– Фред – это я. – Женщина по имени Фред, – сказал он и наморщил нос еще больше. – Ладно, Фред, не нужна мне никакая выпечка. Мне просто надо немного птичьего корма для… – Она же сказала, что нет. Простите. Примерно то же самое Миртл, вероятно, собиралась сказать и мне, если я потрачу на этого старика еще больше времени. – Ну хорошо, из всех… Поскольку он, похоже, собрался произнести язвительную, обличительную речь, я шмыгнула обратно в магазин, но все равно не успела вовремя прикусить язык, перед тем как закрыть дверь. – Я передумала. Не ходите в «Милый корги». Ступайте лучше в «Черного медведя». Полакомитесь их лепешками. С этими словами я захлопнула дверь и закрыла ее на замок. – Встретив вас впервые, я совсем не думала, что вы мне понравитесь. – Миртл вымученно улыбнулась, в ее голосе проскользнула нотка смеха. – Но лепешки в «Черном медведе» мне пробовать приходилось. Ужас какой-то. Так что человек вы, должно быть, недурной. Миртл икнула, засмеялась, неподдельно расхохоталась, залилась слезами и осела на пол. – Ох, Миртл! Я бросилась к ней, попыталась обнять за плечи, но она отшатнулась. Мне не оставалось ничего другого, кроме как беспомощно сесть рядом, понятия не имея, что делать. К нам неслышно подошел Ватсон, волоча за собой поводок, и ткнулся ей в руку холодным, влажным носом, что имел обыкновение делать, когда решал, что я обделяю его своим вниманием. Я цыкнула на него и попыталась отогнать, опасаясь реакции Миртл. Испугалась, что она его ударит. Но, к моему изумлению, женщина лишь убрала руку, в которую он тыкался мордочкой, а другой тут же стала гладить его по боку. Ватсон прижался к ее бедру и замер, отнюдь не возражая против таких ласк. Этот пес появился у меня буквально ниоткуда. На пятую годовщину смерти отца я отправилась на кладбище и в одиночестве расплакалась у его могилы. И вдруг там откуда-то взялся Ватсон, сжался рядом в комок и просидел так, пока не высохли мои слезы. Встав, чтобы уйти, и увидев, что собака пошла за мной, я почти даже удивилась, что она мне не привиделась. Потом разместила в Интернете и развесила на улицах объявления, что найдена собака. Но когда на них так никто и не откликнулся, решила, что это подарок отца, чтобы мне было легче справиться с горем. Хотя прошло уже пять лет, порой боль ощущалась так же остро, как и в первый день. С появлением Ватсона мне стало лучше. Глядя, как его гладит Миртл, я была тронута проявленным им состраданием, совсем не в его духе, но, с другой стороны, испытала толику страха. Что Ватсон, когда я встану, чтобы уйти из этого магазина, по какой-то причине откажется за мной идти. Что он может оказаться никаким не корги, а пушистым, полнощеким ангелом с короткими лапками, который задерживается у тебя дома, когда тебе плохо, а потом уходит, когда дела идут на лад. Глупость какая-то. Но вот слезы Миртл стали потихоньку подсыхать, а я все никак не могла утолить свою тревогу. Спустя пару минут она шмыгнула носом, потянулась к своей сумке, украшенной перьями павлина, вытащила бумажную салфетку и несколько раз высморкалась. Затем судорожно вздохнула, погладила Ватсона по голове и посмотрела на меня: – Хорошая у вас собака. Я-то все больше питаю страсть к птицам – на тот случай, если вы вдруг не знали. – Ее улыбка хоть и оставалась неуверенной, но на этот раз все же показалась радостнее. – Но он хороший пес. Она еще раз его погладила и убрала руку. Ватсон без малейших колебаний встал, обежал трусцой ее вытянутые ноги и устроился рядом со мной. Я заглянула в его карие глаза. Ты же ведь знаешь, правда? И чего я только что испугалась, и что мне в данную минуту нужно. Ватсон протяжно вздохнул, чуть ли даже не раздраженно, затем вытянулся у моих ног и положил на колени голову. Я почувствовала, что от признательности к нему у меня защипало в глазах, и погладила его жесткую бело-рыжую шубку. – Простите меня. Я чувствую себя настоящей дурой. На этот раз в улыбке Миртл присутствовало единственно смущение. Напрочь отказываясь прерывать с Ватсоном физический контакт, я тем не менее сосредоточилась на Миртл: – Вам не за что просить прощения. – Вы полагаете, что я этого не делала, да? – Верно, полагаю, – ответила я, кивнула и усмехнулась, – Из этого конечно же еще не следует, что это действительно не вы, но, на мой взгляд, вы его не убивали. Она