– Моя корона. У Ловкача сердце упало. Давным-давно он помог этому человеку по доброй воле. Они оба совершали ужасные преступления, но раскаялся лишь он. Роу хватал, присваивал и никогда не оглядывался назад. На секунду у него мелькнула мысль, что он зря вообще пришел сюда, но он загнал ее поглубже и продолжил. – Если бы корона оказалась в наших руках, Роу, мы могли бы отдать ее девочке, чтобы она все исправила. Могли бы искупить прошлое. – Тебя все эти годы мучило раскаяние, и ты решил, что всех остальных тоже. Твои терзания совести меня не касаются. Если моя корона где-то там, я верну ее. – И что потом? Никакие богатства мира не исправят того, что случилось с нами. – Теперь мне понятен твой замысел. Думаешь, девчонка сможет тебя прикончить. – Может и так. – Но захочет ли она? – Роу скривил губы в злобной ухмылке. – У нее все на лице написано. Ясно, что она без ума от тебя. – Она видит лишь красивого молодого мужчину. – Зачем ты на самом деле явился сюда? – спросил Роу, придвинувшись ближе, и Ловкач заметил красноватый отблеск в его глазах. – Чего надеялся добиться? – Я надеялся, что мы сможем договориться. Помоги мне найти корону. Помоги восстановить Тирлинг. Никогда не поздно, Роу, даже сейчас. – Не поздно для чего? – Искупить наши преступления. – Я не совершал преступлений! – прошипел Роу, и Ловкач обрадовался, что еще может задеть его за живое. – Я просто хотел сделать как лучше. – А Кэти? – Тебе пора уходить. Теперь в глазах Роу пылал огонь, а лицо побледнело. «По крайней мере, что-то он еще чувствует», – подумал Ловкач, и тут же понял, как мало это значит. Никакое другое чувство в мире не было способно победить жадность Роу. – А если я не уйду? – Тогда я отдам тебя своим деткам. Ловкач бросил взгляд на девочку, застывшую на скале неподалеку. Ее глаза горели лихорадочным блеском, и он, помимо воли, почувствовал себя неудобно. Вид ее босых ног, пальцев, вцепившихся в ледяной камень, по какой-то неясной причине приводил его в смятение. – Что они такое, Роу? – Ты никогда особо не любил читать, Гэв. Это древняя магия, древнее Перехода, и даже Христа. А они – древние твари, но послушные моей воле. – И ты спускаешь их на Гляс-Вер? – Им нужно не больше, чем любому дикому животному. В этой фразе было так много от истинного Роу, что Ловкач чуть не рассмеялся. Словно он в свои четырнадцать снова оказался с пятнадцатилетним Роу на берегу Кадделла, с удочками в руках. – Теперь ступай, – велел Роу низким, зловещим голосом. Лицо его при этом так побелело, словно разом утратило все краски. – И не вставай у меня на пути. – Или что, Роу? Я жажду смерти. – Жаждешь смерти других? – Девчонка? Ловкач замер, и Роу ухмыльнулся. – Она освободила меня, Гэв, развеяла мое проклятие. Больше она мне не нужна. Если ты встанешь у меня на пути, если она встанет у меня на пути, я ее прикончу. Для меня это будет легче легкого. – Роу. Внезапно Ловкач осознал, что перешел к мольбам. – Не делай этого. Вспомни о Джонатане. – Джонатан мертв, Гэв. И ты помог мне убить его. Ловкач рванул к нему и ударил. Роу отлетел и врезался в ближайшую скалу, но Ловкач знал, что, когда тот поднимется, на нем не будет ни царапины. – Ах, Гэв, – прошептал Роу. – Разве тебе все мало? – Нет. – Ты строишь свой новый мир, я – свой. Посмотрим, кто из нас в итоге достигнет вершины. – А что с короной? – Моей короной. Если она где-то там, я найду ее. Ловкач отвернулся и поплелся вниз, то и дело оскальзываясь на спуске. Шагов через десять он понял, что глаза его туманит влага. Порывы ветра пробирали до костей. Думать о Тире без слез он не мог, поэтому постарался переключиться на что-нибудь другое. Святой отец пропал больше месяца назад, и его след успел остыть. Люди Ловкача работали по всему северному и центральному Мортмину, но некоторых из них теперь придется отозвать. Лира и Моргана, может быть, Хоуэлла. Ловкач потратил уйму времени, взращивая мятеж, что сейчас бушевал на землях Мортмина, но корона была важнее. Им всем нужно заняться ее поисками. А ведь была ещё и девчонка… Он почувствовал спиной чей-то взгляд, обернулся и ощутил, как холодок скользнул вдоль хребта. Весь склон за ним был усеян детьми, с бледными лицами, темными глазами… и босыми ступнями. – Боже, – выдавил он. Эта ночь, казалось, была полна фантомами прошлого, и он, словно наяву, услышал сквозь века голос Джонатана Тира. «Мы не проиграем, Гэв. Как мы можем проиграть?» – Мы проиграли, – прошептал Ловкач. – Господи Боже, мы проиграли вчистую. Он отвернулся и продолжил спуск, не заботясь об осторожности, перешел на бег. Пару раз он почти потерял равновесие, но не упал. Достигнув подножия горы, он бросился бежать прямиком через холмы, к рощице, где оставил коня. * * * Высоко на склоне собрались молчаливые дети, похожие на пену на гребне гигантской волны. Они дышали ровно, и звук их хриплого дыхания эхом отражался от скал, но пар из их ртов не шел. Роу Финн стоял перед ними, глядя на крошечную фигурку внизу. Когда-то Гэвином было невероятно легко управлять. Те дни остались позади, как и сам Гэвин, чья истинная сущность растворилась в выдуманном им образе ставшего легендой Ловкача. Он мог бы стать настоящей проблемой, но, глядя на океан бледных детских лиц позади него, Роу был уверен в успехе. Они всегда делали то, что им велели, и были постоянно, неистребимо голодны. И ждали лишь его приказа. – Корона, – прошептал он, чувствуя, как огромное волнение наполняет его, волнение, знакомое ему с давних пор: охота началась и конец ее обещал быть кровавым. Он ждал почти три сотни лет. – Ступайте. Книга I Глава 1. Регент Если рассматривать его в ретроспективе, то Регентство времен Королевы Глинн вовсе не было Регентством. Роль регента проста: беречь трон и обеспечивать защиту от узурпаторов в отсутствие законного правителя. Как истинный воин, Булава как никто другой подходил на эту роль, но, помимо этого, за внешностью воина скрывалась натура проницательного политика и, что самое странное, беззаветная вера в идеи Королевы Глинн. После отмены угрозы второго мортийского вторжения, Регент не сидел сложа руки, ожидая возвращения хозяйки; напротив, он поставил все свои потрясающие способности на службу ее идеям, ее Тирлингу. «Древняя история Тирлинга в изложении Мервиниана». За время, проведенное в пути, Келси привыкла открывать глаза всякий раз, когда повозку встряхивало. Этот способ подходил для того, чтобы отмечать проходящее время, и хоть иногда увидеть кусочек-другой окрестностей. Но вот стих дождь и выглянуло яркое солнце, из-за чего у Келси разболелась голова. Когда очередная встряска выдернула ее из казавшегося нескончаемым забытья, она заставила себя не открывать глаза и, прислушавшись, начала различать, как движутся лошади вокруг повозки, звеня сбруей и цокая копытами. – Не особо много нам перепало, – по-мортийски проворчал мужской голос справа от нее. – У нас есть жалованье, – возразил ему другой. – Сущие гроши.