— Я Мальгус. — Точно. Мы с тобой договаривались о передаче перса, — оживился тот, кто присвоил себе имя Айлинга, потер лоб, потом затылок, приподнялся, опираясь на локоть. — Что случилось? Появилось желание дать ему по голове еще раз и повторить схему, которая получилась со мной, но дала сбой на нем. Но я прекрасно понимал, что это ничего не изменит. Бей или не бей по голове этого придурка — Айлинга это не вернет. Он ушел безвозвратно. — Ты открыл дверь и грохнулся затылком об пол, — ответил я, испытывая жесточайшее разочарование. Оно было даже больше, чем тогда, когда меня предали Дамиан с Илинелью. Наверное, тогда я подсознательно понимал, что они из себя представляют, а сейчас подсознательно надеялся, что Айлинг призовется. — Грохнулся? С чего? — Откуда мне знать? Переиграл, наверное. Я уже думал скорую вызывать, но тут ты пришел в себя. Может, вызвать? Потеря сознания — нехороший признак. — Да я вроде норм уже, — неуверенно сказал он и сел на полу, глядя на меня снизу вверх. — Чо ты за перса-то хотел? — Перехотел, — отрезал я. — Тебе не играть, а лечиться нужно. Если уверен, что скорую вызывать не надо, сходи завтра к врачу сам. — Да схожу я, схожу, — отмахнулся. — Мальгус, у тебя такой маг, что его грех на простое держать. Он понес какую-то ерунду, про клан-семью, про верность идеалам и традициям, но я его не стал слушать. Я прошел к двери и открыл ее, обернулся: — Может, все-таки вызвать врача или кого-то из родственников? — Да все нормалек уже. Мальгус, ты не можешь уйти, раз уж решился отдать перса. — Он поднялся с пола расхлябанным движением нетренированного человека. — Передай мне своего мага, а? — Мой маг мне самому нужен, — отрезал я и вышел. — Определился бы, отдаешь или нет, — разозлился он. — Только голову морочишь, придурок. — Что ты сказал? — я повернулся к нему, подбрасывая на руке файербол. Он испуганно ойкнул и быстро захлопнул дверь, клацнул замками, а потом послышались удаляющиеся шаги. Иногда магия бывает намного доходчивей любых слов. По лестнице я спускался медленно, подпитываемый слабой надеждой, что дверь распахнется и чужой голос со знакомыми интонациями скажет: «Мальгус, засранец ты этакий. Не думал, что тебя так легко удастся провести. Давай возвращайся, обсудим все». И пусть я прекрасно понимал, что, если бы все получилось, никаких воспоминаний об игровом персе Айлинг не имел бы, но надежда иной раз бывает иррациональной. Дверь не хлопнула, меня никто не позвал, и я вышел на улицу, к машине, около которой стояла троица моих подчиненных. Оборвалась последняя ниточка, соединявшая меня с тем миром, зато к этому я привязываюсь все сильнее и сильнее. И все больше людей, за которых я отвечаю. Моя задача — выйти на максимально доступный мне уровень. Пусть Айлинг этого не увидит, но это ему понравилось бы. — И как? — спросил Серый, разбивая молчание. — Никак, — ответил я и, предупреждая возможные вопросы, дал понять, что говорить на эту тему не хочу: — Поехали. У меня там Аня после ритуала. Дмитрий, твой отгул на завтра отменяется. Будешь поить ее каждые четыре часа зельем. Справишься? — Сутки спать не буду, — радостно сказал он. — Или сколько там понадобится? — Полтора. Но я тебя сменю завтра во второй половине дня. Чувствовал я себя, словно схоронил близкого человека. Ни надежд, ни желаний, только внутренняя убежденность, что нужно продолжать начатое, иначе все дело Айлинга пойдет насмарку. Глава 21 В этот раз на олимпиаду меня ради разнообразия отвезли не на автобусе. У Аделаиды Николаевны оказалась личная машина — неприлично маленькая «Волна» канареечно-желтого цвета, которая ей не подходила от слова совсем. Такие крошки хороши для юных раздолбаистых мелких девочек, а не для длинных высокомерных особ. Складываться, чтобы сесть, пришлось и мне, и немке. Но меня это не расстроила. Меня вообще мало что могло сегодня расстроить. Я все думал: мог ли я сделать что-то еще, чтобы не допустить смерти учителя. Разум говорил, что нет, но сердце продолжало упорно что-то выискивать и обвинять меня в недостаточном усердии. Вчера мне пришлось напиться зелья успокоения, чтобы уснуть. Лучше бы напиться чего-то другого, но в возрасте моего тела да еще с нестабильным источником после пьянки была высокая вероятность поставить на себе крест, как на маге. Готового зелья не было, пришлось его делать. Целительством я особо не увлекался, знал пару простейших заклинаний и зелий, но пользоваться ими не приходилось. Но как только возникла необходимость, нужное сразу всплыло в голове. Все-таки Айлинг муштровал нас так, что разбуди ночью — отвечу без раздумий на любой вопрос или создам любое заклинание, возникни в нем необходимость. Зелье отчаянье не снимало, но отодвигало его куда-то далеко, так что я даже смог уснуть. Но утром все вернулось — и осознание потери, и осознание беспомощности. Хорошо хоть с Аней было все относительно хорошо. Разве что за ночь она настолько сильно пропотела, что Хрипящему пришлось ее переодевать, о чем он мне рассказал, сильно смущаясь. Я налил полфлакона восстанавливающего зелья в чашку, разбавил кипяченой водой и поручил подчиненному поить нашу целительницу через каждые полчаса, понемногу, приподнимая голову, чтобы не захлебнулась. В его усердии я не сомневался: сделает все в лучшем виде. — Что-то случилось? — спросила