– Вы всегда с удовольствием повторяете чужие сплетни? – я начала заводиться. – Лучше бы на складе убирали, чем подслушивать, о чем студенты говорят. – А это теперь твоя обязанность, Тиррос, – огрызнулся Окань. – Будешь умничать, мантию вообще никогда не снимешь. – Значит, буду ночевать в вашей комнате. Чтобы запах не разносить по академии. – Хватит! – Я уставилась на проректора, который со скучающим видом наблюдал за нашей перепалкой. Своим пренебрежением во взгляде он очень напоминал одного из тех аристократишек, которых так много в окружении императора. Я встречалась с ними на нескольких званых ужинах, и, честно сказать, впечатления остались неприятные. – Мсье Окань, вашу позицию по данному вопросу я понял, благодарю за сигнал. Вы можете идти. Завхоз попятился и задом вышел из кабинета, так и сверля меня взглядом. – Я ему не нравлюсь, – поведала я проректору. – Думаю, вы это заметили. Радагат в абсолютном молчании смотрел на меня, что-то прикидывая в уме. На бледном лице с правильными чертами лица не читалось ни единой эмоции, а из-за светлых глаз становилось как-то жутко. Я помялась, не зная, что еще сказать, потом решила понаглеть еще больше и села на стул. – Студентка Тиррос, знаете ли вы, что факультет боевиков стал первым факультетом академии? Я правильно поняла, что моего ответа не требуется и Радагат разговаривает сам с собой. – Огневик Бредаст Вирс объединил под своим началом молодых людей, которые обладали способностью к разрушению, и научил их аккумулировать свою силу так, чтобы она была серьезным оружием. Оружием, которое можно было использовать как в мирных целях, так и на войне. – Разве оружие нужно в мирное время? – Всегда есть преступники, восстания, недовольные режимом… Дело не в этом. Боевики от рождения имеют быстрый ум, который стремится к изменениям. Сила, которая бурлит в них, не терпит постоянства, она требует выхода. И выхода стремительного. Я видел моментографии ресторана, который вы разнесли. Я недовольно поежилась, но решила признаться: – Я не знала, что так получится. У меня не было желания устроить все эти разрушения, и я… я сожалею. Если вспомнить, что как раз из-за вспышки в ресторане я и попала в академию, мое сожаление станет более понятным. – Но все-таки вы это устроили, – отрезал Радагат. – И должны понимать, что обладаете оружием, которое способно причинить вред. Вам нужно научиться владеть им, или оно будет владеть вами. Понимаете это? Я молчала, исподлобья рассматривая невозмутимого мужчину, который будто бы ничего не видел, смотря сквозь меня своими прозрачными глазами. Лекции о нравственности и недопустимом поведении я не любила еще со времени пубертатного периода. А уж отец мой явно лекции умеет читать получше проректора воздуховиков. – Понимаете? – Радагат на полтона повысил голос, а я почувствовала, как воздух вокруг меня похолодел. Я выдохнула и увидела облачко пара. – Понимаю, – пришлось мне недовольно ответить. – Тогда чего добиваетесь? – Чтобы вы меня отчислили, – честно призналась я. Слова проректор говорил правильные, но не хочу я находиться в этом ужасном месте, в котором даже помыться нормально невозможно. – Мои слова об опасном оружии вас не впечатлили? – Впечатлили. Но к этому впечатлению вы бы хоть немного быт организовали! Это же издевательство просто, как вы не понимаете! Мантия, которую нельзя снять, отсутствие воды, кровати и… Мантия хуже всего, в общем. – Если бы вы не решили нарушить правила, мантия отлично бы снималась, – отрезал Радагат. – Это ваша вина, Тиррос. Можете посмотреть в зеркало и высказать все претензии ему. Это уже было выше моих сил. Я наклонилась вперед, опираясь руками на стол, и прошипела: – А тренировки мне, по-вашему, как посещать? Я скоро стану ходячим оружием, только уничтожать запахом буду. – Хм, – проректор несколько раз моргнул, будто бы смутился. – Об этом мы не подумали. Я отстранилась и сложила руки на груди, ожидая, что же он еще скажет. – Хорошо, на утреннюю и вечернюю тренировки вы сможете снимать мантию. Не совсем то, чего мне хотелось, но все же. – Мсье Виррас, я серьезно сказала насчет отчисления. Давайте не будем трепать друг другу нервы, и вы меня просто выгоните. – Интересно, – протянул проректор. По его лицу, кстати, не было заметно, чтобы в нем хоть немного этот интерес проявился. – С чего вы взяли, что я трачу на вас какие-то нервы? Меня все полностью устраивает, и я против того, чтобы необученный боевик шастал по стране. – Меня не устраивает! – Желания студентов меня мало интересуют. Идите учиться, студентка Тиррос, и не забывайте, что за день прогула отработки на