Судя по погонам, на этот раз Холодову попался капитан Мемконтроля. Этим-то дуболомам что тут понадобилось?! — Спасибо, — сухо поблагодарил Виктор и собрался идти дальше, но мемконтролёр его остановил вопросом: — Земляк, что ли? — Соотечественник, — подтвердил Холодов немного по-мультилингвистически. — Зря туда идёшь, соотечественник, — предостерёг земляка капитан, указывая за спину. — Нет там никого. Только что оттуда… — Куда ж они все подевались? — В соседний субальтернариум отправились. В псевдонаучный, мать его ети в бороду! — Чего им там понадобилось, у этих фриков научных? — удивился Виктор странному поведению своих коллег. — А почему вас это, собственно, интересует? — подозрительно прищурился мемконтролёр, отвечая вопросом на вопрос и переходя на официальное «вы». — Человека ищу одного, — осторожно ответил Виктор, решив ничего не уточнять. Но подозрительность капитана уже пошла на убыль: — Я тоже ищу человека, — сообщил он доверчиво. — Какого-то профессора Возд… э-э-э… Воздвиженского. — Мне он тоже как раз нужен! — Меморист решил тоже не крутить и говорить начистоту. — Слушай, так давай вместе пойдём, — предложил капитан, снова переходя на дружеское «ты». — Всё равно надо к центральному корпусу возвращаться: там телепорт к псевдонаучникам. Вместе веселее. Виктор сильно сомневался, что с таким собеседником ему будет весело, но делать было нечего, придётся топать назад. Обратная дорога показалась короче. Вначале путники молчали, потом Виктор не выдержал и первым представился. Капитан в ответ назвался Юрием Брониславовичем. На вид ему было около пятидесяти: невысокий лысоватый дядька среднестатистической грузной комплекции; в научную альтерну принято погружаться в своём натуральном обличье. Не очень-то прёт карьера у Брониславыча — в его годы уже в отставку уходят полковниками! — Как господин Бурлаков поживает? — поинтересовался Холодов. — И его лучший подчинённый, господин Кудрявцев? — Живут себе потихоньку, — нехотя ответил собеседник. — Бурлаков не мой начальник, я в отделе эпохальных инспекторов работаю. А Кудрявцев недавно от нас сбежал как раз к Бурлакову… — Зачем сбежал? Платили мало? — Раздолбай потому что, вот и сбежал! Он чуть всю екатерининскую эпоху не развалил! Решил, что у оперов ответственности меньше, вот и перевёлся к ним в отдел. Как бы теперь назад не пришлось проситься. — А что так? — Встретил я его недавно. Жалуется на жизнь. Говорит, беспокойная работа: слежка, беготня, погони… Не по нутру ему такая работа. Да ещё и последняя история… — Что за история? — Холодов спросил осторожно, боясь, что его любопытство опять вызовет подозрительность у собеседника. — Бурлаков со своими бойцами накрыл какую-то шарашкину контору. Пересадками сознаний занимались ушлые ребята. Брали личности прошляков и перетаскивали их в реал, в тела бомжей и алкашей. Оживляли покойников якобы. Ну, наши опера их и накрыли. Юрий Брониславович подробно рассказал, как в нелегальной фирме обнаружили ремортальный агрегат. И, странное дело, подобных устройств ещё нигде в мире не делали. Перенос сознания и оживление исследовались лишь на академическом уровне, да и то не было цельной теории, а только несколько гипотез, да и то хлипких. Откуда взялся этот агрегат, никто не знает. — Самое интересное, — вошёл в раж капитан и начал размахивать руками, — на этом агрегате нет никаких ни шильдиков, ни логотипов, ни заводской маркировки. Только надписи на кнопках и рычагах, по-русски причём подписано. Сначала думали, что кустарщина, делали какие-нибудь студенты-умельцы в гараже, но непохоже на самоделку. Всё подогнано, ничего не хлябает, ни грубых швов, ни щелей. Видно, что заводское изделие. Бурлаков предположил, что агрегат иностранный, американский или китайский, но ведь надписи русские! Мы всем отделом ходили смотреть… Собеседник жестами изобразил габариты таинственного агрегата, а потом продолжил: — Бурлаков запросил консультацию в университете, ему посоветовали к Воздвиженскому обратиться. Говорят, крупный специалист по всяким аномальным явлениям. — Почему именно тебя к Воздвиженскому отправили? — удивился Холодов. — А не Кудрявцева? Иои из оперов кого-нибудь? Да и сам Бурлаков мог бы… — Да потому что я — инспектор в Безвременье, — с горечью ответил Юрий Брониславович. — Тебе, говорят, всё равно туда надо с плановой проверкой погрузиться. Вот заодно и выясни у Воздвиженского, что за чудо опера откопали. А оно мне надо? У меня своих дел по горло, едри его через колено! — Какие тут могут быть дела? — не выдержав, заметил меморист довольно нетактично. — Тут ведь райское местечко! Все испытания и эксперименты проводятся на мемполигонах, это — отдельные альтерны, замкнутые, так что диссонансы и биения исключены… — Это здесь рай, а там у фриков псевдонаучных — ад! — возмутился собеседник. — А ты у них не был ещё? Вот сейчас и поглядишь! Какое уж там спокойствие! Нервы сплошные! Как выгружаюсь в реал, так каждый раз сразу стакан корвалола выпиваю! Наверное, Виктор сильно задел Юрия Брониславовича, поскольку он не произнёс больше ни слова до самого телепорта. 