— Спокойно, дятел! — улыбнулся Виктор жирно накрашенными губами. — Ты имеешь право на один телефонный звонок… Беглец попытался вырваться, но Холодов продолжал его держать за талию: силовая подкачка не подвела. Со стороны казалось, что похотливая иностранная мемтуристка урвала себе ядрёного русского мужика, а тот усиленно сопротивляется своему счастью. Порожденец-фотограф постоял немного и побрёл прочь, забыв вернуть мемфотокамеру. Вторая часть. Возможность невозможного. 1 «…Вы думаете, наше общество в тупике?» «Конечно! У общества, которое живёт прошлым, нет будущего» «А не слишком ли радикально звучит, уважаемый Хисториан?» «Наоборот, звучит даже мягко! Напрашиваются более жёсткие эпитеты! Второй раз мы наступаем на одни и те же грабли» «Поясните поподробнее для наших подписчиков о граблях. Что это за второй раз, я не уловил мысль? И какой, тогда, был первый?» «Посудите сами: в прошлом веке начали бурно развиваться информационные технологии. Поначалу всё представлялось в розовом свете: автоматизация тяжёлого труда, решение сложнейших задач, хранилища знаний, роботы… А потом все достижения кибернетиков слили в помойную яму развлекаловки, рекламы, игр, глупых фоток и роликов и пустого трёпа в соцсетях» «Хисториан, тут вы перегибаете! Поисковые системы, нейросети…» «…Используются процентов на десять для реальной пользы человечеству. А остальное — обычная развлекуха. К тому же в техническом прогрессе из-за информационных технологий случился перекос. Мы практикуем распознавание лиц для оплаты счетов, а до сих пор коптим небо двигателями внутреннего сгорания. Развиваем искусственный интеллект, а в магазинах всё ещё используем труд грузчиков. За пятьдесят лет Луну не освоили, зато пользуемся голосовым эвристическим поиском. Зачем нам опасный и недружелюбный реальный мир, когда есть уютный виртуальный!» «Не во всём с вами согласен, но пусть… А что со вторыми граблями?» «Та же история. Помните, когда открыли мемориум, сколько с ним связывали планов и надежд? Археология и палеонтология отпадают за ненадобностью: можно вживую рассматривать и изучать эллинские города или динозавров. Криминалистам раздолье: любое преступление фиксируется в «мировом протоколе». Да и преступники будут опасаться совершать правонарушения: мемориум заменит миллионы видеокамер наблюдения. Архивы будут не нужны: езжай в нужную эпоху и читай подлинники документов в режиме бога. Астрономы с физиками могут подтвердить гипотезы зарождения планет и звёзд, посмотреть на лептонную или планковскую эпоху, а заодно и на Большой Взрыв поглазеть…» «Зная ваш стиль, предположу: что-то пошло не так?» «Да всё не так пошло! Сперва в мемориум нагрянули политики, и каждый деятель начал кроить историческую память под себя. Потом — коммерсанты, которые запакостили историческую память рекламой, аттракционами и меманиматорами-клоунами. А потом подтянулись широкие народные массы, слетелись как мухи на… известную субстанцию» «Вы бы поаккуратнее про народ…» «Я и так аккуратен! Чтобы народ стал народом, его нужно воспитывать и учить, а не зарабатывать на нём низкопробными развлечениями. Раньше этот самый народ утопал в соцсетях и гаджетах, сейчас — в мемориуме на радость околомеморному бизнесу. Посмотрите сами: улицы по вечерам пустые, зато к мемоператорам — огромные очереди. Капсулы на месяц вперёд распределяются! Появились нелегальные мемоператоры, которых Мемконтроль не успевает отслеживать и закрывать. Опять же из-за всей этой свистопляски одни отрасли экономики умирают, зато бурно расцветают другие» «Например?» «Компания «Мем Фуд» для примера. Поставляет на рынок питательные смеси для мемкапсул. Её владелец за два года стал миллиардером. При этом сельское хозяйство загибается. Потому что тебе в мемориуме не нужна «обычная» еда, ты там можешь обжираться на лукулловых пирах фантастическими деликатесами, соседствуя с разными историческими личностями, а твоё тело в это время будет