чуть не захохотала: – Нет, вы определенно мне нравитесь, хотя и немного бесите. Нравитесь, и все. Она похлопала меня по ноге, но, к моему удивлению, не предприняла ни малейших попыток встать, лишь откинулась спиной на стойку и, казалось, съежилась еще больше, хотя это и казалось невозможным. Но слез больше не было. – Я все испортила, Фред. Хотя и думала, что все делала правильно. В самом деле. Я замерла, подумав, а не собралась ли она случайно передо мной исповедоваться, но потом поняла, что ошиблась. – Как это? Миртл несколько раз моргнула, совсем не собираясь, как мне показалось, отвечать. Но потом все же сделала глубокий вдох и заговорила: – Я не очень люблю людей. Не очень люблю, но при этом понимаю и именно поэтому, хотя и не только, не люблю. Мне хотелось принести как можно больше добра птицам. Но в одиночку я этого не могла и основала клуб. Всего двенадцать мест, публика ведь любит эксклюзив. И причем дорогой, можно даже сказать, дорогой до нелепости, потому как та же самая публика обожает все дорогое. Если бы членство в нем стоило тысячу долларов в год, от меня наверняка бы воротили нос, но вот десять штук… – Она засмеялась и подмигнула. – Десять штук означают, что клуб действительно дорогой и эксклюзивный вдвойне. Причем это сто двадцать тысяч долларов в год, которые я могу тратить на охрану птиц. – Миртл опять засмеялась. – Знаете, что объединяет людей и птиц? Во время общения с Миртл Бентам мне каждый раз казалось, что я говорю с пернатым в человеческом обличье. Но этого, на мой взгляд, лучше было не говорить. Хотя она, если вдуматься, скорее всего, воспримет это высшей похвалой. – Нет, таким знанием я похвастать не могу. – Люди похожи на скворцов. Те тоже обожают воровать и собирать всякую ерунду. Постоянно заполняют свои гнезда жалкими, блестящими безделушками. – Она постучала себя по увешанной беджиками груди. – У меня есть дюжина скворцов, которые платят большие деньги только за то, чтобы отличаться от других. Пусть даже для этого им приходится жульничать. Я подумала, что это все же в некотором роде признание. – Стало быть, об обмане в клубе вы знали. – Конечно знала. Не забывайте – я ведь сказала вам, что понимаю людей. И именно поэтому не очень люблю. Но ведь… – когда на этот раз она ударила себя в грудь, мне показалось, что ее кулак показывает не на беджики, а куда-то глубже, – это доказывает, что я тоже человек, не так ли? Что я знаю об обмане и что мне, если честно, на это наплевать. Как и на клуб, который интересует меня лишь с точки зрения просвещения и сбора денег на дело охраны птиц. В моем представлении цель оправдывает средства. И что мне до того, что пение птиц для Элис стряпает ее сын? И велика ли беда, если я уличу Роксану в том, что она перед очередным заседанием клуба заглянет в мои записи, чтобы правильно ответить на вопросы викторины? Пара человек мошенничают постоянно. Еще несколько лишь изредка. Уверена я только в двух – Сайлесе и Карле. Интересно, а это признание случайно не означает, что Сайлес занимает в сердце Миртл больше места, чем может показаться? И стоит ли мне чувствовать себя виноватой, если я, зная правду, не собираюсь ни о чем ей говорить? Так или иначе, но она и сама не дала мне такого шанса. Миртл схватила меня за коленку, напугав Ватсона, который тем не менее положил голову обратно. – Понимаете? Я создала клуб и включила в него тех, кто не прочь платить и обманывать, лишь бы отличаться от других. И никоим образом не намереваюсь его распускать, потому как цель оправдывает средства. Поэтому может случиться так… – в этот момент у нее в глазах опять заблестели слезы, но по щекам так и не покатились, – что именно я несу ответственность за убийство Генри, хотя сама его и не совершала. – Не думаю. Ни на секунду. Она нахмурила брови. – Нет, Миртл, правда. В клубе, возможно, действительно не все чисто и гладко, но ваши рассуждения не лишены смысла. Даже если эти беджики вкупе со стремлением выделиться из толпы заставляют некоторых идти на обман, это далеко не то же самое, что убийство. Миртл облизала губы и кивнула с таким видом, будто и сама хотела в это верить. Я не могла с уверенностью сказать, сколько продлится ее откровенность. Эта женщина, возможно, решила, что я ей нравлюсь, хотя перед этим сама сказала, что люди совсем не ее тема. А из того, что