— Знал бы код, не теряли бы время зря! — проворчал капитан, примериваясь «телефоном» к замку. Замок щёлкнул, и толстые двери шкафа медленно распахнулись. Безопасник удовлетворённо улыбнулся: — Вот такие дела, юноша! Мы тоже кое-что умеем. Хорошие штучки делают в будущем, в этом твой шеф прав, — И благодарно погладил прибор. Содержимое шкафа оказалось весьма странным: тёмно-синие капсулы шарообразной формы размером со средний апельсин, расположившиеся на полках. Сколько их тут было? Наверное, тысячи, а то и десятки тысяч. Примерно треть из них издавала мерное флуоресцентное свечение. — Что это? — грозно спросил капитан, обернувшись к юноше. Он храбро вытащил один из шаров и потряс им перед носом задержанного. — Я не знаю, как это правильно называется… Мы его персохраном зовём… — Чего?? — Персохран. Штука такая, личность хранит внутри. Капитан с некоторым испугом посмотрел на шар в руке, а потом осторожно положил его обратно, вынул рацию и приказал: — Ведите сюда Игнатьева! Притащенный с улицы беглец предстал как школьник прошлого века перед грозным педсоветом. — Скажи-ка во всеуслышание, уважаемый жулик, для чего вы воруете личности прошляков из мемориума? — обратился к Игнатьеву капитан. — Бурлакову нужна власть, — промямлил тот. — А для захвата власти нужны сильные персоны… Игнатьев начал излагать то, что совсем недавно выкладывал Евгению с Виктором. Капитан слушал его рассказ с расширившимися от удивления глазами. На середине его рассказа в голове Кудрявцева окончательно сложилась головоломка, составленная из кусочков недавних событий. В загадочном шкафу в персохранах хранились личности, украденные в мемориуме. В одном из тёмно-синих шаров был замурован мужественный разум Берты Соломоновны Шнайдер-Чеботарь. Кто знает, может он соседствует с разумом Стеньки Разина, Ивана Болотникова, Емельки Пугачёва или кто там ещё понадобился Бурлакову для захвата власти. А быть может, ушлые агенты властного майора забрались и в заграничные области мемориума. Там тоже много волевых и свободолюбивых личностей, знающих толк в бунтах, забастовках и восстаниях: Уот Тайлер, Спартак, Че Гевара, Нельсон Мандела, Мао Цзедун… Заодно для большей сплочённости команды можно и их соратников подтянуть: Джона Болла и Джека Строу, Крикса и Эномая, Фиделя Кастро… Сообщники майора-бунтаря обворовывали и обезличивали мемориум. С помощью специальных персозахватов они вынимали «душу» из нужного прошляка-знаменитости, а подключённый к мемкапсуле персохран тут же всасывал в себя очередную жертву. После такого в мемориуме вместо личности оставался слабоумный и безвольный зомби. Кудрявцев это видел своими глазами, как яростная и пламенная Берта Соломоновна превратилась в обезличенный овощ. Казалось бы, ничего страшного, ведь разум прошляка воруется только в текущее мгновение, а секунду раньше или позже с ним ничего не сделается. Но это не так. Подобная операция обезличивает персонажа на несколько лет «вперёд» и «назад». А если ещё для надёжности несколько раз повторить захват личности, то получим круглого идиота. Чувствуется, что после такой волны похищений и без того исковерканное общество мемориума превратится в тупое стадо, возглавляемое кучкой идиотов. Самое удивительное свойство персохранов — это не возможность хранить исторические персоны, а способность проводить бинарные операции над личностями: объединять их, пересекать, отрицать, вычитать из одной другую. Страшно представить, какой мощью должны обладать «суммарные» личности! Александр Македонский плюс Гитлер, Наполеон плюс Эйнштейн, Карл Двенадцатый плюс его противник Пётр Первый… А сборные персоны, обладающие одновременно философско-политическим умом Ленина, организаторскими способностями Сталина, стратегическим мышлением Суворова, властолюбием Чингисхана — с такими людьми можно захватить власть не только в стране, но и в мире! С носителями для личностей в реале нет проблем. Это в полулегальном «Антаресе» ремортировали умерших мужей в тела бомжей и наркоманов. Бурлаков же подберёт для знаменитостей совсем другие тела. Вон сколько у него в соратниках молодых и крепких парней! Как на подбор: рослые, жилистые, спортивные… Таким носителям Наполеон, Кутузов и Сухэ-Батор будут только рады: приятно оказаться после смерти и меморного псевдосуществования в живом молодом спортивном теле. Да и сами носители, думаю, не откажутся: ведь им не обязательно вышибать разум полностью, как это делал глупый директор «Антареса». Хозяйскому сознанию можно потесниться и впустить ненадолго в голову историческую знаменитость. А заодно и поучиться у неё уму-разуму. И кто знает, может