Но никому не может быть вечно двадцать два года. Мы взрослеем. Все меняется. – Я хочу позвонить матери, – повторила Энн. Столько всего произошло… неужели они вернулись домой к пустой кроватке меньше часа назад? Марко взял телефон и передал ей, потом вернулся на диван, напряженный, со скрещенными на груди руками. Энн набрала номер. Она снова начала плакать, не успев набрать последние цифры. Раздались гудки, потом ответил голос матери. – Мам, – произнесла Энн, и дальнейшие ее слова потонули в рыданиях. – Энн? Что случилось? Энн наконец удалось произнести: – Кто-то похитил Кору. – О боже, – выговорила мать. – Полиция уже здесь, – сказала Энн. – Вы можете приехать? – Конечно, Энн, мы сейчас будем, – ответила мать. – Держись. Мы с отцом уже выезжаем. Энн повесила трубку и зарыдала. Родители приедут. Они всегда помогали ей, даже когда сердились. Они и сейчас рассердятся на нее и Марко, особенно на Марко. Они обожают Кору, свою единственную внучку. Как они отреагируют, когда узнают, что они с Марко натворили? – Они едут, – сказала Энн мужу и детективу. Она взглянула на Марко и отвернулась. 5 Марко чувствует себя изгоем, как с ним часто бывает в присутствии родителей Энн. Даже теперь, когда Кора пропала, эти трое – его убитая горем жена, всегда сдержанная теща и властный тесть – как будто забыли о его существовании, снова негласно объединившись в союз трех. Иногда они исключают его из своего круга деликатно, иногда не слишком. Но ведь он знал, на что идет, когда женился. Он думал, с такими условиями он сможет смириться. Бесполезный, он стоит у стены в гостиной и смотрит на Энн. Она сидит в центре на диване; ее обнимает, пытаясь утешить, мать. Отец держится более отстраненно и только похлопывает дочь по плечу. Никто не смотрит на Марко. Никто не пытается утешить его. Марко чувствует себя лишним в собственном доме. Но это не так страшно, сейчас его мутит от ужаса. Все, чего он хочет, это чтобы его малышка Кора вернулась в свою кроватку; он хочет, чтобы время обернулось вспять. Он чувствует на себе взгляд детектива. Тот единственный обращает внимание на Марко. Марко нарочно его игнорирует, хотя понимает, что, возможно, не следовало бы. Марко знает, что он подозреваемый. Детектив с самого начала на это намекает. Марко случайно подслушал, как полицейские в доме шептались о том, чтобы привести собак для розыска трупов. Он не идиот. Они бы не стали этого делать, если бы не допускали, что Кора была мертва до того, как покинула дом. Полиция явно думает, что они с Энн убили собственного ребенка. Пускай ведут собак – он не боится. Возможно, полиция регулярно имеет дело с подобным – с родителями, которые убили собственных детей, – но он бы никогда не причинил вреда своей малышке. Кора для него все. Она единственный луч света, единственный надежный источник радости, особенно последние несколько месяцев, когда жизнь неуклонно разваливается, а Энн все глубже погружается в депрессию. Он перестал узнавать жену. Что случилось с той неотразимой красоткой, на которой он женился? Все катится к чертям. Но с Корой у них была особая связь, как будто они объединились против всех в ожидании, когда все пройдет, когда мамочка станет прежней. Теперь родители Энн станут презирать его еще сильнее. Они скоро простят Энн. Они простят ей что угодно – даже то, что она оставила ребенка на произвол похитителя. Но его они никогда не простят. Они мужественно перенесут несчастье, они всегда сохраняют присутствие духа, в отличие от своей чувствительной дочери. Возможно, они даже спасут Энн и Марко от ошибок, которые те совершили. Это как раз то, что им больше всего по душе. Уже сейчас Марко видит, как отец Энн, нахмурившись, смотрит поверх голов жены и дочери, сосредоточенный на проблеме – проблеме, которую создал Марко, – и на том, как он будет ее решать. Представляет, как примет этот вызов и выйдет победителем. Может, ему опять удастся унизить Марко – и на этот раз по делу. Марко ненавидит тестя. Это взаимно. Но сейчас самое важное – вернуть Кору. Только это имеет значение. Пусть Марко и считает их семейку ненормальной, но все они любят Кору. Он моргает, чтобы смахнуть вновь навернувшиеся слезы. Детектив Расбах отметил холодность в отношениях между зятем и родителями Энн. Обычно подобный кризис сближает людей, пусть даже ненадолго. Но этот не был похож на остальные. На этот раз родители оставили ребенка дома одного (по их утверждению), и его похитили. При взгляде на сплотившееся на диване семейство ему сразу стало ясно, что родители Энн найдут оправдание для обожаемой дочери. Муж – удобный козел отпущения, его одного будут считать виноватым, справедливо это или нет. И, похоже, ему об этом известно. Отец Энн поднялся с дивана и подошел к Расбаху. Он был высок, с широкими плечами и темными с проседью волосами. От него исходила уверенность, граничащая с