Я в своей спальне. Влажные простыни. Подушки в пятнах пота. Прозрачные занавески. Мое дыхание громкое и прерывистое. Я с трудом сажусь, пытаясь разобраться в кошмаре. Это тот кошмар, который снился мне много раз после аварии. Но он никогда не менялся. Ни разу. До сегодняшнего вечера. Какого черта Кения Джонс делает в моем сне? Я потираю ладонью свою щетинистую щеку, не уверенная, что с этим делать. Мой новый сотрудник оказывает на меня влияние в реальной жизни. Я осознаю это. Она излучает искушение. Мягкая смуглая кожа. Вьющиеся волосы. Глаза цвета мокко. Тело настолько опасно соблазнительное, что она ходячая фантазия мужчины. Она мне нравится. Я хочу прикоснуться к ней, попробовать ее на вкус. В этом нет сомнений. Но это другое дело. Она не только морочит мне голову, когда я бодрствую. Она может притормозить мои кошмары. И это дает Кении Джонсу гораздо больше власти, чем мне удобно. ГЛАВА 5 ОПРОКИДЫВАНИЕ КЕНИЯ Я прищуриваюсь к ноутбуку, вглядываясь во все цифры и пытаюсь разобраться в них. Ни одна из формул не вычисляется. Я жалобно стону. Одно дело вести себя жестко перед Брюзгой, который украл счастье. Он неистовый эгоист с великолепным лицом и бугрящимися мышцами. Я биологически запрограммирована на то, чтобы хотеть его так сильно, как я хочу сбить его с колышка или двух. Но совсем другое дело, когда меня выбивают из колеи в первый же день. Вчерашний день не в счет. По сути, это был переход от перебранки с Холландом Алистером к сибирской стычке с менеджерами магазина. Ну и денек, правда? После очередного сеанса плача на диване Санни прошлой ночью, я возвращаюсь ко второму раунду. О боже. Я надеюсь, что сегодня лучше, чем вчера. В Fine Industries этим утром кипит работа. Измотанные сотрудники забились в кабинеты, сосредоточенные на своих задачах. Никто не был особенно дружелюбен. Большинство из них не знают, почему я здесь, поскольку технически я работаю на Belle's Beauty. Они не знают, что Алистер хочет, чтобы я находилась под его пристальным взглядом. Глаза, которые пронзили меня насквозь, как нож мясника, когда мы случайно столкнулись друг с другом этим утром. Я полностью вернула ему хмурый вид, прежде чем вспомнила, что должна ‘проверить свое нахальство у двери’. Или что-то в этом роде. Его снисходительные слова, как правило, переводятся в моей голове на гораздо более резкий язык. Придурок. Ему лучше не просить меня готовить ему кофе, потому что я наверняка плюну в него. Но вернемся к цифрам. Я смотрю на экран компьютера, в голове пульсирует, пока я пытаюсь разобраться во всех столбцах и вкладках. Я не новичок в работе с электронными таблицами. Я знаю, почему я смотрю на эти цифры. Но я не знаю, что они означают. Есть причина, по которой я выбрала литературу в качестве специальности в колледже. Вероятно, мое правое полушарие чересчур развито, потому что на него приходится больше всего нагрузки. Мое левое полушарие мозга — то, которое должно быть аналитическим и ориентированным на получение информации, — вероятно, размером с просроченную леденцовую конфету. Я тяжело вздыхаю и склоняюсь над компьютером, выделенным Fine Industries. На данный момент это самая дорогая модель. Я не хочу знать, сколько это стоило, чтобы один из них лежал у всех на столе. Мой телефон звонит с сообщением. Саша: Пожалуйста, позвони мне, Кения. Саша: Мне очень жаль. Саша: Мне нужно с тобой поговорить. Я игнорирую их, как и все остальные, но моя сестра неумолима. Я ставлю телефон на беззвучный режим и концентрируюсь на цифрах. Может быть, если я буду смотреть и не отрываясь, они в конце концов обретут смысл. Краем глаза я замечаю внезапный всплеск активности. Сначала это просто фоновый шум. Листки бумаги, набитые в ящики для органайзеров. Чипсы и крошки печенья смахнуты с белых столов. Мусор в мусорных баках. Расставлены рамки для фотографий. Кроксы заменены на парадные туфли на каблуках. Я поднимаю голову, удивляясь, почему все суетятся вокруг, как при негласной игре в музыкальные стулья. Я что-то упускаю? Когда я вижу, как сам Макграмп поворачивает за поворот, я наконец понимаю. Мое сердце выпрыгивает из груди, и я придвигаю свой стул поближе к столу. Уставившись на компьютер прищуренными глазами, я набираю какую-то ерунду в электронную таблицу. “Мистер Алистер”. “Доброе утро”. “Доброе утро, сэр”. Приветствия раздаются хором. Все взгляды следят за перемещением Алистера по офису. Он никому не отвечает, явно выполняя задание. Мне жаль сотрудника, получившего этот пронзительный взгляд. Пожалуйста, пройди мимо меня. Пожалуйста. Пожалуйста. Мои молитвы остаются без ответа, потому что великолепный придурок останавливается перед моим столом и бросает на меня такой мрачный взгляд, что я с таким же успехом мог бы вырыть яму и похоронить себя в ней. Пальцы застывают на клавиатуре, я тяжело сглатываю и поворачиваюсь на стуле, чтобы посмотреть на него. Сегодня он без свиты. Обычно Иезекииль был бы у него на хвосте, готовый пригладить все взъерошенные перья, которые Алистер оставляет на своем пути. Он зарубил свою собственную правую руку? Я выбрасываю эту мысль из головы. Алистер не был бы настолько глуп. Кто в здравом уме стал бы работать с ним, если бы он избавился от Иезекииля? Темные тени пронизывают комнату, когда Алистер нависает над моим столом. Молния мечется из его потрясающих карих глаз. Сейчас они скорее зеленые, чем коричневые, плавают в изумрудных морях с избытком грязи. Все смотрят на меня. Я чувствую, как мой пульс колотится до самых кончиков пальцев ног. Совершенно очевидно, что быть выделенным самым сварливым боссом в мире — это нехорошо. — В моем кабинете. Сейчас же. Я отвожу от него взгляд. Может быть, если я притворюсь, что не слышала, он уйдет? — Сейчас, мисс Джонс. Я вздрагиваю. С кем, по его мнению, он разговаривает? — Могу я вам чем-нибудь помочь, мистер Алистер? — Я указываю на стол, молча показывая, что не двигаюсь. В комнате воцаряется тишина. Я слышу, как кто-то хнычет от моего имени. Страх пробегает по моему позвоночнику, но я заставляю себя поднять подбородок и притворяюсь, что семьдесят процентов воды в моем теле не потеют. Спина Алистера напрягается. Он медленно поворачивается, его челюсть сжимается. — Разве я вчера недостаточно ясно выразился? На какую часть вчерашнего разговора он ссылается? Та часть, где он сказал: "когда ты войдешь в эту дверь, оставь свое мнение, свои мысли и свое достоинство позади"? Потому что я определенно не присоединяюсь к этому совету. — Выходить сюда, чтобы забрать тебя, уже пустая трата моего времени. — Его голос остается ровным, но его тон обжигает мою спину, как пламя. Я ненавижу его.