немка, не отрывая взгляда от дороги. Ее руки судорожно сжимали руль. Нечасто, видно, приходится ей водить машину. — Нет, — коротко ответил я. Не объяснять же, что вчера я потерял самого близкого человека, с которым последнее время мог разговаривать только мысленно. Для нее, наверное, это будет что-то из разряда про «воображаемых друзей». — А мне кажется, случилось. У тебя взгляд стал жестким и от тебя исходит волна горя. Я посмотрел на нее по-новому. Нет, магом она не стала, но оказалась эмпатом. Они были редки, это да, но будь я чуть наблюдательней, заметил бы ее особенность раньше. Однако меня интересовали только маги. — Сложно вам, наверное, в школе, — невольно вырвалось у меня. — Почему? — удивилась она и даже искоса на меня взглянула, но тут же перевела взгляд на дорогу. Действительно, ей же не просто нужно доехать до места, но и довезти нас целыми. — Столько эмоций вокруг. — По большей части они положительные. Детские эмоции вообще очень яркие, — поделилась она. — И еще очень интересно наблюдать за изменениями. До того, как тебя похитили, ты еле тлел на эмоциональном фоне, а после разгораешься все ярче с каждым днем. Бывает и наоборот: ярко сияющие дети начинают тускнеть и гаснут. Но это бывает редко, чаще разгораются. Так что нет, в школе мне не сложно. Так что у тебя случилось? — Умер очень близкий мне человек, — пояснил я. — Не родственник. — Соболезную, — сказала она. — По себе знаю, что не родные по крови люди могут стать ближе родных. Может, не поедем на олимпиаду? Предложение доказывало, что она действительно видит, как мне плохо, только воспользоваться я им не имел права, хотя и захотелось. — Поедем, — вздохнул я. — Он хотел видеть меня успешным, значит, я должен собраться и сделать все максимально хорошо. Конечно, олимпиада по столь непринципиальному предмету, как немецкий язык, не так уж была важна, но если уж взялся — нужно делать. — А кто он? Я не ответил. Это было слишком личным, слишком моим. Немка поняла и на ответе не настаивала. Остаток пути мы проехали молча. В этот раз олимпиада проходила в куда более помпезной школе. Наверное, потому что городской не случилось, сразу шла областная — из более мелких районов даже не набралось участников. Всего было человек десять со мной. Точнее, девять девчонок и один я. Причем ни одной знакомой физиономии я не увидел — не было тех, кто соревновался со мной на районной олимпиаде. Я оглянулся на Аделаиду Николаевну, но судя по тому как она мило беседовала с коллегами, приехали мы туда, куда надо. В отличие от учителей, их подопечные доброжелательными не выглядели. Пятерка девочек, явно из обеспеченных семей, болтали между собой, время от времени заливисто хохоча. Все они были магами, и довольно сильными. Те же, что были без магии, жались по углам и выглядели на редкость зашуганными. Причину этого я узнал почти сразу. — Ты на олимпиаду? Я развернулся от окна, через которое изучал школьный двор со львами при входе и унылом фонтанчиком со скульптурой в виде девочки с разбитым глобусом, из которого хилым ручейком текла вода. Девица передо мной тоже не порадовала. Симпатичное, но высокомерное лицо смутно кого-то напомнило, но не было желания ни вспоминать, ни продолжать ее разглядывать. — Да, а что? — Ничего. Вали в свою шарагу. Нечего тебе делать на нашей олимпиаде. — Вашей? — Места уже поделены. Тебя там нет, — агрессивно наступала она на меня. — Нет — значит, буду. Я отвернулся к окну. По контрасту вид показался не таким уж плохим. Всяко лучше собеседницы. И вода так живенько начала бежать, поблескивая на солнце. Странно, что фонтан еще не отключили — уже довольно холодно, по утрам начинает подмораживать. — Эй, я с тобой не договорила, — возмутилась девица. — Ты не понимаешь, мне нужно это первое место. Очень нужно. — Да мне насрать, — бросил я не оборачиваясь. — Тебе нужно, мне тоже. — Тебе сойдет и место на районе, — пренебрежительно сказала она. — Я собираюсь поступать в «Крылья Феникса», мне каждая грамота важна. — Там такой жесткий отбор? — я даже к ней повернулся. — Я думал, деньги заплатил — и вперед. — Раньше так и было. А в этом году точно будет отбор — ожидается слишком большой наплыв желающих. — С чего вдруг? — Ты совсем идиот? Туда же собирается великая княжна поступать, — разозлилась она. — Понял теперь? Отвалишь? Информация была интересной. Теперь даже сомнения не возникало, куда пойду учиться в следующем году. Надо бы и Дениса с собой вытащить, и Полину — вдруг у кого получится завязать дружеские отношения с императорской дочерью. Но я не был уверен, что хватит денег, да и если будет отбор, Полина его может не пройти. — С чего бы? Я тоже собираюсь поступать в «Крылья Феникса». — Ты? Вот умора! — она гнусненько захихикала. — Ладно, не хочешь по-хорошему, давай так. Сколько тебе заплатить? — Милая, у тебя денег не хватит заплатить столько, сколько я счел бы достаточной компенсацией — с акульей улыбкой ответил я. — Но я могу подсказать тебе выход из тупика, в который ты себя загнала глупостью и ленью. Пропусти год, поступай на следующий. Великая княжна будет учиться всего на год старше, понимаешь? Я ей даже доверительно подмигнул, но она не оценила. — Ты! — взвизгнула она так, что на нас оглянулись даже те, кто не смотрел. — Хамло подзаборное! Ты мне будешь указывать, что делать?