– Ты опять ускользаешь, и я не знаю, когда ты вернешься. Оставь мне хоть что-то на память. Я хочу увидеть тебя на пике. Его слова упали в мое сознание со звуком разорвавшейся бомбы. Я чувствовала себя водителем малолитражки, на которую на огромной скорости несется грузовик, ослепляя фарами, и нет возможностей для маневра на узкой дороге. Князь сидел в моих ногах, и медленно, очень медленно его рука начала скользить по моей ноге, поднимая подол ночной сорочки. Я лежала, оцепенев, не в силах не то что пошевелиться, а даже толком вздохнуть. Он оголил меня до талии, все это время смотря мне в глаза, словно пригвоздив меня горящим взглядом. Как при аварии, я могла лишь наблюдать и надеяться на чудо. С трудом отведя от меня глаза, Мислав осмотрелся и взял одну из подушек, разбросанных по огромной кровати. – Подними бедра, – приказал он. Как под гипнозом, я повиновалась, и он засунул подушку под мои ягодицы. Все внутри меня заледенело от дикости происходящего, но взгляд князя словно взял меня в плен, лишая воли и заставляя покоряться. Цивилизованный мужчина исчез, и ему на смену пришел варвар. Ужас сжал мне сердце, заставляя встать дыбом все волоски на теле. Мислав, взяв за лодыжки, поднял мои ноги и раздвинул их в стороны, распахнув меня. Он замер, пожирая меня глазами, а моя кожа пылала под его взглядом. – Положи ноги мне на плечи, – непреклонно сказал князь. Я поняла, что он требует полного подчинения и признания его власти. Чтобы быть уверенным в моем возвращении, ему нужны подтверждения моей покорности. Медленно я опустила ему на плечо сначала одну ногу, затем другую. Он повернул голову и, не отводя от меня глаз, прошелся губами по моей ступне. Мне стало щекотно, и я непроизвольно дернулась. Мислав принялся неспешно ласкать руками мои ноги, изучая форму и наслаждаясь гладкостью кожи. Меня просто убивал контраст между бушевавшими в его глазах эмоциями и неторопливостью прикосновений. Наши взгляды были скрещены, как клинки в смертельном поединке. Потом уже его губы, вторя рукам, начали скользить по моей коже, опаляя ее, словно князь выжигал свой след. Он поднимался все выше, пока не завис над моими завитками. Мислав тихонько подул на них, заставив меня задрожать. Он уловил эту дрожь, и в его глазах появилась уверенность в том, что его желание будет удовлетворено. Его губы сократили расстояние, и меня обожгло их прикосновение. Его язык начал меня исследовать, неспешно раскрывая. Из моей груди вырвался приглушенный полувздох-полувсхлип, и я сжала кулаки, скомкав простыню. Меня заполнило ужасом от того, что сейчас должно случиться, и было неимоверно стыдно перед собой за непроизвольную реакцию тела. Я закрыла глаза, стараясь внутренне отгородиться от происходящего. – Смотри на меня! – яростно прорычал Мислав, и я распахнула глаза. – Я не дам тебе ускользнуть в этот момент. Ты будешь смотреть на меня и видеть, что это я к тебе прикасаюсь! Он опять склонился, продолжив сводящие с ума ласки, а его глаза были прикованы ко мне, следя за малейшими изменениями на моем лице. Он подчинял меня себе и наслаждался каждым мгновением. Черт бы его побрал! Он оказался опытным любовником. Его губы, изучавшие внутреннюю сторону моих бедер, вдруг заскользили вдоль ног, заставив меня замереть, ожидая момента, когда же они вернутся обратно. И трепетать, когда это наконец произошло. Он умело разжигал во мне огонь желания. Костяшки моих пальцев, сжимающих простыню, побелели от напряжения. Я не отводила от Мислава взгляда, сделав единственное, что еще могла в этой ситуации, – крепко сжала зубы, чтобы не стонать, но со сбивчивым дыханием справиться была не в состоянии. Его язык начал яростно входить в меня, заставляя дрожать и извиваться мое тело. Больше не в силах терпеть эту пытку, мои ноги обхватили его плечи, и меня накрыло волной удовольствия. – Какая же ты горячая, – с рычащими нотками произнес Мислав. Я постепенно приходила в себя, и князь возобновил ласки. Когда он ощутил ответный трепет, в меня вместо языка скользнули его пальцы, возвращая огонь желания. Он нашел во мне точку, лаская которую, заставил задрожать мое тело. Мислав не останавливался и не снижал темпа, его глаза ловили малейшие оттенки эмоций на моем лице, дрожание губ, появившийся румянец. Он не занимался любовью, а завоевывал меня, как непокорный город – жестко и яростно выжигая все огнем. Мой взгляд расфокусировался, и я достигла пика. Мислав приподнялся и сел между моими ногами. Он взялся за край моей ночной рубашки и разорвал ее, оголяя меня, а потом освободил свою внушительную напряженную