Бурлаков захочет использовать мультиличностную технологию. Это выглядит примерно как в потенциариуме, когда твоё сознание размазывается на несколько тел. Кудрявцев слышал и о подобных психических отклонениях: иногда бывает, что в одном психе уживается несколько личностей, но есть и обратный недуг, когда несколько человек ощущают себя одной персоной. Так и в нашем случае: даже вообразить сложно, какой силищей и волей будет обладать мультиличность Робеспьера, состоящая из ста тел, или Спартака — из двухсот! «Будут ли подчиняться знаменитости какому-то провинциальному майору?» — задал вопрос Евгений самому себе. «Наверное, будут. В благодарность, что он освободил их из персохранного заточения. А, возможно, поглядев на наш российский бардак с бездорожьем и чиновниками-дураками, сами воспылают праведным гневом и захотят восстановить справедливость», — тут же нашёлся ответ. Все эти мысли пронеслись в голове Кудрявцева за пару секунд. И сам себе удивился, ведь никогда он не был склонен к философствованию и размышлениям. Может, из шара-персохрана случайно вырвался разум Конфуция или Платона и нашёл приют в тихой гавани мозга оперативника? — Жуть какая! — прошептал стоящий рядом более впечатлительный Виктор. — Попытка госпереворота? — уточнил Кудрявцев. — Да к чёрту переворот! Жутко, наверное, ощущать свой разум в шаре! Без органов чувств, в абсолютной темноте, потому что нет глаз. В мёртвой тишине, потому что нет ушей. И даже умереть не можешь, потому что тела нет. Кошмарное существование! — Может, это и не так страшно, — возразил оперативник. — Раз нет тела и органов чувств, значит, нет эмоций, вызываемых чувствами. Нет страха смерти, нет боли, нет страдания. Один холодный чистый разум, память, знания, логика и стратегическое мышление, составляющие личность. Холодов уважительно и с некоторым удивлением посмотрел на Евгения, до сих пор не высказывавшего умных мыслей. — Страшно будет другое: как поведут себя знаменитости, когда холодный разум вновь окажется в живом горячем теле, — развил мысль оперативник. — Не слишком ли это сильное потрясение будет для разума. Тут Кудрявцеву пришла в голову странная гипотеза, объясняющая неожиданную склонность к глубоким рассуждениям: возвращаясь из потенциариума, их с Виктором личности смешались в одну, и получилось среднее арифметическое, Евгиктор Холодрявцев, меморист-теоретик с неплохими оперативными навыками. Главное, чтобы к этой суммарной личности не примешался болтун Юшечкин! Философствование и самокопание прервал один из безопасников, спустившийся в подвал. — Товарищ капитан! — с порога официально обратился он. — Мы обнаружили местонахождение Бурлакова! В настоящий момент он находится в финитуме. Кудрявцев не обратил на это внимания, так как задумался о загадочном приборе капитана, умеющим легко и просто взламывать кодовые замки. Ещё одна технология, вытащенная из будущего! Не многовато ли фантастических технологий для нашего времени? 3 Бесконечный безумный день, плавно перетёкший в ночь, не думал заканчиваться. Через час компания из капитана-безопасника, Кудрявцева и порядком уставшего Виктора уже находилась в зале с финкапсулами для перемещения в финитум. Капитан несколько раз подчеркнул, что сюда допускаются по спецразрешениям, подписанным руководителем Мемконтроля. Это, по его мнению, должно вдохновить оперативника и мемориста, одуревших от последних событий, на новые свершения. — Ночь на дворе, товарищ капитан! — последний раз взбрыкнул Виктор. — Давайте на завтра перенесём операцию! — Завтра будет поздно, — возразил непреклонный безопасник. — Бурлаков может выйти из финитума и смыться ещё куда подальше. Пока мы засекли его координаты, нужно брать этого заговорщика тёпленьким. — Может, вы с нами, а, товарищ капитан? — предложил Кудрявцев с ядом в голосе. — Я бы с радостью, друзья, посетил финитум. Но, увы, должен руководить операцией отсюда, — увильнул безымянный собеседник. — Но вы не волнуйтесь, всё под контролем. В зале неожиданно появился старый знакомый Юшечкин. — И снова здравствуйте! — поприветствовал он недавних напарников. — Давненько не виделись! — Он тоже с нами отправится? — испуганно спросил оперативник капитана. — Нет, мой лучший сотрудник старший лейтенант Юшечкин займётся материальным и организационно-методическим обеспечением операции. А я пока отлучусь ненадолго. Странно, но Виктор совершенно не удивился, что разговорчивый «инструктор» внезапно оказался сотрудником отдела собственной безопасности. В шпионских играх, в которые меморист оказался втянут, такое случается, судя по книгам и фильмам. Его удивило другое: что среди