складе, дополнительно вам придется общаться с мсье Оканем еще неделю. Я резко встала со стула, сжимая кулаки, и с ненавистью взглянула на проректора. – Вам придется меня отчислить. Я все для этого сделаю. – Вперед и с песней, студентка. Мне будет интересно на это посмотреть. Я пулей вылетела в приемную и чуть не сбила с ног Таматина. Он маялся напротив дверей, как видно, желая подслушать, но планам мешала секретарь, бульдогом наблюдающая за каждым движением студента. Секретарь, кстати, была примечательная: сухонькая старушка, с маленькими пальчиками и длинным носом, который будто перевешивал вниз все тело. Она бы выглядела совершеннейшим одуванчиком, если бы не совершенно зверское выражение лица и желание убивать во взгляде. Казалось, будто все эмоции, которые должен был испытывать проректор по отношению ко мне во время разговора, плавно перетекали в его секретаря. – Добрый день, – я обворожительно улыбнулась, но старушка не ответила. – Мне кажется, она плохо слышит, – зашептал Таматин и, схватив меня за руку, потянул из приемной. – Я пытался рассказать ей свою теорию происхождения гениальных людей и о моей роли в этом убогом мире, но она просто молча на меня смотрела. Так, кажется, что причину появления у секретарши желания убивать я поняла. – Я хорошо слышу! – послышался голос старушки. Таматин отмахнулся: – Значит, уже старческое слабоумие, раз не поняла, с кем посчастливилось общаться. Я порадовалась, что мы вовремя покинули приемную. – Ты зачем меня ждал? Таматин враз погрустнел и, глядя куда-то в сторону, спросил: – Ты ходила жаловаться на то, что я переехал в вашу комнату? – Нет, я вообще не жаловаться ходила. – В смысле? А зачем еще ты могла пойти к проректору? Настроение после разговора с Радагатом Виррасом у меня и так было не совсем хорошее, раздражение накатывало волнами, а тут еще и Таматин со своей манией величия. Я почувствовала, что в голове шумит, а статуи в коридоре начали мелко подрагивать, и несколько раз глубоко вдохнула, чтобы успокоиться. – Слушай, Таматин, с чего ты взял, что мир вокруг тебя вертится? Таматин, как обладатель силы воздуха, изменения почувствовал и заставил статуи остановиться. – Это опыт, Лилиана. Я подмечаю мелкие детали в поведении окружающих, анализирую их и делаю логические выводы. Обдумав все, что мог в тебе наблюдать, я решил, что ничего такого из ряда вон выходящего в твоей жизни не происходит. Поэтому сделал вывод, что причины обращаться к проректору, кроме как с просьбой меня выселить, у тебя нет. Я так опешила, что даже перестала злиться, а просто зависла, открывая и закрывая рот и не зная, что сказать. Отошла я только минуты через две. – Ну знаешь, Таматин. Наверное, правда в твоих словах есть, и самая большая моя проблема в жизни – это ты. В следующий раз пойду к проректору именно по этому поводу. А пока веди меня в библиотеку. Ты точно знаешь, где она находится. – Зачем это? – Будем устав академии изучать. Узнаешь об одной моей проблеме, которая, конечно, с тобой не сравнится. – Но сейчас занятия начнутся! Я не могу их пропустить! – У тебя скоро период бомжевания начнется с такими разговорами. * * * – Ты сегодня в спортивной форме, – восхитился Каракат. Я смущенно потупилась. Проректор свое обещание выполнил, и мантия спала с моего тела за пять минут до тренировки, так что теперь я мало чем отличалась от остальной толпы боевиков. Ну это если не считать большим отличием пол и физические данные. Каракат кровожадно улыбнулся и продолжил: – Как замечательно, что тебе сегодня придется еще и отрабатывать утренний прогул. – Но я была у проректора! – Утешай себя этой мыслью, пока будешь бежать по дорожке. Семь кругов для разминки – вперед… И побыстрее, а то спущу собак. Разгоняясь, я заметила Хантера, неторопливо прогуливающегося по кромке поля. По-видимому, ему доставляло удовольствие наблюдать за тем, как я умираю на полигоне. Или парень с нетерпением ожидает того момента, как меня измучит мантия и я настолько отчаюсь, что соглашусь с ним переспать? Хантер – мечта всех девиц, но мне категорически не понравилось его предложение, он был уверен, что я соглашусь на эту его дурацкую затею, а значит, почему-то эта мысль в его голове поселилась. Развратно я не одеваюсь, на яркий макияж, кроме первого дня учебы, времени не остается, так что дело в другом. Разбираться в чем, мне не хотелось, и потому, когда Каракат в конце тренировки привлек Дангвара, околачивающегося неподалеку, к моей тренировке, я восторга не испытала. Потому и бегать стала быстрее, и отжиматься с большим энтузиазмом – лишь бы поскорее избавиться от назойливого парня.