плоть. Наклонившись надо мной, он провел ею по мне, увлажняя ее в моих соках, и мое тело застыло при его прикосновении. Реши он сейчас взять меня, я бы не смогла оказать и малейшего сопротивления, но Мислав поднялся и, стоя на коленях, начал ласкать себя, не сводя с меня пылающего взгляда. – Назови мое имя! – приказал он. Я молчала. – Имя! – яростно потребовал князь, и на его шее вздулись вены. – Имя, или я… – Мислав, – прошептала я, чуть не подавившись этим словом, и он достиг освобождения, с яростным рычанием излив семя на мое тело. Князь получил разрядку, но удовлетворенным не выглядел. Он провел рукой по моему животу и груди, втирая в мою кожу свое семя. В ярости он наклонился ко мне и прошептал: – Будь у меня хоть капля сомнения в том, что он мертв, – я бы никогда не отпустил тебя. Поезжай и найди доказательства его гибели. А потом вернешься ко мне и станешь моей женой. Ты сама придешь в мою постель, и я научу тебя кричать мое имя! Отшатнувшись от меня, он слетел с кровати и покинул комнату через потайную панель на стене. Несколько мгновений я не могла пошевелиться, а потом резко вскочила, вытерлась остатками ночной рубашки и бросила ее в тлеющий камин. Накинув халат, прошла за ширму, где в лохани осталась вода, в которой купалась перед сном. То, что она холодная, меня не остановило. Я рьяно оттирала мочалкой кожу от прикосновений и запаха князя. Потом просто сидела, обхватив колени. Я все еще была в шоке, как после страшной катастрофы: когда не знаешь, цел ли ты, и удивляешься, что каким-то чудом еще жив. Вернуться в постель я не смогла. Выйдя из спальни, я легла на диване в гостиной, укутавшись в халат, и закрыла глаза. Слез не было, я как будто заледенела внутри. Без сна пролежала до самого утра, а потом встала и оделась без помощи служанок. Вещи были уже упакованы, и все готово к отъезду. – Что случилось? – напрягся Эндельсон, увидев выражение моего лица, когда я вышла из покоев. – Ничего. Все в порядке. Доброе утро, – улыбнулась я грогу. По его прищуру было понятно, что он мне не поверил. В дальнем конце коридора маячила дамочка, заявлявшая права на Мислава. Отпустив Эндельсона, я посмотрела на нее. – Князь мой! Вчера он заставлял меня кричать его имя! – выдала с ходу она. И зачем мне такие подробности? – А чье имя кричал он? – холодно спросила я. Ее победный взгляд тут же стал полным ненависти, я обогнула ее и поспешила на выход. Во дворе были все в сборе и дожидались меня. Князь что-то говорил капитану отряда. Завидев меня, Мислав подошел, и я прямо встретила его взгляд. – Извинений не будет, – только и сказал он. – Мне на них плевать. – Проигнорировав его руку, я села в карету. Уезжая, я знала, что как бы все ни сложилось, ноги моей больше здесь не будет. Глава 17 – И все же надеюсь, ты меня простишь, – тихо произнес Мислав, наблюдая, как карета скрывается из виду. Вчера он не мог найти себе места и после ухода Кристины заперся в кабинете и налил себе полный бокал вина. Князь видел, что она мыслями уже в дороге, и это задевало. Он не мог понять, как за такое короткое время она успела прочно войти в его жизнь и занять в ней важное место? Проведя с Кристиной эти дни, Мислав получил представление, какой будет их семья, и это ему понравилось. А как она шутливо поддразнивает дочь, играет с ней, постоянно учит чему-то, плетет ей замысловатые косички… Агния просто расцвела от счастья. Князь хотел видеть Кристину беременной своим ребенком. При ней ему хотелось стать лучше, и даже один ее теплый взгляд или улыбка выворачивали ему душу. А завтра она уезжает, и он сам отпускает ее. Уже сейчас его пронзило чувство потери. Внезапно Мислав понял, что так и не сказал ей, что любит ее. Впервые за много лет и впервые так сильно. Раньше он считал, что любил мать Агнии, но то теплое чувство не шло ни в какое сравнение с тем пожаром, что зажгла в нем Кристина. Он ни о чем не жалел и знал, что пойдет на все, лишь бы она была рядом. Его, жестокого с врагами и недругами, она наполняла светом и дарила тепло одним лишь присутствием. Мислав почувствовал, что очень важно сказать ей об этом до ее отъезда. Не колеблясь, он позвал слугу и отдал распоряжение, а потом сдвинул панель тайного хода и пошел к Кристине. Она спала. Стараясь не разбудить любимую, он осторожно опустился на кровать возле ее ног. Как юнцу, Миславу хотелось кричать о своей любви, но нежность, вспыхнувшая при взгляде на девушку, не давала ему разбудить ее. Кристина беспокойно заворочалась во сне, сбрасывая одеяло, и князь решил, что если она проснется, то он признается ей в