подпитываться мемфудовской смесью. В ней имеются все необходимые питательные вещества, а вкусовые качества не важны: мемориум сотворит вкус на любой вкус, простите за каламбур. А чтобы желудок не атрофировался, соседняя фармацевтическая компания продаст тебе «Атрофилак», помогающий ему не засохнуть без пищи. И всем хорошо, кроме фермеров!» Виктор был подписан на канал Хисториана — язвительного бородатого дядьки, который частенько выступал по резонансным темам. Чуть ли не каждую третью передачу он посвящал проблемам мемориума. Сегодня он давал интервью журналисту какого-то полуоппозиционного издания. А неделю назад Хисториан поднимал проблему дереалов — самоубийц, которые погружаются в мемориум, приняв перед этим смертельную дозу снотворного. Они думают, что таким методом им удаться зажить славной жизнью в мире прошлого или выбранной альтерны, и забыть о мытарствах на грешной Земле. Среди дереалов, особенно падкой до всего неизведанного молодёжи, ходит миф, что умерев во время погружения, ты останешься в мемориуме не простым прошляком, а сохранишь собственное «я». Мол, будет у тебя нечто вроде осознанного сновидения, и ты сможешь жить вечно в мемориуме в своё удовольствие и вытворять что хочешь а-ля супермен. Официальные учёные-мемористы высмеивают эту антинаучную гипотезу, хотя её никто ещё не смог опровергнуть. Две недели назад скандальный Хисториан рассказывал о разных сектах и общественных движениях, связанных с мемориумом. Разумеется, прошёлся он и по истинностникам, ищущим «тот самый мемориум», в котором записана подлинная история. И экстремистов упомянул, убивающих исторических персонажей или пытающихся вмешаться в крупные исторические события, и ресторов, пытающихся вернуть прошлое. Особенно едко он высмеивал сторонников мемориумной толерантности, которые пытались уравнять в правах обычных людей и прошляков. Представители организации «Жизни прошляков важны» требовали прекратить издевательства над прошляками в мемориуме. Их идейные противники, антипастеры из «Международного исторического трибунала», наоборот, призывали к проведению в мемориуме масштабного процесса — судилища над историческими преступниками, которые при жизни ушли от ответственности. Да и не только над преступниками! Некоторые особо горячие головы предлагали засудить Гоголя за разжигание антисемитизма, а Джека Лондона — за явный расизм в ранних произведениях. А совсем недавно появилась третья сила — движение «Антимем», адепты которой утверждали, что никакого мемориума не существует, а все погружения туда — это лишь галлюцинации в голове погруженца, вызываемые наркотиками, растворёнными в питательной жидкости. Естественно, это безобразие отрицатели мемориума связывали с заговором мировых правительств, могущественных сект или тайных орденов. Не так давно полиция разогнала большой митинг антимемовцев, которые заблокировали склады «Мем Фуда» и требовали прекратить подсаживать людей на наркотики. Холодов поставил ролик на паузу и глянул на часы. — Катя, скоро твоя хозяйка заявится? — спросил он секретаршу, освободив ухо от наушника. — Обед уже закончился давно! — А тебе чего? Сиди себе, ролики смотри, музычку слушай! — Кате явно было скучно и хотелось потрепаться. — «Музычку»! Тут можно все симфонии Бетховена переслушать, пока дождёшься! — проворчал Виктор по-стариковски. — В наше время проректоры по научной работе с обеда не опаздывали! — «В наше время»! — рассмеялась Катя, ответно передразнив соискателя. — Старикан нашёлся! Сидит, бухтит… Отвык от нашей бюрократии? Это тебе не в частной лавочке работать! — Это уж точно, — согласился Холодов. — В частной лавочке я бы за это время уже на ужин себе заработал. Катя встала из-за стола, прикрыла дверь в приёмную и, подойдя к Виктору, заговорщицки прошептала: — У хозяйки дома семейные проблемы. Вот и опаздывает постоянно уже который день. — А что такое? — изобразил озабоченность Холодов. — Кот заболел? — Она с мужем