ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ Утром я проснулась с чувством щемящей тоски в груди. Не хотелось вставать с кровати и куда-либо идти. Какая-то изнуряющая слабость ощущалось во всем теле. И хотя за окном стоял летний солнечный денек, в моей душе наступила промозглая осень. Так же холодно, сыро и темно. — Кызым, ты не заболела? — заглядывая в комнату, ласково поинтересовалась эбикай. В её глазах явственно читалась тревога за меня. Мне стало стыдно. Еще не хватало, чтобы бабушка переживала . — Эбикай, все хорошо, — я села в кровати и выдавила из себя улыбку, — жарко ночью было, вот и заснула позже обычного. Но я здорова. А как ты себя чувствуешь? — Все хорошо, кызым, — эбикай тепло улыбнулась, — кушать будешь? Я твой любимый суп приготовила, с домашней лапшой. Возможно, для кого-то это было дикостью, на завтрак есть суп. Но не для меня, я была привыкшая. К тому же, я действительно очень любила суп с домашней лапшей. — Буду, конечно, разве можно отказаться от такой вкусняшки? Бабушкин взгляд наполнился облегчением. — Приходи, а я пока чайник поставлю. Зачерпнув ложкой золотисто-прозрачный бульон с идеально тонкой, желтой лапшичкой, я отправил суп в рот. Мм, это было очень вкусно! Особого внимания, конечно, заслуживала лапша. Упругая, неразваренная, из теста, замешанного на деревенских яйцах, лапша была достойна и королевского стола! Я взяла на заметку, что нужно научиться готовить салму (домашняя лапша) именно так, как эбикай. Хоть одно коронное блюдо, но будет у меня. — Мама не звонила? — бабушка, садясь напротив, разлила по чашкам чай. — Звонила вчера еще, — я выбрала из супа, где побольше лапши, и зачерпнула её. — Говорит, целыми днями на море, загорели, как папуасы. — Ты, поди, тоже хотела поехать? — Нет, ты что! — я округлила глаза. — Я, конечно, люблю свою семью, но немного устаю от вечного шума, устраиваемого Пашкой и Матвейкой. Эбикай улыбнулась и, достав с полки вазочку с медом, сказала: — Не скучаешь по ним? — Немного, — я подняла на бабушку глаза. — Все-таки, мальчишки, хоть и шумные, но любят меня. И я их люблю. Ну, ничего, еще потом успеем надоесть друг другу, а пока поскучаем. — Да, хорошие у тебя братья, вырастут — будут защищать свою любимую старшую сестру. — А пока только я их защищаю, если что натворят, и мама недовольна, они бегут ко мне за спасением, — я сделала глоток воды. — А что, тот мальчик? — Какой мальчик? — я внутренне напряглась. — Ну, тот, что с Русланом ходит. Фаиль, по-моему. — А, этот?! — я махнула рукой. — Да ну его. — А что так? — эбикай выразительно посмотрела на меня. — Вроде приятный, а глаза какие красивые — как спелая черешня! Ох, как же мне было трудно не сказать бабушке, что по мне, самые красивые глаза — это смесь оливкового и зеленых цветов! Вместо этого пришлось ответить так: — Он мне не нравится. — М-да, — протянула эбикай, — насильно мил не будешь. Тут и красивые глаза не помогут. Я, соглашаясь, кивнула головой. После моего позднего завтрака я намеревалась заняться небольшой уборкой (пока бабушка пошла к соседке, иначе бы она просто не позволила мне из-за пальца, который, впрочем, уже почти не беспокоил меня). Налив в тазик воды, я прихватила с собой чистую тряпочку и принялась протирать пыль везде, где видела. Шкафы, стол и старая швейная машинка. Полки с книгами, подоконник... При встречи с последним, в моей душе закружились воспоминания прошедшей ночи. Боже мой, как же это было романтично... Я, на миг, закрыла глаза, позволяя себе окунуться в эти волнующие картинки. — Айгуль! Айгуль, ты дома? — голос Карины пробудил меня от мечтаний. — Дома! — крикнула я так, чтобы подруга наверняка услышала меня. — Я иду к тебе! Через пару