6 Едва переместившись в центральную псевдонаучную альтерну, спутники присели от неожиданности: над головами пронеслась пара дискообразных летательных аппаратов с надписями «Аненербе», сделанных по нацистским технологиям времён Второй Мировой войны. Сзади раздался сигнал. Виктор отскочил и едва успел оттащить Юрия Брониславовича: их едва не задел инерциоид, пронёсшийся на огромной скорости мимо. Меморист обнаружил, что он с Брониславовичем материализовались прямо на проезжей части шумной улицы, и благоразумно перешёл на тротуар. Капитан последовал за ним. — Сколько просил инженеров наладить телепорт, — возмущённо прокричал мемконтролёр, — чтобы не выбрасывал посреди дороги! Кудрить их в дышло! Он был прав, Юрий Брониславович: тут был далеко не рай. Шум стоял такой, что Холодов еле расслышал собеседника. По широкой улице, которая была тут единственной, носились взад-вперёд инерциоиды и автомобили с двигателями на воде. Улица упиралась в огромное, этажей в пятьдесят, здание Академии биоэнергоинформатики и ятрофизики: в отличие от обитателей предыдущей альтерны здешние обитатели предпочитали высотные здания и урбанистический стиль в архитектуре. Другой конец улицы утыкался в торец не менее высокого здания Университета астрологии, нумерологии и эзотерики. Вдоль улицы по обеим сторонам выстроились здания удивительных форм и расцветок: одни напоминали летающие тарелки, другие — цветки с раскрытыми лепестками, третьи — кучу книг, наваленных в беспорядке друг на друга. Надписи тоже вызывали лёгкую оторопь: «Корпус паранормальных явлений», «Алхимический корпус», «Лаборатория волновой генетики», «Филиал Института Бхактиведанты»… Между зданиями высились диковинные сооружения и устройства, какие можно увидеть лишь во сне или в фантастических фильмах. Вздымались к небу энергетические пирамиды для коррекции кармы и самозаточки ножей. Шумели вечные двигатели самых разных конструкций, перекатывая металлические шары или наполняя и опустошая ёмкости водой. — Интересно, что тут Воздвиженскому понадобилось? — пробормотал Виктор, озираясь. — В этой кунсткамере? Он слегка растерялся от обилия разных псевдонаучных диковин. Юрий Брониславович, наоборот, был очень раздражён: — Мне сказали, что их сюда попросили историки-альтернативщики, — ответил он сердито. — У них то ли с Атлантидой что-то не в порядке, то ли Лемурии диссонансы. — Приятное местечко! — Холодов обвёл руками пространство. — Да какое там приятное! — Прямолинейный капитан не понимал иронии. — Дурь одна! С жиру бесятся очкарики! — Ну почему дурь? Тут очень даже интересно! — из вредности возразил Виктор, хотя тут и в самом деле было много любопытного. — Хватит глазеть! — ещё больше рассердился Юрий Брониславович, — Времени мало. Пойдём лучше к историкам. — А ты знаешь куда идти? — Ещё бы не знать! — важно ответил мемконтролёр. — Я тут инспектор! Было видно, что капитан всё же не знал или забыл, где находятся псевдоисторики. Виктор и бестолковый Брониславович около часа бродили по улице, читали вывески на зданиях и тыкались то в одну дверь, то в другую. Холодов иногда останавливался и разглядывал разные диковины, но напарник дёргал его за рукав и тащил дальше. Но меморист всё же успевал подивиться на гомункулов, стройными рядами выходящих из алхимического корпуса, роняя комки раскисшей глины, на табуны пасущихся и стаи летящих пегасов и на исправно функционирующую башню Ворденклиф. В бассейне на задворках корпуса изучения самозарождения в жирном бульоне отвратительно шевелились отдельные части человеческих тел в полном соответствии с теорией Эмпедокла. Притягиваясь друг к другу, они соединялись произвольным образом, порождая жутких химероподобных существ. — Может, спросить дорогу у местных? — заметил Виктор после часа бесполезных поисков. — У кого тут спрашивать? — резонно возразил Юрий Брониславович. — Персометр есть? Вот и посмотри вокруг! И верно, альтерна была заселена смоделированными новоделами с синей аурой. Меморист слышал, что в псевдонаучной альтерне фрики используют так называемую закваску: надумывают разные нелепые теории и законы, а затем наблюдают как несчастные новоделы-аборигены, подстраиваясь под эти законы, начинают усиленно изобретать всякие странные штуковины. Эти изобретения, зачастую бесполезные и даже вредные, нужны псевдоучёным для того, чтобы натолкнуть на мысли и создать ещё более