— Я не уверен, что хочу услышать твой вопрос сейчас. Она откусила от своего гамбургера, выражение неприятия появилось на ее лице. — Ну, я все равно собираюсь спросить. Я взял горсть картошки фри с подноса, лежащего между нами на столе. — Давай, спрашивай, но это не означает, что я отвечу. Она поставила локти на стол, держа гамбургер в руках. — Почему ты никогда не заговаривал со мной раньше? В смысле, мы пересекались около сотни раз, но никогда так часто, как действительно познакомились. И сейчас, ни с того ни с сего, ты преследуешь меня. Я сделал глоток содовой через соломинку. — Во-первых, я не преследую тебя. Я просто не могу избавиться от тебя. — Ты не должен был останавливаться, чтобы подбросить меня. — Нет, должен. — Почему? Ты не знаешь меня, ты ни в коей мере не обязан помогать мне. — Я знаю, но я хотел это сделать. — Почему? Я пожал плечами и снова отпил содовой. — Почему бы и нет? Она посмотрела на меня так, как будто я самый непонятный (противоречивый) человек в мире, хотя на самом деле, она должна была бы взглянуть под таким углом на себя сама. — Я просто не понимаю, почему кто-то, такой как ты, помогает кому-то, такому как я? Я снял верхнюю булочку со своего куриного сэндвича, что бы убрать помидоры. — Что ты имеешь ввиду под "таким как я" и "такой как ты"? Она указала на меня. — Ты футболист и у тебя есть друзья, — потом она указала на себя. — И есть я — девочка-одиночка, которая, скорее всего, может надрать тебе задницу. Я подавился, засмеявшись, так как мой рот был набит едой, которая почти полетела из носа. — Ты не сможешь надрать мне задницу, — я прокашлялся и сделал глоток от своей газировки. Она изучала меня, взяв еще картошки фри. — Позволю себе не согласиться. Думаю, что ты не такой жесткий, каким пытаешься выглядеть. — Думаешь? — если бы она только знала, что именно скрывается внутри меня. — Большинство людей действительно считают меня таким, и у них есть на это все основания. — Мне кажется это все для публики, — ответила небрежно, и я не мог понять говорит она серьезно или нет. — Я думаю, что глубоко внутри ты просто тряпка. — Ты пытаешься затеять драку? — я положил сэндвич на поднос и хрустнул костяшками пальцев. — Я не дерусь с девчонками. — Типичный ответ для парня, — она поспешила сделать глоток напитка, но я успел заметить намек на улыбку, прежде чем ее губы обернулись вокруг соломинки. — Знаешь, что я думаю? — я скрестил руки на столе и наклонился ближе, склонив голову так, как будто изучаю ее. — Я думаю, что тебе просто нравится со мной спорить, и именно, поэтому ты говоришь все это. Она пожала плечами и откусила от гамбургера. — Может быть, а может, я говорю серьезно. — Ты же знаешь, что в футболе я должен блокировать игроков, не так ли? Требуется сила, чтобы делать это. — Может, ты просто убегаешь, — парировала она. — Может, ты просто хорош в этом. То, как она это сказала, напомнило мне о моем прошлом, и это воспоминание долбануло меня как удар в живот. — Может, наоборот. Может, я полный отстой в беге, — это прозвучало так, как будто я подавился, и я решил закруглить этот разговор, мой мозг жаждал крепкого вкуса Джека или текилы смешанного с никотином. Взглянув на часы, притворился, что проверяю время. — Я только что вспомнил, что должен встретиться с Кайденом через полчаса, так что я собираюсь отвезти тебя назад. Она свернула обертку от гамбургера, пытаясь казаться безразличной, но ее плечи выдали напряжение. — Отлично. Я как раз закончила, — она выглядела раздраженной, и я не мог понять почему, если только она не раскусила мой блеф, что большинство людей сделать не могут и даже не пытаются. Считалось, что я — закрытая книга. Загадка. В этом случае никто не мог бы разглядеть, кто я на самом деле. Так я жил годами и это было вполне удобно. Не идеально, конечно, но ничто не совершенно. Мы не разговаривали, пока я собирал мусор и потом, когда шел, а она хромала, к грузовику. Я попытался предложить руку и открыл дверь для нее, но она проигнорировала предложение, направившись к другой двери. За все время поездки, она едва сказала пару слов. Я должен был быть доволен. Никаких внезапных вопросов и заявлений, которые взбесят меня, но, тем не менее, я осознал, что мне не хватает подшучиваний и того, как она нажимает на мои кнопки. К тому моменту, как высадил ее, все чего я хотел — это просить ее остаться, поговорить со мной, позволить мне узнать ее. Но мне было не понятно зачем. Мне никогда не хотелось узнать кого-то раньше. Я даже на свиданиях-то не был. С каждой женщиной, с которой я был, я был только раз. Просто секс. Вот о чем все это было. И я никогда не хотел чего-то большего. До этого момента. Глава 4 Вайлет В ночь, когда родители были убиты, в нашем доме находилось несколько человек, но один из них выделялся особенно. Она была высокой, с длинными волосами и глазами, сияющими в лунном свете. На ней были яркие желтые туфли с розовыми бантиками, которые ассоциировались у меня со сказочными персонажами. В книге она была бы феей или кем-то в этом духе, тогда как в реальной жизни оказалась настоящей злодейкой. Когда они пробирались в дом, она вела себя тихо, но потом стала вести себя громко, представляя собой эмоциональный беспорядок. — Почему, почему, почему, — все повторяла она, и потом вдруг добавила, — я не чувствую своих рук. — Заткнись и прекрати отключаться! Ты должна собраться, сейчас же! — повторял ей парень, пока, в конце концов, не