— Извини, что опоздала, Фингал, — продолжала Китти. — Надо было навести порядок в палате. Он улыбнулся. — Ничего, в разлуке сердце полнится любовью. — Фингал обнял Китти и поцеловал ее. — Лучше бы наш график не был заполнен так плотно. В театр ты водил меня три недели назад, а до Нового года еще целых две. Он пожал плечами. — Помню, но ведь каждую третью субботу у меня дежурство. И потом, учеба, да еще регби… Китти покачала головой. — Мне ужасно нравится смотреть, как ты играешь, — ее губы изогнулись в улыбке, глаза блеснули. — Твой друг Боб Бересфорд — прекрасный компаньон. Фингал нахмурился. — Нисколько не сомневаюсь. Кстати, он скоро уходит. — Не ревнуй, Фингал. Ты похож на ворчливого старого медведя. — Быть ворчливым я еще согласен, но только не старым. Мне всего двадцать шесть. — Он отодвинул стул от стола. — Садись. — А вот и мы, — объявил Боб, возвращаясь с напитками. Он поставил перед друзьями бокал и кружку, а сам выпил, не присаживаясь. — Фингал, спасибо, что все разъяснил насчет съемного жилья. Ты прав, врач может помогать людям не только в больнице. А теперь, мисс Китти, сладкой мукой станет расставанье, но увы, я ухожу искать человека с собакой. Китти рассмеялась. — Обычно так говорят, когда собираются напиться. — Слышал, — подтвердил Боб, — но мне и в самом деле нужен человек, который здесь неподалеку играет на дудке, собирая медяки. — Он перевел взгляд на Фингала. — Думаю, двух шиллингов хватит на ужин им обоим. 6 И в поцелуе ожила душа Ну и что все это значит? — спросила Китти. Фингал рассмеялся. — Я встретил Боба на Графтон-стрит. Там он и увидел ту собаку. А ее хозяин играл на дудочке. — И ты, ручаюсь, дал им денег, лопух ты сентиментальный. Он пожал плечами. — Значит, точно дал. И правильно сделал. — Она пригубила свой херес, посмотрела в бокал и улыбнулась. — Хотелось бы мне почаще выбираться по субботам из сестринского общежития. Или научиться жульничать так ловко, чтобы мне доставались особые поручения вроде сегодняшнего… — Она нахмурилась. — Послушать нашу комендантшу, так можно подумать, что все мужчины состоят в близком родстве с сатаной. — Мы и вправду чертово отродье, когда речь заходит о девушках, — изрек Фингал с карикатурным акцентом уроженца графства Корк. — А как же иначе? Ни одной юбки не пропускаем. — О’Рейли, ты ведь не бабник? — спросила Китти. — Ты говорил, что несколько лет провел в море. — Ты не знаешь матросов? У них в каждом порту подружка. — Значит, я — твоя дублинская подружка? — Широко улыбаясь, она допила херес. Но Фингал различил в ее голосе некоторое разочарование. Он сгреб Китти в объятия и поцеловал, ощутив сладость ее губ и прикоснувшись к кончику языка. По ее телу пробежал трепет. — Фингал… — к тому моменту, как они разжали объятия, Китти слегка задыхалась, — ты не ответил на мой вопрос. Неужели я?.. — …моя дублинская подружка? Господи, Китти О’Хэллоран, ну конечно! Причем единственная. — Он сказал чистую правду. Китти придвинулась ближе и не стала противиться его попыткам приласкать ее, только вздрагивала от прикосновения его ладоней. Наконец она отстранилась и с мягкой улыбкой напомнила: — У нас есть время до десяти, а потом мне надо вернуться. — Она пригладила волосы. — Какие планы на сегодня? — Мы так давно не виделись. Ты не против, если я угощу тебя ужином? — А он тебе по карману? — Само собой, — подтвердил Фингал, — если только не в «Грешеме» и не в «Шелбурне». — Вот негодник, — рассмеялась она. Фамильярность Китти придала ему смелости, он придвинулся ближе. С недавних пор чувства Фингала к Китти нарастали с каждым днем. И чем дальше, тем