно болтая о том о сем. А когда Алька вернулась к себе, она нашла Мариуса разлегшимся поперек кровати. Он выглядел уставшим, но довольным, и стоило Альке закрыть за собой дверь, как он неуловимым, текучим движением оказался рядом, сгреб ее в охапку и зарылся носом в перья на голове. – Моя птичка. Моя. – Ты что-то нашел? Он развернул ее к себе, вглядывался в лицо, словно видел впервые. – Да, нашел. Фредерик был прав, а я слепой идиот, который даже не пытался задавать вопросы. Мы все сможем изменить, Алайна. Мир может стать таким, каким был до Пелены. Он прижал ее к себе, засунув руки под крылья и поглаживая по спине. Алька невольно запрокинула голову, всматриваясь в лицо стража, ставшее таким родным за столь короткий срок. – Ты расскажешь? Не говоря ни слова, он подтолкнул ее, заставляя пятиться. Алька споткнулась, и они оба упали на толстую перину, на кровать. В кофейных глазах Мариуса заплясали лукавые огоньки. – Вот скажи, Алайна Ритц, что в тебе такого, что мне постоянно хочется тебя тискать? Даже в перьях, а? И не дал ни подумать, ни ответить – впился в губы жадным поцелуем, словно хотел выпить ее дыхание. Придавил своим весом, вминая в простыни. И точно так же внезапно отстранился, уткнулся лицом в подушку. Почему остановился? Алька даже загрустила. Ведь она не против, давно уже… – Мариус, – прошептала она, зарываясь пальцами в его коротко стриженные жесткие волосы. И не знала, что сказать дальше. Он повернулся к ней, перекатился набок. – Книги, что мы нашли, не что иное, как личные журналы Риверрона, – заговорил Мариус, и его лицо вновь обрело строгое, почти жесткое выражение. – Результаты исследования, которое он проводил уже после того, как появилась Пелена. Как ты понимаешь, Риверрон потратил не один год, выясняя, как такое могло случиться и что делать дальше, особенно учитывая, что сам он внезапно оброс перьями и отрастил крылья. – Стал крагхом? – Угу. Он и вся его армия. Вот так разом, все, стоило подняться Пелене. Дело было так, Алайна. Максимус и Риверрон на самом деле воевали, и Риверрон побеждал. Максимус тогда получил смертельную рану, и все бы закончилось благополучно, но Максимус оказался хитрым и очень умным сукиным сыном. Он совершенно не хотел умирать, а потому, понимая, что во время войны всякое может случиться, заранее припас для себя очень интересный артефакт, причем артефакт этот был таких размеров, каких себе никто и вообразить не мог. Видишь ли, милая, чтобы повернуть судьбу вспять, требуется невообразимое количество энергии. Максимус раскидал части артефакта по территориям, которые мы сейчас называем землями Порядка. Кстати, кое-что оказалось зарыто и в предместьях Роутона, о чем мне пытались сказать раньше. Ну и вот, у последней черты Максимус активировал свое тайное оружие. Артефакт сработал, вышвырнув Риверрона и его последователей куда подальше, стянул из земель вокруг всю магию, что там была, и сформировал Пелену. Образовался замкнутый мир, наши земли Порядка, и вся магическая энергия, что раньше циркулировала повсюду, стеклась в Пелену. Ну а поскольку артефакт был настроен на Максимуса, он стал центром, связывающим Пелену и земли Порядка, и так и застыл на перекрестье магических струн. Как муха в янтаре. – А он знал, что так получится? – спросила Алька. Мариус с сомнением качнул головой: – Не думаю. Знаешь, Алайна, магия – это такая штука, когда не всегда возможно предугадать результат. Особенно если это результат сложного воздействия, которое не описывается простыми уравнениями. – Он должен был убить себя, этот Максимус, – вырвалось у нее, – тогда все стало бы на свои места, правда? Мариус улыбнулся и погладил ее по голове, приглаживая встопорщенные перышки. – Он все это затевал, чтобы остаться в живых. Впрочем, это было только начало. Судя по записям Риверрона и тех, кто продолжал вести дневники после его смерти, начало происходить нечто странное. Вроде бы как мелкие протечки магии в земли теперь уже крагхов. Те немногие маги, что еще оставались в живых, начали искать причины и как-то выяснили, что их превращение в пернатых монстров не прошло просто так для этого мира. По ту сторону Пелены, в землях, где Максимус обрел почти безграничное могущество, остались родственники, да и потомки тех, кого вышвырнуло за Пелену. И вот они, во-первых, начали временами обращаться в крагхов… – Двуликие? – Да, именно. И именно через них начался отток магии за Пелену. Но, видать, Максимус тоже почуял неладное и начал опечатывание этих самых двуликих, таким образом устраняя утечки. Как ты понимаешь, это и стало основой дальнейших целей Надзора. Извести двуликих! А если не извести, то перекрыть эти каналы, по которым крупицы магии утекали за Пелену, а еще лучше – организовать обратный приток. Вид печатей со временем менялся, если вспомнить. Потом обнаружилось еще одно интересное свойство двуликих. Их большие скопления провоцировали прорыв Пелены. Я это иначе чем зовом крови не могу назвать. А из-за Пелены приходил рой… – А при чем здесь Надзор? – Алька потерла виски. Положа руку на сердце, уже начала путаться во всех хитросплетениях магической войны. – Алечка, – серьезно сказал Мариус, – ты же своими глазами видела Магистра на алтаре, на пересечении энергетических потоков своего же чудовищного артефакта. Его же ты мне и нарисовала. – Я же не знала, что это Магистр. Выходит, это и есть Максимус? Бесконечно живущий? – Выходит, да. Она помолчала. Все это плохо