– Несколько дней овсянки, яичницы и бутербродов, – уныло протянул Йонне. – Надеюсь, вы не будете столь жестоки, подумаете о нас и приедете побыстрее. Вот так всегда. Сначала я плохо готовлю, а потом «приезжайте побыстрее». А просто все дело в том, что мой в общем-то замечательный и толковый во многих отраслях брат готовит просто… отвратительно. Заняв свое место, я пристроился у окна, глядя на Йонне, одной рукой держащего Яссе, а второй машущего мне. Шверг – воистину достойное изобретение ученых Норге, так что мне есть чем гордиться. Универсальный поезд, способный пронизывать пространство, скользя по линиям миров. Прошло, правда, с десяток лет, прежде чем проект внедрили в жизнь и сделали доступным для простых жителей, но значимости швергов это все равно не уменьшает. Энергия, скапливающаяся между миролиниями, практически неисчерпаема. Ведь застрять при переходе из одного пространства в другое – это… это совсем не то, что нужно пассажирам шверга. Пока что такого ни разу не случалось, исключительно теоретически готовятся методы предупреждения столь негативных явлений. В плане комфорта шверг спроектировали достаточно разумно, отказавшись от сидячих мест и сделав лежачие полки. Порой приходится ехать сутками, поэтому, дабы пассажиры не желали перебить друг друга уже через несколько часов, всем отводилось по купе. Точнее, минимум на двоих, меньше не позволяла конструкция шверга. Через несколько секунд поезд плавно качнулся, и за окном поплыл перрон станции. Йонне чуть скривился – это было вроде как: «Люблю, скучаю, слава богам, что уехал», – и помахал активнее. Я поднял руку в ответ и приложил ладонь к стеклу. Еще некоторое время мы видели друг друга, а потом станция растаяла в сапфировых всполохах. Пришлось отшатнуться и зажмуриться. В воздухе запахло озоном, голова чуть-чуть закружилась. И шверг на немыслимой скорости рванул в иное пространство. Ветер северный, ветер суровый, ветер летит на прозрачных крыльях, оставляя за собой дорожку изо льда и камня. Смеется стройная, как липа, Дева-Сванен, смотрит бездонно-голубыми глазами прямо на грешную землю. Нет зрачка в ее глазах, нет и белка. Только голубая гладь, что бывает в летнюю ясную погоду. Не зря говорят, что при сотворении мира, когда великан Химмелен расколол небосвод на части своим гигантским молотом, попали осколки неба в глаза Девы-Сванен, его младшей дочери. С тех пор видит она больше, чем остальные. Парит выше, может коснуться рукой самого солнца. Однажды помчалась Дева-Сванен за другом своим, северным ветром. Собрала воедино лед и камни. Сжала лед в руке и выбросила – появилась ледяная Сверге; перетерла камни в руках, там, где ссыпались они, – образовалась горная Норге. Пронеслась Дева-Сванен по воздушной дороге вниз, достала из-за пояса еловую веточку, бросила на землю – зеленым ковром расстелилась прекрасная Данмарке. Стряхнула с белых пальцев капельки росы, упавшие с веточки, и превратились они в бесконечно прекрасную озерную Финде и далекую, опасную как вулкан Исле. Дунула Дева-Сванен на сотворенные ею земли, наполнились они жизнью: и людьми, и зверьми, и птицами всякими. Сел к ней на плечо божественный мудрый Ворон-Круммисвар, щелкнул клювом, хрипло закаркал. Нахмурилась Дева-Сванен. А и верно, прав он. Себе она вон сколько всего прекрасного сделала, надо бы и друга не забыть. Махнула рукавом – и появился Остров Зимнего Ворона. Место, куда нога обычного человека не ступит, тень птицы не коснется, вздох зверя не пронесется. Довольно каркнул Ворон-Круммисвар, поднялся в воздух, облетел вокруг белокурой головы Девы-Сванен. – Хор-р-роша, хор-р-роша, – одобрил он. – Землю мне дала, хор-р-роший будет дом. Улыбнулась Дева-Сванен, даже щеки заалели. Вот она какая, много может! Хотя и радовалась искренне, что смогла угодить. – За это жениха к тебе пр-р-риведу, – вдруг каркнул Ворон-Круммисвар, сверкнув черным глазом. – Жди! И улетел в мгновение ока. А Дева-Сванен так и осталась стоять, прижав ладони к щекам и глядя ему вслед. Только сердце билось быстро-быстро, а душе почему-то стало горячо и сладко. Месяц прошел, может, и два. Когда зацвели деревья и зажурчали ручьи, освободившись от ледяного плена, принес ветер северный, ветер суровый, шепот листьев и облаков: – Жених… Жених летит за невестой! Жених летит за невестой! Я прикрыл глаза и сжал пальцами переносицу. Надо бы спать, а сон что-то не идет. Постучав пальцами по гладкой и твердой обложке, решительно захлопнул книгу. Йонне, кстати, надо прибить по возвращении. Я прекрасно помню, что отложил для поездки веселый детектив про сыщика Дана Арнаутссена и его боевую секретаршу Марит по прозвищу Сова, чтобы отвлечься и немного переключить мозги. Однако… в итоге обнаружил иллюстрированное издание «Мифов и сказаний Норге». И когда откровенно надоело смотреть в окно, где проносились высокие ели, я все же принялся листать книгу. Где именно мы сейчас едем, определить сложно. Шверг петляет между мирами, сокращая путь. При этом нельзя постоянно скользить по линиям между пространствами, приходится запрыгивать то в один мир, то в другой. Я вздохнул. Нет, сказания наши, конечно, люблю, но сейчас от них клонит в сон. И совсем не хочется думать, что с Полиной все равно придется объясняться. Но лучше попозже, чем пораньше. И хоть она будет не в восторге, но, надеюсь, простит этот вынужденный обман. На меня вряд ли посмотрит кто-то из женщин Норге. Во-первых, их мало. Во-вторых, они не для меня. Я нахмурился и мотнул головой. Ладно, хватит страдать. Этого еще не хватало. Были бы тут рядом Йонне или Видар, тут же стукнули бы за неподобающий настрой перед встречей с невестой. И правильно бы сделали. Просто одиночество, пусть и недолгое, всегда нагоняет на меня тоску и меланхолию. Поэтому и разрыв с родителями я пережил очень тяжело. Так, пожалуй, надо сходить в ресторан и поесть. Готовят тут замечательно. В швергах нет разделения на классы, все купе на одинаково хорошем уровне. Впрочем, Норге – страна не из бедных, мы можем себе позволить заботиться о своих гражданах. Двери беззвучно раздвинулись. В купе тут же проник морозный воздух, словно кто-то надумал распахнуть окно во время проезда по заснеженной равнине. Но я прекрасно знаю, что это. Спустя пару мгновений на пороге показался высокий седовласый мужчина в светло-сером костюме и с небольшим чемоданом в руке. Белая кожа, чрезвычайно светлые глаза – кажется, что радужка слилась со зрачком, морщины возле носа и уголков рта. Взгляд очень внимательный, цепкий, отмечает каждую деталь. Нельзя сказать только, что думает его обладатель: одобрил или нет? Морозный воздух стал сильнее, словно сумел расправить прозрачные крылья. На мгновение пространство будто наэлектризовалось, даже показалось, что вспыхнули синие искры. Почти такие же, как при переходе шверга в другое пространство. Но в ту же секунду незнакомец улыбнулся и произнес твердым, чуть резковатым голосом: – Добрый вечер. – Добрый, – поприветствовал я, глядя, как он проходит на свое место, уверенным движением устраивает чемодан в специальном отделении, осторожно защелкивая нужные замочки. Потом повернулся ко мне, в уголках губ появилась едва заметная улыбка. – Биргир Сундстрем, Земля, – представился он и протянул руку. – Арне Ольсен, Земля, – кивнул я с улыбкой, пожимая руку в