Чрезвычайно сложно. Моя дочь — упрямая малышка. — Белль… — Шикарно! Шикарно! — Юная леди, вам нужно… — Волна мыльной воды из ванны ударяет мне в лицо. Я ощущаю на языке нежный привкус органического мыла Belle и борюсь с раздражением, медленно нарастающим во мне. Не помогает и то, что моя дочь находит свой приступ воды чрезвычайно забавным и хохочет во все горло. Я насухо вытираю лицо ладонью и бросаю на нее предупреждающий взгляд. Смех застревает у нее в горле. Ее большие карие глаза наполняются слезами, а нижняя губа начинает дрожать. Я немедленно бросаюсь к ней и похлопываю по спине. — Все в порядке, Белль. Папа не сердится. Но уже слишком поздно. Моя дочь откидывает голову назад, открывает рот и начинает реветь. В такие моменты, как этот, я изо всех сил стараюсь не чувствовать себя полностью побежденным. Я никогда не думал, что такой будет моя жизнь. Никогда не думал, что буду, спотыкаясь, жить в семье-одиночке, одновременно создавая свою собственную компанию и пытаясь сохранить Belle's Beauty. Мы с Клэр должны были строить эту компанию вместе. Мы должны были растить нашего ребенка вместе. Тот факт, что ее здесь нет, — твоя вина. Я сижу в луже, образовавшейся в результате буйных игр моей дочери во время купания, в то время как ее рыдания разрывают мои барабанные перепонки. Я осторожно вынимаю ее из ванны и заворачиваю в полотенце. — Все в порядке, Белль, — шепчу я. — Все в порядке. Папа не злится на тебя. Он не злится. — Я подбрасываю ее вверх и вниз. Мой голос срывается от тяжести моего отвращения к самому себе. — Прости. Папа не хотел тебя напугать. Она успокаивается только после того, как я даю ей немного теплого молока и читаю три сказки на ночь. Я уже однажды выставил себя идиотом сегодня вечером, поэтому я нахожу в себе достаточно терпения и ублажаю ее, пока ее глаза не тяжелеют и она не утыкается в подушку. Отодвигаясь от ее кровати, я на мгновение смотрю, как моя дочь спит. Ее каштановые волосы касаются щеки. Ее густые ресницы — она унаследовала это от Клэр — мягко изгибаются. На ней пижама в стиле принцессы с нарисованными повсюду единорогами и радугами. Мое маленькое солнышко. Я не знаю, что бы я без нее делал. Выйдя из ее комнаты, я направляюсь в свой кабинет. Хотя моей дочери пора спать, мне нужно наверстать упущенное благодаря моему импульсивному решению остаться дома с Белль. Мой первый звонок — Иезекиилю. — Как она справилась? — Спрашиваю я, просматривая последние цифры из списка данных. — Кто? — Мисс Джонс. — Я поправляю очки на носу. — Менеджеры универмага были не слишком приветливы. Я думаю, им неприятно, что кто-то, кто раньше работал под их началом, теперь говорит им, что делать. — Мисс Джонс никогда не повышали до менеджера, не так ли? — Нет. Она всегда была простым клерком. Думаю, в основном из-за своего возраста. Никто не хотел испытывать ее. До тебя. Я игнорирую не такой уж тонкий вопрос в этом заявлении. — Есть еще что сообщить? — Нет. мисс Джонс снова посетит магазин завтра. Я не знаю, каковы ее планы, но… — Я имел в виду другие вопросы. — О. Точно. — Он начинает рассказывать о наших последних переговорах по лицензированию. Юристы уже подготовили окончательные проекты соглашения, но я встречаюсь с ними, чтобы окончательно согласовать детали. — Я просмотрю эти черновики и пришлю вам свои заметки для собрания. — Хорошо. — Иезекииль задерживается у телефона. Я снимаю очки и грубо рявкаю. — Что-нибудь еще? — Звонил твой шурин. Я напрягаюсь. — Ты сказала ему, что я занят? — На самом деле он не хотел этого слышать. — Я в порядке. — Ты не обязан мне это говорить. Я хмуро смотрю в темноту. — Увидимся завтра, Иезекииль. Он вешает трубку. Я кладу телефон лицевой стороной вниз и быстро провожу рукой по лицу. Даррел — мой шурин, но он еще и психотерапевт. Наши разговоры обычно приводят к тому, что он спрашивает меня, как у меня дела, а затем не верит мне, когда я говорю ему, что со мной все в порядке. Даже если это не так, я ни с кем не буду обсуждать это. Разговоры о чувствах и вытаскивание плохих воспоминаний для их анализа — не мое представление о хорошем времяпрепровождении. Я предпочитаю свой метод преодоления. То есть притворяться, насколько это в моих силах, что все вернулось на круги своя. По крайней мере, тогда мне не придется сталкиваться с этими демонами, пока я не буду хорош и готов. Я работаю до трех утра, но, когда я тащусь ко сну, покоя нет. Темнота, от которой я убегал днем, выползает из тени и обволакивает меня со всех сторон. Во сне я вижу, как Клэр хмуро смотрит на меня в гостиничном номере. — