Теперь на мое нижнее белье никто не покушался, и я спокойно проснулась только утром. – Как спалось? – как бы случайно уточнила я у Лиссы, пока мы толкались возле зеркала. Лисса отчего-то покраснела и отвела глаза: – Отлично. Я задумалась и взглянула на подругу пристальнее. Хотела спросить, видела ли она что-то подозрительное ночью, но, судя по всему, нужно узнавать, была ли она в комнате вообще. – Что за шум был за окном, не знаешь? – Я внимательно следила за Лиссой. Она нервничала, и краска уже заливала лоб. – Разбудил меня даже. – Это огневики устроили тренировку, – скороговоркой выпалила подруга и бросилась было в ванную. Я заступила ей дорогу: – Какие события я пропустила, очень хотелось бы присоединиться. Ты где ночевала, Лисса? – В каком это смысле? – а рассматривает пол. – В прямом! Ночью тишина стояла, а вот я не помню, чтобы ты возвращалась после того, как в дверь постучали. – Я была на свидании, – прошептала девушка и закрыла лицо руками. – Всю ночь? – Нет, не всю. Вторую половину мы были с Эдитом в его спальне. – Да ладно, – я ахнула и даже на кровать села от избытка чувств. – Это то, о чем я думаю? – Не знаю, о чем ты думаешь, но то, что случилось, было великолепно. – Раз все стало известно, смущаться Лиссе уже не стоило, и голос ее приобрел обычный деловитый тон. Так как у меня отношения с парнями никогда не переходили в горизонтальную плоскость, главным моим вопросом было: все ли Лиссе понравилось и не жалеет ли она. Мы все обсудили по дороге на завтрак, но, когда я увидела счастливого Эдита и бросившуюся к нему навстречу Лиссу, стало понятно, что никто ни о чем не жалеет. За подругу я радовалась, но при этом досадовала, что Лисса отсутствовала в спальне именно в тот момент, когда меня то ли Радагат посетил, то ли странный сон приснился. К Радагату на тренировку я отправилась вместе с Таматином. Для того чтобы гений согласился пропустить занятия, пришлось пообещать ему, что буду участвовать как минимум в двух испытаниях придуманных Таматином зелий. Становиться подопытным кроликом было страшно, но вместе с тем я отлично понимала, что если Радагат полезет с поцелуями, то долго обижаться вряд ли получится. Когда я открывала дверь в кабинет проректора, сердце у меня колотилось как бешеное, а в горле пересохло. Но то, что происходит между нами, неестественно, и делать вид, что меня устраивает такое подобие отношений, я не собираюсь. При Таматине и Лисса с Эдитом стараются держать себя в руках, чтобы избежать язвительных комментариев, а Радагату и вовсе придется забыть обо мне. – Здравствуйте, – гаркнул Таматин, входя в кабинет и с интересом осматриваясь. Радагат поднял голову от документов, равнодушно взглянул на гения, но вот когда перевел взгляд на меня, глаза его вмиг потемнели: – Тиррос… Кряхс, чем обязан? – Мсье Виррас, – я выглянула из-за Таматина. – Можно Таматин с нами будет на занятии? – С нами, – медленно повторил Радагат. – А зачем? – Хочу сказать, что знатоков совершенно ошибочно начинают обучать защите только на втором курсе, – Кряхс шагнул вперед. – Раз уж вы с Лялей занимаетесь, почему бы мне при этом не поприсутствовать? У меня идеальная память, я выучу все схемы с первого раза, просто наблюдая со стороны. Конечно, вы могли бы дать мне учебники, но ведь теория – это совсем не то… На протяжении всей этой тирады проректор хранил молчание. Я старательно рассматривала свои туфли и ждала сердитого окрика, потока воздуха, чего угодно, но – тишина. Любопытство снедало, и к концу пространной речи Таматина на Радагата я все-таки взглянула. Он был невозмутим, сложил на груди руки и не сводил с меня потемневшего взгляда. – Вы точно решили, Тиррос? – И как-то сразу я поняла, что речь идет не о тренировке. – Точно, – прошептала я. Вот как раз уверенности в моем голосе и не хватало. – Хорошо, Кряхс, оставайтесь. Проректор перевел взгляд, и я только тогда заметила букет – алые цветы, похожие на лилии, только никогда прежде мне не приходилось видеть у них таких крупных бутонов. Я даже шаг вперед сделала в стремлении рассмотреть поближе, но цветы вдруг вспыхнули и за секунду превратились в пепел. – Начнем занятие, – сухо возвестил проректор, а я сжала зубы, чтобы не разрыдаться.