последнее время не ладила. — Катя, как обычно, была в курсе всех событий, должность у неё такая. — Злая ходила, на всех срывалась… — Хорошенькая у меня будет начальница! — пробормотал Виктор озадаченно. — А пару дней назад у мужа совсем крыша съехала. Он ведь у неё шишка крупная в администрации. Сначала он кабинет не мог найти, тыкался по коридорам, пока охрана не помогла найти. Потом к нему посетители повалили, а начальник ни бэ, ни мэ — сидит, чушь несёт какую-то. А на совещании вообще цирк был — он будто забыл, кто такой и куда попал. — Откуда ты всё знаешь? — восхитился меморист. — Тебе бы в Мемконтроле служить! Опером. — У меня подруга в администрации работает, — объяснила секретарь. — Видела, как его прямо с работы в психушку забрали. Наверное, хозяйка к нему и поехала навестить. А ты сиди пока, сиди… — Нашла, когда ездить по личным делам! В рабочее время… — У них часы приёма там неудобные, — сообщила всезнающая Катя. Она наклонилась к Виктору и едва слышно прошептала: — Мне кажется, она его сама упекла в психушку. Подсыпала ему что-нибудь в чай… Они в последнее время так ругались, так ругались! Мне отсюда слышно было, как она его костерила по телефону. А теперь совесть мучает… — Не так было дело, — таким же страшным шёпотом ответил Холодов. — Она его зомбировала. Двадцать пятым кадром. Зуб даю! — Да ну тебя! — рассердилась Катя и шлёпнула мемориста по плечу. — С ним серьёзно, а он!.. Катя права, за три года Виктор отвык от проволочек и бюрократии государственных контор. Вольница хисттеатра ему нравилась: отработал смену, и на карточку тут же падает оплата. Никаких тебе планов, отчётов, концепций, методик и прочей научно-бюрократической макулатуры. Красота! Одно плохо — мозги сохнут и профессиональные качества теряются. Виктор ждал момента, когда можно будет продолжить работу над докторской. Он чувствовал, что нащупал нечто глобальное. А тут — досадная история с «Откровениями Глааки», которая выбила его из работы на три года. Кандидатская Холодова была посвящена самопорожденцам, которые вносили в мемориум элемент неожиданности. Порожденцы из нашего времени, когда уже были открыты путешествия в мемориум, сами отправлялись в мемпутешествия и оставляли после себя порожденцев второго ранга, не совсем корректно называемых самопорожденцами. Те в свою очередь могли породить порожденцев третьего ранга, те — четвёртого и так далее. Иногда доходило до того, что цепь рангов у порожденца стремилась к бесконечности, и возникал так называемая порожденческая вирусная реакция, когда бесконечную цепочку самопорождений было не остановить. Некоторые теоретики выдвигали гипотезу закольцованности: якобы, порожденцы высоких рангов могли порождать людей в реале. Но Виктору удалось математически обосновать несостоятельность гипотезы. А доказательство привело его к интересному результату: самопорожденец бесконечного порядка является прошляком. Некоторые выводы из кандидатской привели Виктора к теме докторской — «Мемориумы высших порядков». Он доказал, что у прошляков из мемориума имеется своя историческая память, которая протоколируется в мемориуме второго порядка. Второпорядковый мемориум или вторая производная, порождён обитателями «обычного» мемориума, так сказать, мемориум от мемориума, отражение отражённой материи, копия, сделанная резервной копией. Если реальный мир рождает мемориум, то почему бы и самому мемориуму не родить нечто подобное? Во второпорядковом мемориуме законы были ещё более странными, а парадоксы возникали ещё более неразрешимые. Теория, разрабатываемая Холодовым, не исключала возможности появления мемориумов третьего, четвёртого и высших порядков, вплоть до бесконечного. Также теория не запрещала существования мемориумов дробных порядков. И, более того, если считать наш обычный мир мемориумом нулевого порядка, то никто не запрещал предполагать существования мемориумов отрицательных порядков. А это приводило к странному