укладывалось в голове, но, похоже, так все и было. – Ему нужно было умереть, – наконец сказала Алька, – это было так эгоистично, перевернуть весь мир ради себя. – Потом, подумав, спросила: – А как же Велейра? Если здесь не осталось магии, как же… – Вся магия – в Пелене. И совсем немного просачивается через неопечатанных двуликих. Видно, при рождении королева как-то подхватила крупицу свободно циркулирующей энергии и таким образом обрела способность работать с энергией Пелены. Собственно, я ведь тоже с потоками работаю только через Пелену, обращаюсь именно к ней. Другой свободной магии в мире нет. М-да, только Пелена и Магистр как средоточие потоков. Ну надо же… Он помолчал, размышляя, затем глянул на Альку. – Все это, милая моя, имеет очень интересное следствие. По меньшей мере, именно Магистр решает, кому разрешить пользоваться магией Пелены, а кому нет. Мы у него как мухи в паутине, Алайна. Он может в любой момент пресечь канал любого нынешнего стража или, скажем, артефактора, который тоже работает с частицами Пелены. – Я не представляю, как его можно одолеть, – пробормотала она. – Как одолеть то, что есть магия? Мариус вдруг рассмеялся, обнял Альку и подгреб поближе к себе. Прошептал на ухо: – И вот тут-то, птичка моя, начинается самая приятная часть моего повествования. Ну подумай сама: Магистр завязан на Пелену через свой артефакт. Что это значит? – Не знаю, – она обхватила руками голову, – все слишком запутанно. – Да нет же! Как раз сейчас все стало просто. Не будет артефакта – не будет потоков энергии, текущих сквозь Магистра. Всего-то и надо, что сломать его артефакт. А для этого достаточно извлечь из-под земли ту часть, что под Роутоном, и ее разрушить. – Так просто, – с сомнением заметила Алька. – Нет, ни крагха не просто. Никто не знает, что надо искать и где. Все припрятано у Магистра в кабинете. А может быть, он и уничтожил свои записи, чтоб уже наверняка никто и никогда ему не помешал. – И не надоедает же ему править! – Привык, наверное. – Ну, хорошо, – Алька в сомнении прикусила губу, – хорошо. Допустим, ты сможешь разрушить Пелену. А что дальше? – Дальше магия рассеется по мировой сфере. Полагаю, что крагхи лишатся своих перьев, потому что исчезнет причина подобного изменения. Тем более что детей они все равно заводят от людей. И двуликих больше не будет. Останутся просто люди. – Внезапно Мариус потянулся к Альке и тронул серебряную цепочку на ее шее. – Что это, маленькая? – Это… – Она достала из-под туники медальон. – Это мне подарили. – Симпатичная вещица. – Мариус одобрительно хмыкнул. – И что ты в ней хранить думала? – Продавец меня уверял, что туда кладут яд. – Алька не смогла сдержать улыбки. – Яд тебе не понадобится, милая. – Он задумчиво посмотрел на нее. – Знаешь, давай-ка я зачарую эту вещицу так, чтобы ты знала, жив я или нет. – Не хочу об этом думать! Алька потянулась к нему, уткнулась лицом в грудь и вдохнула запах его тела. – Погоди, Алайна, – он отстранился, – мы с тобой стоим над пропастью. И Пастырь ведает, пройдем по узкой тропе или сорвемся. Защита на тебе стоит. Мало ли что случится, я хочу, чтобы ты наверняка знала. Весь следующий день заняли сборы и совещания. Мариусу вернули его одежду, то немногое оружие и всю ту мелочь, что была в карманах сюртука. Сантор очень не хотел, чтобы Алька тоже шла за Пелену, но тут она собрала в кулак все свое упрямство и объявила, что так или иначе, но все равно пойдет с Мариусом и повелитель крагхов ее не запрет и к стулу не привяжет. Примерно в это время пришла Арианна, принесла на подносе кружки с горячим травяным отваром, а сама присела в уголке и тоже стала слушать. Сантор пил медленными, мелкими глотками, задумчиво смотрел на Альку сквозь белесые завитки пара, потом сухо проговорил: – Если с тобой что-нибудь случится, наши земли останутся без наследников. – Это не так. – Алька кивнула на Арианну. – Это тоже ваш ребенок, отец. И даже если у нас ничего не получится… – У нас должно получиться, – с нажимом произнес Мариус, – теперь знания на нашей стороне. – У вас будут еще дети, – закончила Алька. – К тому же мне никогда не хотелось править. Сантор молча кивнул и допил отвар. – Так тому и быть, Алайна. Глупо против воли держать птицу в клетке. А ты вольная птица – как и я, как и твоя мать. Самое главное соглашение, к которому они пришли, – надо бы пересечь Пелену где-нибудь подальше, на севере. Там, где вряд ли их будут ждать. Для этого Мариус настроил свой портальный волчок. Он долго возился с артефактом, старательно рассчитывая дальность портала и энергопотребление перемещения. Затем объявил, что это перемещение будет последним, потому что артефакт почти полностью разрядился, что надо ставить новый фрагмент Пелены, а для этого нужно идти к артефактору, которого здесь нет. Потом он попросил Алькин медальон и что-то проделывал и с ним, водя пальцами над поверхностью, выплетая невидимые никому узоры магической структуры. Так прошел день. А когда за окном стемнело и Алька с Мариусом вернулись в комнату, ее словно молнией пронзило. Осознание того, что завтра – именно завтра – с ними может случиться все, что угодно, и что запросто может оказаться, что эта ночь последняя, было таким болезненным, острым, что девушку затрясло. Глотая слезы, она подошла к Мариусу и обняла его, прижимаясь всем телом. – Что, маленькая? – Он нежно погладил ее по голове. – Мне страшно. А вдруг что-нибудь пойдет не так, как мы задумали?