своих чувствах, откроет душу. Именно сейчас, в тиши ночи, это казалось правильным. Если же нет… Что ж, он подождет, когда она вернется. Как будто само провидение сжалилось над ним, и она заметалась, просыпаясь. – Владислав! – услышал он, и все слова замерли на губах. В душе поднялось что-то темное, заставляющее крушить все вокруг. За ту секунду, за которую она открыла глаза, все светлое в его душе было сметено ослепительной яростью. Это его женщина! Хотелось заклеймить ее, подчинить, показать ей, кому она принадлежит. Держась на грани, он понимал, что одно резкое движение Кристины, и он изнасилует ее. Темная часть Мислава жаждала этого. Он хотел, чтобы она испытала боль, которая терзала его. Желал видеть эту женщину под собой, узнать, какая она в момент страсти, заставить ее кричать его имя. С трудом владея собой, князь озвучил свое желание. Стараясь усмирить внутреннего зверя, он не спеша прикасался к ней, отслеживая малейшие изменения в выражении лица. Видел ее внутреннее сопротивление и пресекал даже тень неповиновения. Мислав должен был удостовериться в ее смирении и признании его власти над ней. Ему необходимы были гарантии, что она вернется к нему, потому что все внутри кричало: «Не пустить, запереть и плевать на последствия!» Никогда и ни с кем у него не было так остро, когда тело требует немедленно взять, ворваться, услышать стон… А голос разума усмиряет, чтобы дарить женщине долгие нежные ласки, наблюдать, как расширяются ее зрачки и в ней вспыхивает ответное желание, с которым она борется. Видеть в ее глазах сопротивление и ломать его, получая власть над телом. Ему нужны были ее глаза, он чувствовал необходимость впитывать все эмоции, что сменяли друг друга. Как скряга, Мислав собирался хранить их, пока Кристины не будет рядом. И все же он ощущал себя проигравшим. Видел, какая она в страсти, но любви в ее глазах не было. Она подчинилась, но он ее не победил. Одно то, что она не захотела с первого раза произнести его имя, разрывало его изнутри. Вернувшись в кабинет, Мислав разгромил его, давая выход ярости и боли. А в спальне его ждала любовница, так похожая на Кристину. Не произнося и слова, он повалил ее на кровать, желая получить все то, что ему так и не дали. И его имя, срывающееся раз за разом с других уст, звучало для него с горечью. Он помнил слова Кристины о том, что у нее с Владиславом своя история и она никогда не будет смотреть на Мислава так же. Что ему решать, какая история будет у них. Сегодня он в полной мере прочувствовал на себе ее взгляд – холодный, пустой. Серые глаза почернели и смотрелись темными провалами на бледном лице. Кристина смело встретила его взгляд, не опустив головы. Лучше бы она кричала, обвиняла, проклинала. Ему хотелось схватить ее и сжать в объятиях, заставить пробиться хоть проблеск эмоций, но он понимал, что это будет бесполезно. Такой отрешенный взгляд он видел у людей, которым уже нечего терять. Эмоции выгорели, оставляя холодную решимость. Мислав лелеял надежду на то, что за время поездки Кристина смягчится. Как бы там ни было, через месяц его люди вернут ее. * * * Не успели мы отъехать от города, как замкнутое пространство кареты стало давить на меня. Приказав остановиться, я переоделась в джинсы и свитер, накинула плащ и села на Луну, которую мне подвели. Капитан княжеского отряда возмутился, заявив, что не пристало мне в таком виде ехать верхом и лучше вернуться в карету. Пришлось отбрить его, сказав, что если мне понадобятся советы по поводу туалетов, я обращусь к нему, а до того момента ему лучше держать язык за зубами. Я скакала, не чувствуя усталости, отметая предложения остановиться на обед и передохнуть. Лишь поздно вечером согласилась на ночлег в каком-то поселении. Гроги были выносливы и чувствовали себя нормально после дня пути, а люди князя сверлили меня голодными и недовольными взглядами. Видно, их мечты о неспешной прогулке рассыпались в прах, но это не мои печали. Рано утром все дружно встали, быстро позавтракали и продолжили путь. Когда поздно вечером мы достигли княжества Руперта, люди князя были вымотаны и люто меня ненавидели. Как оказалось, сам князь желал с нами встретиться, и не успели мы въехать в город, как нас препроводили в его замок. Несколько грогов незаметно улизнули. Необходимо было встретиться с людьми Радомира, которых послали сюда заранее, и узнать у них новости. Из-за позднего времени нас разместили на ночлег, а встреча с Рупертом откладывалась до утра. Тем лучше. Быстро искупавшись и поужинав в комнате, я забралась на высокую кровать и сразу уснула.