— Ты и Геркулес Фицпатрик. Воображаю! — Боб скривился. — О чем и речь. Заманчивая перспектива, само собой, но, может, все-таки разобьемся на две пары сами? — Разумно, — оценил Боб. — Чертовски разумно. — Вот тебе еще одна причина выдержать июньский экзамен, — подхватил Фингал. — Господи… — Боб отхлебнул своего виски. — О’Рейли, я и глазом моргнуть не успею, как ты сделаешь из меня доктора Бересфорда. Правильно, мысленно подтвердил Фингал. — Надо еще выбрать больницу. — Я без понятия, — предупредил Боб, расплачиваясь за новые порции напитков. — Так далеко заходить в учебе я не планировал. — Зато я точно знаю, куда мы должны метить. От Тринити до больницы сэра Патрика Дана несколько минут езды на велосипеде. Там есть все, что нам нужно: общая терапия, хирургия, инфекционное отделение. — Он подмигнул Чарли. — Между прочим, там рядом общежитие для будущих медсестер. — Класс! — откликнулся Чарли и поднял кружку. — Правда, акушерского отделения там нет. Но пять месяцев акушерской практики мы могли бы отбыть в больнице Ротонда на Парнелл-сквер, хотя до нее очередь дойдет еще не скоро — первыми в программе терапия и хирургия. — Он придвинул к себе очередную пинту. — Спасибо, Боб. — Не за что. А ты неплохо подготовился к разговору, Фингал. — Я старался, — подтвердил О’Рейли. Кроми подытожил: — Стало быть, мы так и останемся вместе — великая и ужасная четверка на клинической практике в больнице сэра Патрика! Язык у него слегка заплетался. О’Рейли улыбнулся: в отличие от него, Кроми хмелел быстро. С поднятой кружкой О’Рейли провозгласил: — За ближайшие два года у сэра Патрика Дана! Да будет работа увлекательной, а веселье непрерывным… — он многозначительно уставился на Боба, — для нас четверых. И он выпил под дружный хор возгласов «верно, верно!» 3 Социальный комфорт и больничные условия О’Рейли взглянул на часы и понял, что пора покинуть кафетерий и выяснить, какие новости у мистера Гупты. Поднявшись по лестнице, он зашагал по длинному и оживленному главному коридору больницы Королевы Виктории. Очутившись в отделении, О’Рейли остановился у сестринского поста. — Я доктор О’Рейли, — представился он дежурной медсестре. — Пришел проведать моего пациента Донала Доннелли. — A-а, Доннелли! — сразу вспомнила медсестра. — С травмой головы. Они скоро вернутся. Мистер Гупта снова увез пациента на рентген. — Снова? — О’Рейли слышал в приемном покое, что Доналу сделали рентген сразу после прибытия. — К сожалению, снимки не получились, а мистер Гупта на ультразвуке вроде бы заметил кровотечение, — объяснила медсестра. — Вот он и решил убедиться, прежде чем звонить мистеру Гриру. — Если повезет, сегодня мы не станем тревожить Чарли. Медсестра возмущенно вскинула брови. — Чарли? О’Рейли рассмеялся: — Мы с Чарли Гриром вместе учились в Тринити-колледже. — Вот оно что, — отозвалась она. — В клиническом состоянии Донала нет изменений? — У меня здесь его карточка, — сообщила медсестра и протянула ее О’Рейли. Пульс замедлился, давление стабильное, частота дыхания снизилась. Неплохо. О’Рейли надеялся, что сознание Донала вскоре прояснится. — Когда они вернутся, сестра? — спросил он. — Минут через двадцать. Или через полчаса. — Можно подождать их здесь? Она указала на скамью. — Присаживайтесь. Приготовить вам чаю? Он заулыбался. Чай. В Ольстере его предлагают, как решение любых проблем — от спустившейся петли на чулке до ядерной войны. — Будьте так добры, — попросил он. — Сейчас вернусь. — Медсестра поднялась и направилась на кухню. О’Рейли взглянул на часы: десять минут одиннадцатого. Пружины узкой кровати скрипнули, Фингал откинул одеяло. Сначала — принять душ, потом одеться — и сразу в гости к родителям. Желудок заурчал в предвкушении плотного ирландского завтрака, приготовленного мамой. Выходя из парадной двери дома номер 23а по Вестленд-роу, в одной из комнат которого, скудно обставленной холостяцкой берлоге, он и обитал, О’Рейли остановился, чтобы приподнять шляпу перед памятной доской на стене соседнего дома. 21 ноября здесь родился Оскар Фингал О’Флаэрти Уиллс Уайльд. А молодой отец дал его имена за вычетом «О» и апострофа своему второму сыну. Если повезет, отца он дома не застанет. По субботам у него обычно консультации. Отношения с отцом стали ледяными еще в двадцать седьмом году, когда Фингал объявил, что уходит в плавание. С годами они немного оттаяли, но всего на один-два градуса. Проведать маму Фингал заходил регулярно, а с отцом они общались вежливо и отчужденно. — Прошу прощения, сэр… — На дорожке стоял невысокий мужчина в армейских ботинках без шнурков, обтрепанных брюках, грязной рубашке без воротничка и заношенном плаще. Слева на груди у него позвякивали две бронзовые медали. Правый рукав был зашпилен, а рука в нем ампутирована чуть ниже локтя. Осунувшееся лицо незнакомца покрывал слой копоти, и Фингал заметил, что под его пожелтевшими от табака усами не хватает двух передних верхних зубов. — Сэр, у вас не найдется пенни — бедному старому солдату побаловать себя чашкой чаю холодным утром? — И он протянул левую руку ладонью вверх. Бедолага, мысленно посочувствовал ему Фингал. В кварталах Дублина, где жилье сдают внаем, больше нищих, чем в трущобах Бомбея. И самые жалкие из этих попрошаек — бывшие раненые солдаты, участники Англо-бурской или мировой войн. Им не хватает на жизнь скудной пенсии, назначенной прежними хозяевами империи, а соотечественники презирают их за то, что они сражались в британской армии. Фингал порылся в кармане брюк. — Вот, — сказал он, — держи флорин. Купи себе хороший завтрак. Нищий изумленно вытаращил глаза. — О-о, благодарствую, ваша честь! — Он вытянулся как по струнке и отдал честь левой рукой. — Тысячу раз спасибо, сэр! — Я сказал «завтрак», а не выпивку. Нищий уже улепетывал в сторону Либертис, где дешевого портера и самогона хоть залейся. Ладно уж, сказал себе Фингал, что плохого, если бедняга согреется и утешится хоть на пару часов? — Вот ваш чай, доктор О’Рейли. — Медсестра поставила на стол маленький поднос. — Что вам добавить в него? — Молока и сахару, пожалуйста. Медсестра подала ему чашку. — К сожалению, мне придется вас оставить, — сообщила она. — Пора делать обход. — Так приступайте. Нет известий от мистера Гупты? — Пока нет, но ждать осталось уже недолго, — успокоила его медсестра и отошла. О’Рейли вспомнил, что его мать всегда разливала чай сама. А благодаря кухарке завтрак в доме на Лансдаун-роуд всегда был отменным. Фингал поднялся на крыльцо, мимоходом полюбовавшись диким виноградом, прильнувшим к красной кирпичной стене дома. Постучав в дверь медным молотком, Фингал услышал лязг ключей. — Мастер Фингал! — Дверь отперла горничная Бриджит в черном платье, белом переднике и плиссированной наколке на седых волосах. Она провела его в гостиную. В эркере, в уютном кресле с высокой спинкой, устроилась мать Фингала. Отвлекшись от утреннего номера «Айриш таймс», она улыбнулась: — Фингал, как я рада тебя видеть! Хочешь что-нибудь особенное на завтрак, сынок? — Что-нибудь легкое, пожалуй, — попросил он. — Овсянку. Будьте добры, Бриджит, еще пару ломтиков бекона и два яйца. Немного кровяной колбасы и помидор. И может, пару почек? И баранью отбивную? — Пожалуйста, передайте кухарке, — обратилась его мать к Бриджит.