бредовые теории, тем самым вызвав новый приступ творчества у аборигенов-изобретателей. В теоретической мемористике это называется эффектом самоката, когда аборигены живут своей автономной жизнью, в том числе и изобретают многочисленные механизмы разной степени нелепости без всякого давления со стороны реала мнемотронами. Понятно, почему учёных-альтернативщиков отселили в отдельную альтерну. Своими странными теориями и выдуманными законами природы они непременно доведут «обычную» научную альтерну до биения. Если даже мелкие исторические расхождения вызывают диссонансы в мемориуме, что уж говорить в законах природы! Но и «психологический диссонанс», наверное, сыграл немалую роль: очень сложно работать бок о бок учёному-ортодоксу и научному фрику. Наконец нервный Юрий Брониславович вспомнил, что историки-альтернативщики базируются в небольшом двухэтажном здании, находящимся в складской зоне. Вздохнув, Виктор отправился за ним. По дороге капитан разгагольствовал о том, как трудно поддерживать порядок в этой нелепой альтерне, населённой странными людьми и заставленной не менее странными устройствами. Тут он, конечно, набивал себе вес. Ведь альтерна была международная, значит, контролировалась Интермемом и инспекторской комиссией из разных стран. Научная, псевдонаучная и все вспомогательные альтерны-полигоны статусом напоминали Антарктику, которая не принадлежала ни одному государству. Ладно, хоть здесь политиканы умудрились договориться, потому как в мемориуме постоянно возникали склоки из-за исторических национальных границ. То Турция начала доказывать, что имеет право менять меморную историю Болгарии на правах Османской империи, что вызвало ряд возмущений болгарских политиков. То Польша претендовала на историю Западной Белоруссии. То Прибалтика вводила мемвизовый режим для российских мемтуристов, хотя была договорённость на безвизовое посещение всей мемтерритории бывшего СССР. Складская территория не охранялась: не от кого тут было охранять. Но и порядок навести было некому; сюда сваливали невостребованное оборудование и реактивы фрики из самых разных псевдонаучных сфер: целители, специалисты по эгрегорам, разработчики климатического и сейсмического оружия… Здесь бочки с флогистоном с надписями «Осторожно, огнеопасно!» перемежались с ёмкостями для теплорода, пузырьки с красной ртутью лежали в одной куче со слитками орихалка, списанные вечные двигатели продолжали функционировать, выполняя бесполезную работу. Виктор успел заметить цистерну алкагеста — жидкости, растворяющей все без исключения вещества. Интересно, из чего была сделала сама цистерна? И не попахивало ли здесь логическим биением? Юрий Брониславович шёл впереди, выискивая дорогу среди псевдонаучного хлама. Иногда он оглядывался, неудобно выворачивая шею, и, обращаясь к Виктору, ворчал: — Нагромоздили тут, ироды! Будь моя воля, давно бы запретил этот гадюшник! — Какой гадюшник? Склад? — не сразу понял собеседника меморист. — Да не склад! Всю эту альтерну, чтобы её елдыкнуло в коромысло! — неожиданно взорвался инспектор. — Весь этот заповедник мракобесов, рериховцев и прочих звенящих кедров! А всех здешних фриков я бы пересажал! — И за что? — невинно поинтересовался Холодов. — Как за что?! — ещё больше взвился Юрий Брониславович. — За рептилоидов с НЛО! За планету Нибиру, чтоб её! За лемурян с третьим глазом! За волновые геномы! За комету Еленин с синильной кислотой на хвосте! Не будучи психологом, меморист мог с уверенностью сказать, что любой фрик в споре с таким нервным праведником и сторонником чистоты науки всегда останется в выигрыше. Потому что фрик будет спокойно доказывать свою муть, а пламенный борец с лженаукой будет возмущённо корчиться от антинаучного бреда собеседника. Холодов хотел сказать капитану, что научные фрики очень выгодны для государства. Во-первых, они часто заказывают себе специализированные альтерны для испытаний своих теорий, и оплачивают заказ щедро, со стоимости которого государство отщипывает свою долю налогами и госпошлиной. Во-вторых, чем больше в обществе циркулирует научного бреда, тем сильнее туманятся мозги обывателей, и они напрочь теряют способность к критическому мышлению. А такими легче управлять. Но меморист не стал озвучивать столь опасные антигосударственные мысли первому встречному, тем более госслужащему. — Ты не расстраивайся так! — посоветовал Виктор, осторожно огибая бак со структурированной водой. — Нет таких статей в уголовном кодексе, чтобы сажать за рептилоидов. — А надо бы сделать! — упорствовал капитан. — Я тут два часа торчу, и уже голова кругом идёт от всех этих поделок экстрасенсов и тесламанов! Инспектор с яростью наподдал генератор торсионных полей, встретившийся ему на пути.