безопасников-дуболомов оказался довольно толковый специалист и теоретик, совершенно не похожий на сотрудников силовых структур. Тем более очки носит; меморист был уверен, что в силовики не берут людей со слабым зрением. — Женя, Витя, вы зря так напрягаетесь! — успокоил очкарик напарников. — Путешествие в финитум — нечто среднее между погружением в мемориум и перемещением в потенциариум. Вы на время станете как бы полуматериальными: половина вас останется в финкапсуле, а другая — отправится по назначению… Но Виктор знал, что всё будет далеко не просто. Финитум — сущность новая, почти неизученная, посетивших его отчаянных парней можно по пальцам пересчитать. Странно, что осторожный Бурлаков вообще туда отправился, да ещё и не понять откуда. Где он раздобыл сверхсекретную финкапсулу — уму непостижимо! Хотя, имея в помощниках ушлого воришку Игнатьева, он вполне мог сгустить и перетащить её из потенциариума. — У вас будет постоянная связь со мной, — обрадовал Юшечкин друзей, особенно Кудрявцева. — Всё, что вы увидите, будет передаваться на наши мониторы. Так что в случае опасности я смогу дать рекомендацию… — Сам-то ты бывал в тех местах, умник? — хмуро спросил оперативник. — Я прошёл спецкурс по финитуму в Москве, — немного смутился инструктор, оказавшийся старшим лейтенантом. Два техника, готовящих финкапсулы, с любопытством прислушивались к разговору. Они смотрели на будущих путешественников в столь опасное место с почтением, благоговением и некоторым страхом. Интересно, что им там втюхивали, на этом московском спецкурсе, подумал Виктор. Ведь даже среди учёных нет единого мнения по поводу финитума. Например, мемористы считают, что финитум — это особая часть мемориума, что-то вроде альтерны, образованной позывами и желаниями. Эдакая идеальная страна мечты, Элизиум, Эдем, может даже и Шамбала. Это райское местечко лежит как бы в стороне от Основной линии и других «обычных» альтерн, в некоем Завременье. Другими словами, финитум — несбыточный идеал, к которому нужно стремиться, исполнение всех «мечт». Философы же доказывали, что финитум — четвёрная сущность после континуума, мемориума и потенциариума. Мол, материя движется в континууме, отражается в мемориуме, «может» в потенциариуме и «хочет» в финитуме. Основываясь на понятиях целесообразности и целеустремлённости, философы — сторонники телеономии — считали, что у каждой системы, будь то неживой предмет, живое существо или человек, есть цель. И финитум — конечная цель всех систем во Вселенной. Сюда же философы прикручивали волюнтаризм, навязывая каждой системе волю к победе, к осуществлению своих целей. Особо зафилософствовавшиеся, увлёкшись, предполагали, что у материи есть и другие «континуумы», помимо перечисленных четырёх, и указывали разное их число, от сотни до десятков тысяч, шокируя всех интересующихся наукой. — Но, как говорится, есть нюанс, — сообщил Юшечкин. — Заранее вас предупрежу. Дело в том, что цели и мечты у всех разные. Религиозные фанатики мечтают о рае, коммунисты — об обществе всеобщей справедливости, националисты — о мире, очищенном от неполноценных народов… Животные мечтают об обильной пище, безделье и куче особей противоположного пола под боком; впрочем, большинство обывателей об этом тоже мечтает. Даже камень, и тот «мечтает» занять положение с наименьшей потенциальной энергией… — Ближе к сути можешь? — перебил болтуна Кудрявцев. — Что за привычка постоянно в дебри отклоняться! — Я и так вкратце объясняю! — обиделся собеседник и тут же продолжил: — Поэтому финитум представляет собой не единое целое, как мемориум или потенциариум, а множество отдельных мирков, на любой вкус и цвет. Мы их называем пропосами, то бишь целями, к которым стремятся в настоящий момент люди или иные существа или их группы… — Ещё короче! — подстегнул болтуна неумолимый оперативник. — Короче, мы не сможем отправить вас точно в нужный пропос с первого перемещения. Координаты Бурлакова нам известны, а вот пропос будем искать ощупью. Обычно раза с пятого-шестого попадаем в нужный мир. — Ты умеешь успокоить! — хмыкнул Кудрявцев. — «С пятого-шестого». Нам до утра болтаться что ли по пропосам? — Вы же в капсулах будете лежать! Вот и отдохнёте. По крайней мере, большая часть из вас отдохнёт, пока меньшая будет блуждать по финитуму. — А если мы попадём в мечты каких-нибудь изуверов-извращенцев? Юшечкин отвёл глаза, и в разговор вмешался осторожный и предусмотрительный Холодов: — Ты ведь говоришь, что мы будем в полуматериальном состоянии. Значит, нам могут нанести вред аборигены. — Да ерунда! — глядя в пол, обнадёжил инструктор. — Убить ведь не убьют.