она не собиралась звонить в полицию каждый раз, когда я заявлялась к ней в магазин, еще не следовало, что ей вдруг взбрело в голову увидеть во мне близкую подругу. Нужно было пользоваться моментом, пока он у меня еще был. Миртл ведь не одна считала, что цель оправдывает средства. И если я, воспользовавшись ее минутной исповедью, смогу помочь вытащить из тюрьмы Поли и поймать настоящего убийцу, оно того будет стоить, даже с лихвой. Я подождала, пока она не посмотрела мне в глаза: – Вы правда не думаете, что Генри убил Поли? – Конечно нет, – усмехнулась она, – он как цыпленок, который носится под ногами у всех остальных кур на птичьем дворе, стараясь, с одной стороны, привлечь к себе их внимание, но с другой – не желая, чтобы эти ноги о него вытирали. Никого он не убивал, ни Генри, ни кого другого. – Миртл вздернула бровь. – Незаконно добытых птиц у него в магазине тоже нет. Он либо ничего о них не знал, либо не ведал, что за ними стоят браконьеры. Поли – один из тех, кто стал членом клуба не из любви к птицам, хотя они ему и нравятся. Он остро нуждается в друзьях и даже готов за них платить. И не он один. Сюда далеко не каждого манят птицы. Питу нужно отдыхать от жены и детей, а орнитологический клуб – одно из очень немногих мест, куда супруга пускает его одного. Бенджамин пытается продавать свои камеры. Элис старается заполнить пустоту, образовавшуюся после того, как ее сын уехал учиться в колледж. Роксане нравится превосходить других и быть не такой, как все. Рауль здесь по той же причине, что и Пит. Что же касается Люси… честно говоря, один Бог знает по какой такой причине Люси совершает те или иные поступки. – Миртл покачала головой, и впервые за все время преследовавшее ее неотступно чувство тревоги и вины уступило место тоске. – Как видите, Генри был одним из очень немногих, кто действительно заботился о птицах. Сейчас в клубе преобладают те, кто записался в него совсем по другим причинам. У меня остались только Сайлес, Петра, Оуэн и Карл. Услышав имя Оуэна, я тут же в него вцепилась: – В самом деле? Вы действительно считаете, что Оуэна к вам привели птицы? Миртл потрясенно посмотрела на меня: – А почему вы спрашиваете? Вам удалось что-то выяснить? Не уверена, что я смогу выдержать еще одно скверное известие. – Нет-нет, ничего такого. – Я на миг задумалась о том, сколько именно ей можно сказать, но потом решила выложить все начистоту: – По правде говоря, я вообще ничего не знаю об Оуэне. Но он был последним, кого Генри обвинил в браконьерстве. Миртл закатила глаза: – Мне импонировало, что Генри так заботился о птицах, но это совершенно не мешало ему быть идиотом. Он всех поголовно обвинял в чем угодно. И, очевидно, в отношении многих был прав. Но чаще все же ошибался. А Оуэн попросту стал последним, против кого было выдвинуто очередное обвинение. – Она опять покачала головой. – Он никогда не стал бы браконьерить. У него только два беджика, потому что из всех членов клуба только он делает дело, представляющееся действительно важным: платит двадцать тысяч в год, просто чтобы помочь птицам. Он именно ради этого и вступил в клуб, больше чем кто-либо другой. Он отвечает за обновление компьютерной системы и ввод в нее сведений, когда мы обнаруживаем редких птиц или замечаем в заповеднике что-то необычное. – Подумав об этом, она прищурила глаза. – По правде говоря, порой в его присутствии я чувствую себя неуютно, но ведь в точности то же самое можно сказать и обо мне. Большинство членов клуба… очень разные. Я не могу сказать, способен ли Оуэн на убийство, но браконьерство точно не для него. Птицы для него гораздо важнее. Он просто не стал бы этого делать. Да и к обвинениям Генри давно привык. Как и мы все. Поэтому я хоть и не могу с уверенностью сказать, что Оуэн не смог бы никого убить, у него попросту не было причины отправлять Генри на тот свет только потому, что тот в который раз обвинил его в браконьерстве. Что-то подобное из уст Генри каждый из нас слышал по три, а то и по четыре раза, в том числе и Оуэн… Миртл сделала глубокий вдох, и я увидела, что она стала приходить в себя, набирая силу, но вместе с тем и как-то отдаляясь. – Я даже не догадываюсь почему убили Генри. Но совсем не потому, что он обвинил кого-то из членов клуба в браконьерстве или обмане. Это я вам гарантирую. Глава 14