выводу, что наш мир является мемориумом по отношению к какому-то загадочному сверхматериальному миру, а все мы — лишь прошляки нулевого порядка. Такие выводы грозили поставить на уши философию: получалось, что материя — понятие относительное, в одних условиях она являлась субстанцией, первоосновой, а в других — становилась свойством чего-то ещё более материального. А, следовательно, вечный вопрос философов — что первично, материя или сознание — просто-напросто терял смысл: смотря что принимать за материю и что — за сознание. Однако, наука наукой, а вот последние события Виктора занимали куда больше. Тогда, после блестящего (с точки зрения Холодова) захвата преступника в мемориуме, Бурлаков сообщил, что самолично допросит стукача и узнает, зачем тот подставил под удар Твердынина. Пока Виктор приходил в себя после лихой погони, майор вытрясал показания из того самого беглеца, некоего Игнатьева, меминженера, коллеги Твердынина. Со слов Бурлакова — обычная история мести. Игнатьев, не поладив с Твердыниным, решил ему отомстить. Для этого он погрузился в мемориум и там сдал с потрохами коллегу местным властям. Всё просто и логично, но как-то скучно и натянуто получалось. Для чего тогда понадобилось дёргать Холодова, чтобы разобраться в таком простейшем деле? С такой ерундой справился бы даже начинающий оперативник. Тем более что здесь не пахло никакими диссонансами или другими сложными задачами, для решения которых нужны специальные навыки и знания. Зачем понадобился весь этот цирк с увольнением из театра и пряником в виде восстановления в университете? Почему задание Бурлакова какое-то расплывчатое и неконкретное? Холодов пожалел, что дал себя впутать в какие-то подковёрные игры в Мемконтроле. Тем не менее, майор поблагодарил Виктора, выдал ему квиток в кассу на получение агентских денег и пожелал удачи в восстановлении на университетской кафедре. Было видно, что начальник оперативного отдела очень доволен результатами Холодова. Очень странная, глупая и непонятная история! Но стоит ли ломать голову? Виктор свою задачу выполнил, теперь пусть дальше бестолковые служаки из Мемконтроля разбираются в своих «семейных» дрязгах! А бывший хистактёр лучше продолжит работу над докторской. Только Виктор собрался покинуть надоевшую приёмную и спуститься в буфет, чтобы скрасить ожидание, как в дверях приёмной показались совершенно неожиданные люди — два незнакомых офицера Мемконтроля в сиреневой форме. Это было немного странно: обычно мемконтролёры не любят форму и предпочитают появляться на публике в гражданской одежде. Один из них, с капитанскими погонами, подошёл к Катиному столу и махнул «корочками»: — Сидорова Екатерина Алексеевна? — Да… — выдавила слегка озадаченная Катя. — Откройте, пожалуйста, кабинет проректора и никого сюда не впускайте! Растерявшаяся Катя пошарила в столе, нащупала ключи и послушно направилась к двери проректорского кабинета. — А что случилось? — встрял Виктор. — А вы, собственно, кто такой? — обернулся к нему капитан. — А я, собственно, здесь работаю. — Вот идите и работайте! — грубо отреагировал сотрудник Мемконтроля. — Не мешайте нам работать! «Я-то пойду, — подумал Виктор. — Только не работать, а звонить Бурлакову, чтобы унял своих псов!» — Вы меня не поняли? — продолжил хамить капитан. — Покиньте, пожалуйста, помещение! С силовиками лучше не связываться. Обернувшись на Катю, возившуюся с дверью, Холодов вышел в коридор. И там он увидел ещё более странную картину. По коридору в сопровождении двух мемконтролёров по бокам следовала стройная приятная женщина лет сорока. Она старалась сохранить гордый и независимый вид, но лицо её выдавало внутреннее напряжение. В это время в этом корпусе шли занятия, народу в коридоре было мало. Редкие студенты и преподаватели косились на странную процессию и перешёптывались. Когда троица поравнялась с Холодовым, женщина неожиданно остановилась и внимательно посмотрела на мемориста: