– Докладываю! – довольно заявил Окань. – Сплю я ночью, слышу – в кабинет мой кто-то забрался. Ну, думаю, точно третьекурсники за наливкой… кхе-кхе… против слизней залезли. Я для них и поставил оповещатель, ловлю уже неделю. Помните, позавчера как раз приводил? – Ближе к делу, – недовольно проговорил Радагат и вновь посмотрел на меня. – Или как раз Лилиана Тиррос к вам на склад за наливкой и пожаловала? Я смущенно переминалась с ноги на ногу. Пристальное внимание Радагата в ситуации, когда большая часть моего тела оставалась открытой, было очень волнующим. Хотелось спрятаться за Лиссу – у нее-то ночнушка всяко подлиннее моих шортиков, но вот только комплекция подкачала – за подругой не спрячешься. Завхоз на протяжении всего пути к кабинету читал нам мораль о нашем недостойном поведении, но проникнуться меня заставил всего лишь взгляд проректора. – И вот пришел я в кабинет, слышу – ругается в глубине кто-то. Решил подождать: у меня ж все зачаровано, им выход только через дверь. Гляжу: идут красотки. – Как они вошли, мсье Окань? – Еще один ленивый вопрос от проректора. – У вас постоянно открыта дверь? Вряд ли первокурсницы обладают достаточными знаниями для того, чтобы взломать защиту. – В светлых глазах проскользнула насмешка. Радагат, как никто другой, знал, что я бы смогла выломать дверь и часть стены, но уж точно не действовать столь хитроумно. – Так я ж давно для Тиррос разрешение сделал. Каждый день у меня на складе убирается, что ж мне теперь, караулить ее постоянно – когда уйдет, когда придет. Нужна она мне больно. – Хорошо, мсье Окань, – прервал словохоотливого завхоза проректор. С меня он по-прежнему не сводил взгляда. – Как вы считаете, зачем студентки проникли в ваш кабинет? Лисса едва слышно вздохнула, готовая отстаивать свою мантию, и тут Окань окинул нас довольным взглядом и заявил: – Если честно, мсье Виррас, я думаю, что студентки хотели меня соблазнить. – Что-о-о-о? – невозмутимость слетела с Радагата мгновенно. – Вы с ума сошли?! – это уже Лисса. – Сошел, конечно! – подтвердила я. – Да как такое вообще можно сказать! – А что, – подбоченился завхоз. – Тиррос-то постоянно меня задеть пытается – малолетка ж еще, не знает, как внимание настоящего мужчины на себя обратить. Не секрет, что я постоянно на работе задерживаюсь, право входа в кабинет у нее есть, вот разделась и пришла. Думала, что я поведусь на ее прелести и сокращу количество отработок. Но Окклео Окань – образец нравственности, так и запомните, студентки, и передайте другим! – А я зачем пришла? – не выдержала Лисса. – Как группа поддержки или свечку подержать? – И тут все ясно – не на Тиррос поведусь, так на тебя. Все предусмотрели, хитрюги. – Хватит! – хлопнул Радагат рукой по столу. – Мсье Окань, я вашу позицию понял, покиньте, пожалуйста, кабинет. – А как же… – Виновные будут наказаны, – за одно мгновение в кабинете вдруг стало холоднее. Окань выдохнул и, завидев пар от своего дыхания, быстро ретировался. – Что у вас в руках, Тиррос? – глаза Радагата потемнели. Я уже поняла, что темнеющий взгляд обозначает для проректора крайнюю степень раздражения, и втайне была горда, что за две недели наших тренировок глаза его ни разу не меняли цвет. Мы с Лиссой взялись за руки: понимали, что проректор в бешенстве, но вот нам, к сожалению, вслед за завхозом сбежать было нельзя. – Мантия, – едва слышно прошептала я. Радагат не поверил: помолчал, переваривая услышанное, и все же решил уточнить: – Какая мантия? – Академическая, – еще тише прошептала я. – Как у всех. Радагат молчал, глядя сквозь меня отсутствующим взглядом. Наконец мотнул головой, прогоняя какие-то мысли: – То есть вы забрались в кабинет завхоза, чтобы украсть мантию? Вам мало той, которую вы снять не сможете еще пять месяцев? Честно сказать, меня уже начало раздражать то, что на Лиссу никто не обращает внимания. По мнению руководства академии, только я могла стать зачинщиком ночного похода на склад? Ну вообще-то так оно и было, но не для себя же, любимой, я это придумала. Не дождавшись моего ответа, проректор продолжил: – Что же вы бросаетесь из крайности в крайность, Тиррос? То надевать эту мантию не хотите, то на склад лезете за дополнительным экземпляром. Вы бы попросили, мы бы вам и так выдали. – Мсье Виррас, – вмешалась вдруг Лисса. – Но мы мантию не украли. – Как не украли? – перевел на нее прозрачный взгляд Радагат. – А это что? – Это моя мантия! – звонким голосом заявила Лисса. – Я ее сняла по дороге на склад, там нашла подходящую упаковку и завернула, чтобы удобнее было нести. – Хорошо, – Радагат положил карандаш на стол и сцепил пальцы рук в замок. Надеюсь, не потому, что ему хотелось кое-кого придушить. – То есть вы разделись, отправились на склад, завернули вашу мантию… зачем? – Чтобы удобнее нести было, я же сказала. Я, приоткрыв рот, наблюдала за подругой, не зная, как она выкрутится из этого положения. Из-за волнения, холода и усталости лично я не могла придумать приличную версию, подтверждающую слова Лиссы. На фоне сказанного мне начало казаться, что версия про то, что нам холодно, была еще и неплохой. – Так зачем вы на склад отправились? – опять разозлился Радагат. – Чтобы мантию завернуть? Лисса страдальчески уставилась на меня – к дополнительным вопросам-то она не подготовилась. Подругу нужно было выручать, и в поисках идей мой взгляд заметался по стенам и стеллажам с книгами. – Нашла! – вдруг закричала я и, поймав удивленный взгляд проректора, пояснила: – Я нашла на складе, ну когда убиралась на отработке, очень редкую книгу и сказала об этом Лиссе. Она мне не поверила, мы спорили с ней полночи, потом решили посмотреть. – До утра нельзя было подождать? – Так мсье Окань бы не разрешил, – почти искренне удивилась я. На самом деле завхозу было глубоко плевать – он о большей части вверенного ему имущества даже не подозревал. – Да и не могла я стерпеть, что она мне не верит. – Хорошо. А раздеваться зачем? Я закатила глаза и ответила именно так, как недавно отвечала завхозу: – После отбоя имеем право мантию не носить. Радагат улыбнулся именно так, как он делал, когда хотел, чтобы люди считали его добрым и заботливым, и пристально посмотрел на Лиссу: – Талисса, вы нарушили полсотни правил академии, так скажите мне, как называлась книга, которую вы хотели посмотреть в кабинете мсье Оканя? С Лиссой что-то произошло. Она вдруг замерла, вытянула руки по швам и, глядя только в прозрачные глаза проректора, прошептала: – «Смешанные техники защиты и нападения», автор – Зинарет. А я вдруг сразу поняла, что происходит. Проректор владеет способностями к гипнозу! Вот почему я ему все рассказала о том, что раньше магией не обладала. И никакого сочувствия в его поведении точно не было. Подлец – вот он кто! И спасла нас сейчас именно неправильная формулировка – книга-то действительно была, и Лисса ее действительно хотела посмотреть. – А почему Лилиана в нижнем белье? – Мантия постирана, а больше надеть нечего… – Все выяснили, мсье Виррас? – с насмешкой вмешалась я в разговор Лиссы и проректора. Не хватало только, чтобы Радагат выяснил, почему мне нечего надеть. Проректор отвел взгляд, и Лисса тут же смогла пошевелиться. Она так и не поняла, что произошло, уверенная, что все сказала по собственной воле, ни испуга, ни сомнения во взгляде. Я же со злостью уставилась на Радагата. – Студентка Камилос, возвращайтесь в спальню, завтра вернется Капел Куппель и решит, какое будет для вас наказание. Вас же, Тиррос, я попрошу остаться. Лисса сочувственно посмотрела на меня и вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь. В кабинете повисла гнетущая тишина, во время которой я переминалась с ноги на ногу, а Радагат задумчиво рассматривал карандаш. – Тиррос, – начал наконец проректор. – Что происходит? Мне казалось, вы взялись за ум, начали учиться и бросили свою идею быть отчисленной. – Учиться начала, а идею не бросила, – не согласилась я. – Вы зачем забрались на склад? – Вы же все слышали, – я широко улыбнулась. – Лисса даже под гипнозом показания подтвердила. Какие тут могут быть сомнения? Радагат внезапно положил карандаш, поднялся и, чеканя шаг, обошел стол для того, чтобы остановиться прямо передо мной на расстоянии вытянутой руки. Я занервничала и еле удержалась от того, чтобы не отступить на шаг назад. – У меня складывается впечатление, что предположение Оканя насчет соблазнения не такое уж и неверное. Только я уверен, что цель у вас немного иная. Вам наплевать на количество отработок – вы хотели, чтобы вас за домогательства отчислили. Иначе не сделали бы все так… нарочито. Сначала я даже не поняла, что это он такое говорит. В голове начало шуметь, а я не сводила злого взгляда с безмятежного лица проректора и дико хотела его ударить. – А Лиссу я зачем взяла, по-вашему? – прошипела я. – Чтобы помогла вам, если что-то зайдет дальше, чем вы планировали. Окань, конечно, производит весьма странное впечатление, но все ж таки он мужчина и мог не удержаться. Лицо разобью, вдруг четко поняла я. Разобью это красивое, вечно невозмутимое лицо в кровь. И ногами пинать буду. Такого оскорбления я простить не смогу. А проректор, не понимая моего состояния, продолжал: – Задумка хорошая, признаю. Мы с таким не сталкивались, но уверен, что, если бы Окань поднял скандал, нам бы пришлось созвать Совет. Но скандал ни к чему не приводит. Для отчисления, Лилиана, надо было в таком виде приходить к кому-то другому. Это он на себя, что ли, намекает?! Ты посмотри, каков подлец! Понимая, что магией мне с проректором не сравниться, нападать я на него не собиралась. Во всяком случае, не сейчас. Потому я быстро шагнула вперед и отвесила ему хорошую такую пощечину, вложив в удар всю свою силу. А затем, гордо задрав нос и ни в коем случае не оборачиваясь, покинула кабинет. Злые слезы пришли уже потом, в комнате, а вот по коридорам, несмотря на короткие шортики, я вышагивала победительницей. * * * Лисса долго не могла понять, почему я плачу. Ей казалось, что все прошло лучше некуда, мне наказание так и не назначили, ей назначат неизвестно когда, а мантия – вот она, на вешалке. Да я и сама не понимала, почему начинают душить слезы, как только на ум приходит то, что подумал обо мне проректор. Лисса уснула, обнимая меня. Я же уснуть так и не смогла и на утренней тренировке радовала всех своим опухшим видом. Хорошо, что мало кто из боевиков вообще мог утром похвастаться бодростью и красотой, так что на мое лицо почти никто не обратил внимания. Если на предыдущих тренировках мне хоть иногда удавалось добиться кривой улыбки Караката, что в моем случае означало похвалу, то сегодня я с трудом плелась в конце строя и заработала только дополнительные десять минут бега. Когда я доплелась до раздевалки, все боевики уже разбежались, спеша позавтракать и собраться на занятия. Как ни странно, мне даже не хотелось выпить кофе – я мечтала просто лечь и уснуть.