секунд коридор наполнился ароматом любимого парфюма Каринки — смесь пионов и фиалок. — Привет, — окидывая подругу внимательным взглядом, поздоровалась я. Что-то в ней изменилось. То ли взгляд, то ли выражение лица... Я не могла до конца понять. — Привет, — Каринка скинула босоножки и огляделась по сторонам. — А бабушка где? — У соседки. Проходи. Чай будешь? — Нет, спасибо. Я не за чаем пришла, а за кое чем другим, — подруга медленно зашла на кухню и аккуратно присела на табурет. Я нахмурилась и еще раз посмотрела на Карину. — У тебя что-то болит? — предположила я, садясь за стол. Карина тяжело вздохнула и подняла на меня глаза. Только теперь я заметила, что они были у неё покрасневшие. — Ага, болит, — Каринка сглотнула. — Все болит. Я к тебе за обезболивающим пришла. Что-то есть из таблеток? — Да, сейчас принесу, — я быстро сбегала в комнату и вернулась с небольшой косметичкой, в которой хранила лекарства. Достала пачку парацетамола и ибупрофена, положила на стол перед подругой. — Вот, что-то должно подойти, — я вопрошающее посмотрела на Карину. — Спасибо, ты меня спасла! — подруга взяла несколько и тех, и других таблеток. Потом, замешкавшись, обратилась ко мне: — Налей попить, а? Я сейчас тоже выпью. Я выполнила её просьбу. Каринка, закинув в рот таблетку, с жадностью осушила бокал с водой. — Уф, надеюсь, подействует! — сообщила она и поморщилась. Я окинула Карину сочувственным взглядом. На языке у меня вертелось много вопросов, но задавать их я не решилась. Пусть сама скажет, если сочтет нужным. — Ты, наверное, догадываешься, что со мной случилось, — доверительным тоном начала Каринка. — Я этой ночью с Русланом лишилась девственности. Я потрясенно посмотрела на подругу. Та, не замечая моего взгляда, продолжала: — Больно так, ужас. Я потом полночи заснуть не могла. И сейчас все болит, еле усидела за завтраком, — Карина передернула плечами, словно ей стало зябко, — но хорошо, что это позади. Говорят, что потом станет лучше. Я намерена в этом убедиться. Я, во все глаза глядя на Карину, не могла найти ни одного слова. Я была шокирована её признанием. Да, ей было уже 18. Да, вчера она мне уже говорила о своем намерении отдаться Руслану. Но между словами и действиями, нередко, лежит целая пропасть. Но, видимо, не в случае Каринки. — Сейчас так же сильно болит? — тихо спросила я. — Уже не так, но тоже очень больно, — Карина тяжело вздохнула. — Так что таблетки мне очень даже пригодятся. Спасибо. — Пожалуйста, — я, ощущая неловкость в груди, нервно сжала ладонь. — А ты еще не решилась? — Карина подняла на меня покрасневшие глаза. — Я и не думала об этом, — я тоже обняла себя за плечи, — да и Султан уехал в командировку. — В командировку? — Карина выразительно изогнула брови. — Да. — А кем он работает? — подруга подалась вперед и впилась в моё лицо внимательным взглядом. — Я не знаю, он не сказал. — Значит, точно по бабам пошел, — громко ударяя по столу ладонью, заявила Каринка. — Что ты такое говоришь? — ревность уже сжимала мое сердце, но я пыталась совладать с ней. — Он просто поехал на работу. На пару недель. — Значит, в загул пошел мужик, — Каринка сощурила глаза. — Не говори о том, чего не знаешь, — не в силах более слушать болтовню подруги, резко произнесла я. — Вижу, что тебе больно, поэтому ты так отвечаешь мне, — Каринка устало вздохнула, — но я тебя, кажется, предупреждала. Я молчала. Горло сдавило от подступивших чувств. — Прости, — заглядывая в мои глаза, с сожалением произнесла Каринка. Её загорелая ладонь накрыла мою руку. — Конечно, это только твой выбор. Я сужу со своей стороны, но решать — тебе. В любом случае, если тебе, вдруг, понадобится моя помощь или поддержка — скажи мне.