ответ. Крепкая для его возраста. По коже тут же пробежался холодок. Впрочем, со всеми ледяными так, тут ничего не поделаешь. Жители Сверге, простым языком зовущиеся «ледяные», обладают особой структурой тела и способностями влиять на температуру воды, изменяя ее состояние. Проще говоря, могут заморозить какой-то предмет или покрыть собственную кожу коркой льда, при этом ни капли не навредив себе. А еще неплохо управляются с воздухом, но все же с водой куда лучше. И все жители Сверге тоже так или иначе подвергались генетическим экспериментам. Только у нас упор делали на оборотническую функцию, а у них – на управление стихией. И мы, и они преследовали одну цель – оборона и уничтожение оутти. Последние так же яро терзают Сверге, как и наш край. Поэтому порой, даже несмотря на весьма прохладные отношения с соседями (впрочем, какие они могут быть с теми, кто носит имя «ледяных»?), мы объединялись в борьбе с общим врагом. Представляться в шверге – обычное дело. Не только в плане вежливости, но и безопасности. Могло случиться что угодно. И не будет лишним, если ваш сосед будет знать ваше имя и точку прибытия. Сонливость ушла, разговор с Биргиром не дал ей шансов. Оказалось, ледяной едет в Россию, в Волгоград, там у него есть женщина. История чем-то напомнила мою, только общались они куда дольше. Плюс навалившиеся хлопоты и заботы не давали раньше вырваться. Потом мы спохватились и быстрым шагом направились в ресторан. Обслуживание, конечно, по высшему разряду, но не стоит приходить, когда все закроется. – Вы до этого были на Земле? – поинтересовался Биргир, разламывая лепешку. Почему-то на швергах всегда лепешки. Хлеб другой формы словно не позволяют религия и скорость. – Был, – кивнул я, зачерпнув ложкой сырный суп, – но исключительно по делам. Дальше Осло и Копенгагена не продвинулся. – О, – хмыкнул собеседник, – там люди чем-то похожи на нас, не так ощущаешь, что ты из другого мира. А вот с восточными славянами сложнее. Вы же в Украину, да? Я молча кивнул, сделав неопределенный жест, – с наполненным ртом особо не поговоришь. – Будет весело, – задумчиво сказал Биргир. – Они все… скажем так, эмоциональнее нас. А в гостях вас будут обязательно кормить. При этом никто не поинтересуется, голодны ли вы. Это тоже… такой обычай. – Какая прелесть, – пробормотал я, – мой младший брат это однозначно оценил бы. – О да, – хмыкнул Биргир, – у меня тоже есть пара-тройка родственников, которые были бы от этого в восторге. А вообще – очень приятные люди. – Родственники? – ляпнул я, покосившись на него. Биргир рассмеялся. – Родственники – временами, а вот славяне – вроде бы постоянно. Во всяком случае, все те, с кем мне приходилось пересекаться. Ну это радует. Все же я еду в надежде хоть как-то сменить обстановку, посмотреть на других, себя показать, познакомиться с невестой и… хоть на какое-то время забыть, что в любую минуту может случиться провал и оутти хлынут через Границу. Наверное, те, кто никогда не покидал своего уютного и безопасного мирка, считают, что я сошел с ума в желании увезти будущую жену в Норге, к опасной Границе и голодным оутти, но… Во-первых, вы точно уверены, что ее мир безопасен? Во-вторых, не спешите кричать: «Да!» Если вы чего-то не видели, это не значит, что его нет. Наши ученые сделали вывод, что так или иначе оутти покушаются на целостность границ всех миров. Однако где-то прорываются, а где-то… тоже прорываются, но с трудом. Защищать и препятствовать им надо в любом случае. Просто не везде они выглядят как сгустки энергии, пожирающие материю. Поэтому и методы борьбы разнятся. Так что… наш мир не опаснее остальных. Зато в нем