агрессивностью. – Детектив… – Детектив Расбах, – подсказал Расбах. – Ричард Драйз, – представился тот, протягивая руку. – Расскажите мне, какие меры вы предпринимаете, чтобы найти мою внучку. Он говорил тихо, но властно: он привык быть главным. Расбах ответил: – Полицейские прочесывают округу, ведут допросы, ищут свидетелей. Криминалисты осматривают дом и прилегающую территорию. Мы разослали описание ребенка на местном и федеральном уровнях. Скоро это появится в СМИ. Возможно, нам повезет, и камеры слежения что-нибудь зафиксировали, – он сделал паузу. – Мы надеемся в скором времени найти зацепки. «Мы делаем все, что в наших силах. Но, возможно, этого окажется недостаточно, чтобы спасти вашу внучку», – подумал Расбах. Он по опыту знал, что расследования продвигаются медленно, если только нет значительного прорыва на ранней стадии. У девочки осталось не так много времени, если она вообще жива. Драйз придвинулся ближе, достаточно близко, чтобы Расбах почувствовал запах его лосьона после бритья. Он бросил на дочь быстрый взгляд через плечо и сказал еще тише: – Вы проверили извращенцев? Расбах внимательно посмотрел на него. Драйз единственный, кто произнес вслух то, о чем даже думать не принято. – Мы проверяем всех, о ком нам известно, но всегда есть те, кого мы не знаем. – Это убьет мою дочь, – сказал Драйз вполголоса, глядя на нее. Расбах подумал, знает ли он о послеродовой депрессии дочери. Возможно, сейчас не время интересоваться. Вместо этого, сделав небольшую паузу, он спросил: – Ваша дочь упомянула, что вы владеете значительным состоянием. Это правда? Драйз кивнул: – Можно и так сказать. Он бросил взгляд на Марко, который не смотрел в его сторону и не отрывал взгляда от Энн. Расбах спросил: – Как вы считаете, это могло быть похищением с целью выкупа? Драйза это, как будто, удивило, но он задумался. – Не знаю. А как вы считаете? Расбах едва заметно покачал головой. – Мы пока не знаем. Безусловно, есть такая вероятность, – он дал Драйзу минуту, чтобы все взвесить. – Нет ли кого-нибудь, кого угодно, хотя бы из ваших деловых партнеров, кто мог бы затаить на вас обиду? – Вы полагаете, мою внучку похитили, чтобы мне отомстить? – тот был явно шокирован. – Это всего лишь вопрос. Ричард Драйз не сразу опроверг эту мысль. Либо он достаточно высокого о себе мнения, подумал Расбах, либо с годами нажил себе врагов, раз всерьез рассматривает такой вариант. Наконец Драйз покачал головой. – Нет, не могу представить никого, кто бы мог это сделать. У меня нет врагов – по крайней мере, насколько мне известно. – Да, это маловероятно, – согласился Расбах. – Но случались и более странные вещи, – и спросил небрежно: – А какой у вас бизнес, мистер Драйз? – Упаковка и маркировка, – он встретился с Расбахом взглядом. – Мы должны найти Кору, детектив. Она моя единственная внучка, – он опустил руку на плечо Расбаха и добавил: – Держите меня в курсе. Хорошо? – Затем достал визитку и повернулся, чтобы отойти. – Звоните в любое время. Мне важно знать, что происходит. Секундой спустя к Расбаху подошел Дженнингс и сказал ему на ухо: – Собаки уже здесь. Расбах кивнул и оставил потрясенное семейство в гостиной. Он вышел на улицу встретить кинолога. Возле дома стоял фургон с собаками. Он был знаком с кинологом, копом по фамилии Темпл. Хороший человек, знает свое дело. – Что у нас? – спросил Темпл. – Заявление о пропаже ребенка, прямо из кроватки, где-то после полуночи, – ответил Расбах. Темпл серьезно кивнул. Никто не любит дела о пропавших детях. – Всего шесть месяцев, поэтому самостоятельно передвигаться не может. Здесь не тот случай, когда двухлетний малыш проснулся среди ночи, вышел погулять, устал и забрался в чей-нибудь сад. Будь дело в этом, они бы использовали розыскных собак, чтобы найти ребенка по запаху. Но этого младенца из дома кто-то вынес. Расбах попросил привести собак для розыска трупов, чтобы проверить, не почуют ли они в доме или в машине, что ребенок был уже мертв. Хорошо обученные собаки чуют смерть – на одежде, на поверхностях – примерно через два-три часа после ее наступления. Химический состав тела после смерти меняется, но по прошествии времени. Если девочку убили и сразу же вывезли, собаки этого не почуют, но если после убийства она еще какое-то время оставалась в доме… стоит попробовать. Расбах понимал, что доказательства, которые он получит с помощью собак, будут бесполезны для обвинения, если они не найдут тело. Но Расбах был готов на все, чтобы собрать максимум информации. Он намерен был извлечь пользу из любого доступного орудия расследования. В погоне за правдой он никогда не отступал. Ему нужно было знать, что случилось. Темпл кивнул: – Приступим. Он подошел к фургону и отодвинул дверь. Оттуда выпрыгнули две одинаковые собаки, черно-белые английские спрингер-спаниели. Темпл командовал голосом и жестами. Поводками он не пользовался.