ударил ее. Она только рассмеялась своим безумным смехом и начала петь песню: "Обопрись на меня. Обопрись на меня. Возьми. Помоги мне. Я должна понять. Помоги мне. Я не смогу сделать это без тебя". Парень снова ударил ее, но в этот раз сильнее, что заставило ее ненадолго замолчать. Когда он сделал это, я клянусь, она посмотрела прямо на меня, прячущейся в углу за коробкой с игрушками. Она не сказала ни слова. Я могла разглядеть только ее глаза, все остальное было скрыто тенями. Мне никогда не забыть песню, которую она пела, ее слова отпечатались в моей голове лучше, чем буквы и даты, выгравированные на надгробных плитах моих родителей. Даже когда я просто слушала музыку, меня не покидала надежда, что я наткнусь на песню, из которой были эти строки. Звук ее голоса… был так волнующе красив. Я рассказала полиции о песне и обуви, они смотрели на меня с жалостью во взгляде, говоря, что сделают все, что в их силах, чтобы найти девушку. Мне было шесть, я чувствовала себя потеряно, и, правда, верила, что они поймают убийц. Иногда, когда я давала волю своему воображению, то тайно верила, что, когда злодеи окажутся за решеткой, мои родители вернутся ко мне. Но ничего из этого не случилось и, в конце концов, дело было закрыто, так же как крышки на гробах моих родителей. * * * Я взяла отгул на работе и собиралась откосить от торговли, несмотря на то, что сегодня была суббота. Престон не всегда заставлял меня облапошивать его клиентов, иногда он отправлял меня просто продавать, именно об этом он попросил меня в прошлые выходные, когда я отдавала его машину. Я согласилась, но это было до того, как осознала, что выпускные экзамены были не за горами, и мне нужно было готовиться. К тому же, моя лодыжка все еще была черно-синего оттенка, и я еще была не готова к прогулкам в сапогах или на каблуках, что требовалось для работы — требование Престона. Я не разговаривала с Люком с поездки в Макдональдс, но проходила мимо него пару раз в коридорах и саду кампуса. Пару раз я ловила его разглядывающим меня, но каждый раз он отводил глаза, встретившись со мной взглядом. Мне казалось, что я расстроила его чем-то, что сказала, пока мы сидели в Макдоналдсе. Но я была знаменита умением ненамеренно задевать людей, и иногда намеренно, так что удивляться не приходилось. Что меня удивляло, так это то, как часто я думала о нем последние несколько дней, и как мне, в какой-то мере, даже хотелось, чтобы он снова заговорил со мной. Я даже как-то раз почти потеряла здравый смысл и подумывала о том, чтобы заговорить с ним. Мне это не нравилось. Совсем не нравилось. Обычно я не думала о парнях, или вообще о людях, на протяжении длительного времени или волновалась о том, чтобы заговорить с ними. Это пустая трата мозгового пространства. Но он, казалось, отличался от длинной череды людей, встречавшихся мне на жизненном пути, главным образом тем, что помог мне, не прося ничего взамен. Я не видела очевидной причины для его поступка, но ждала, пока она всплывет на поверхность, потому что он просто обязан был рассчитывать получить что-то взамен. Если он помог мне просто чтобы проявить доброту, то это значило, что вся моя теория о том, что люди помогают друг другу только затем, чтобы помочь себе, рушилась на глазах. Возможно, именно из-за этого незначительного отличия меня так тянуло к нему. Может быть, потому что он по-своему казался хорошим. Мне было ненавистно признавать, что, возможно, дело было так же и в его глазах, но я винила в этом свою женскую природу, и казалось маловероятным, что хоть одна женщина смогла бы устоять перед его напряженным взглядом. Я лежала на животе на кровати с открытой книгой по философии и учебником по математике, так, чтобы можно было чередовать два предмета. Green Day играл довольно громко, так как Келли не было дома, пачка Sour Patch Kids и Doritos лежали передо мной, вместе с литровым Dr. Pepper. Я находилась в «суперзоне» где море сахара, кофеина и громкой музыки, и это делало лёгкой мою учебу, равно, как дышать. Казалось, что мои глаза кровоточили и голова уже начинала болеть, но было приятно думать, что я старалась так сильно, что все болело. Я бы могла сделать перерыв, но не собиралась этого делать. Мне всегда удавалось учиться, потому что это было моим побегом дома, в котором бы я не проживала. Меня практически исключили за неуспеваемость, пока жила на улице и потом, попав в детскую исправительную колонию, я собрала себя и пообещала самой себе, что больше не допущу никаких провалов в учебе. Вдруг Green Day оказался перекрыт музыкой Rise Against с моего телефона. Выдохнув, я наклонилась к iPod док-станции, убавила звук на стерео и ответила на звонок. — Я не смогу сделать это сегодня, — сказала я Престону, сидя на кровати и потирая глаза. — Мне нужно учиться. — Кто сказал, что я поэтому звоню? — ответил он. — Боже, ты даже не дала сказать мне чертово "привет". — Знаю, но я так же знаю, что ты собираешься мне сказать и я не могу. Экзамены уже скоро. — Но ты сказала в прошлое воскресенье, что сможешь. — Знаю, — я тяжело вздохнула. — Но я забыла, как мало времени осталось до конца семестра. Последовала пауза, и я услышала, как щелкнула зажигалка, когда Престон зажег сигарету. — Вайлет, я не хочу заставлять тебя делать то, чего ты не хочешь, но мне нужно, чтобы ты вышла сегодня, — его голос звучал спокойно, но твердо. Он начинал раздражаться, и я уже видела к чему это могло привести.