определенно есть преимущество. Воздух чище, природа девственнее, отношение к окружающей среде очень бережное. В воде множество полезных минералов и витамины, которые не просто благотворно влияют на организм землян, но и продлевают жизнь. И это не реклама для туристов – это правда. Вторая жена Гуннара, например, прожила сто сорок лет. При этом замечательно выглядела очень долго. Мы вернулись в купе, Биргир достал планшет, извинившись, что нужно ответить на чье-то письмо, я снова взял «Мифы и сказания Норге». Хотя мысли, конечно, далеки от преданий родины. Ждет ли меня Полина? Действительно ли я ей понравился? Пройдет ли все как задумано? Сработает ли отеческое ироничное благословение Гуннара, которым он удостоил меня перед выходом из кабинета? Внутри начала подниматься горячая волна, сердце застучало быстрее. Хотя рано, очень рано. И надо бы поспать, а не думать о всяком. Нареченный с кругами под глазами и помятой физиономией вряд ли обрадует такую, как Полина. Я вздохнул и открыл книгу. Взгляд заскользил по строкам: «Жених… Жених летит за невестой! Жених летит за невестой!» Глава 5 Деревня Пожидаево Украина, г. Херсон Он сделал шаг вперед и остановился. Высокий, мускулистый, замечательно смотрящийся в белой футболке с голубыми косыми полосами, синих джинсах и простых кроссовках. Чемодан держит на удивление легко, будто это игрушка. Впрочем, с такими-то мышцами! Нет, он не выглядит качком, проводящим свободные часы только в спортзале, но будто идет какая-то волна силы, заставляющая поверить: этот сможет все! И дом построить, и дерево посадить, и жену на руках от этого дома к дереву носить. Круглосуточно. Пока ей не надоест. И лицо такое же мужественное и симпатичное, как на фотографиях. Что хоть и немного удивило, но позволило расслабленно выдохнуть. Подсознательно я опасалась, что приедет кто-то маленький, лысенький и запыхавшийся. Улыбнется во все свои три зуба и скажет, что сидел на сайте с профиля сына. Тогда будет возможность поскорее его спровадить в далекую и снежную Норвегию. Я отогнала трусливые мысли, улыбнулась и шагнула к Арне. В его янтарно-карих глазах, кажется, до этого тоже промелькнула настороженность. Наверное, бедняга ожидал, что вместо меня приедет бабуля с клюкой. Или же напрягло семейство позади? Но они все стараются делать вид, что оказались тут случайно и даже мимо шли. Еще бы улыбались не так кровожадно, вообще бы хорошо было! Рукопожатие оказалось крепким. Мне импонировало, что Арне не разыгрывает из себя джентльмена и дамского угодника. После Кабычинского с его кобелиными замашками кого угодно будет настораживать лишний поцелуй и попытка подержать за ручку. Впрочем, Арне оттуда, где феминизм расправил крылья и женщины считаются равными партнерами. С моей профессией и мировоззрением это как раз то, что надо. – Добро пожаловать, Арне, – произнесла я и тут же поняла, что понятия не имею, что делать дальше. – Как добрался? – Хорошо, – тем не менее ответил он, то ли в самом деле не заметив моей растерянности, то ли просто вежливо сделав вид, что не видит ее. – У вас очень красиво. Правда, рассмотреть удалось совсем чуть-чуть, но я впечатлен. Хм, мне кажется или он по скайпу говорил с более явным акцентом? Тренировался, что ли? – У нас есть чем впечатлиться, – подтвердил оказавшийся рядом папа, протягивающий Арне руку для пожатия. – Константин, отец Полины. А эти двое – ее родные брат и сестра, Алексей и Виктория. – Арне, – улыбнулся бедный норвежец, отвечая на рукопожатие. Хотя по тому, как он с интересом смотрит на мою родню, а потом переводит взгляд на меня, не сказать, что прямо бедный. Наоборот – ему страшно любопытно.