сильней. — Ты здорово откачал плевральный экссудат, — вспомнила она. — А этот Падди Кьоу — славный человек. — Мы с Бобом как раз разговаривали о нем перед твоим приходом. — Фингал покачал головой. — Как говорил мой давний знакомый, семейный доктор О’Малли из Холивуда, «ох уж это неравенство», имея в виду, что деньги в мире распределены неравномерно. Доктор Миккс считает, что мы, врачи, не в силах изменить мир. А доктор О’Малли просто пытался изменить хоть что-нибудь в одной деревне. Сельский врач невольно оказывается в курсе всех дел своих пациентов и деревни в целом. Потому и может что-нибудь изменить к лучшему. Хотел бы я хоть чем-нибудь помочь Падди Кьоу. Китти удивленно смотрела на него, в ее серых глазах появился мягкий блеск. — Я никогда еще не видела тебя таким, Фингал. Ну и ну! Ты задумываешься о серьезных вещах? В компании друзей и подружек и даже наедине со мной ты так ловко скрываешь свои истинные чувства — значит, ты просто притворяешься… — Извини. — Фингал смутился. — Но Падди Кьоу отдал свою правую руку за страну, которой служил, поэтому теперь он заслуживает приличного жилья или работы. Я понятия не имею, как помочь ему, но клянусь Богом, что-нибудь придумаю. К изумлению Фингала, Китти обняла его обеими руками и крепко поцеловала. — Какой же ты милый, Фингал! Я просто без ума от тебя. Он вдруг словно растерял все слова. Однажды он сказал Ларсу, что постарается не доводить дело до объяснений, пока не будет готов к ним, и знал, что ему еще рано признаваться в своих чувствах, но каждый раз рядом с Китти у него в душе происходили перемены. Особенно заметны эти перемены были сегодня. Привычная ему шутливая болтовня оказалась бы сейчас совершенно неуместной. Китти права: он давно научился скрывать чувства, маскировать их шутками. И теперь сумел только выдавить: — Ты очень нравишься мне, Китти. Она поджала губы и заявила: — Я не шучу, Фингал, Ты очень дорог мне. Ну и что ему сказать теперь? Китти пощадила его: — Ладно, хватит о серьезном. Так что там насчет ужина? Услышав, как легко Китти сменила тему, Фингал вздохнул с облегчением. — Я знаю одно отличное местечко на Друри-стрит. Она рассмеялась. — Если там подают рыбу с картошкой, тогда идем. — Решено, — кивнул он. — А потом я провожу тебя до общежития — если повезет, мы успеем вернуться как раз к десяти. По пути к общежитию он знал с десяток укромных уголков, где можно было наобниматься без помех. Но Фингалу не давала покоя одна мысль: не слишком ли он скрытен? Может, пора бы уже признаться Китти в том, какие чувства он к ней испытывает? Но как, если он и сам в них пока не разобрался? Может, сегодня, но попозже? Или на новогоднем балу? Или еще позже — точнее, с опозданием на тридцать один год, мысленно добавил О’Рейли, потянулся в потертом кресле и встал. Хватит с него больничной «казармы», черт бы ее побрал, пора проведать Донала Доннелли, узнать, как у него дела. А на обратном пути заглянуть в кафетерий. Завидев его, ночная медсестра поднялась из-за стола. — Его только что привезли, доктор О’Рейли, — сообщила она. — Он без сознания. Мы поместили его в одноместную палату. — Спасибо, сестра, — кивнул О’Рейли. Возле постели Донала дежурила сиделка. Голова пациента была забинтована и покоилась на ровном матрасе, без подушки. — Это доктор О’Рейли, — представила спутника ночная медсестра. — Как Донал? — спросил О’Рейли, окидывая взглядом пациента, опутанного трубками. — Неплохо. — Сиделка протянула ему планшет с картой. О’Рейли пробежал взглядом записи: температура, пульс, давление и частота дыхания — все показатели у Донала были в норме.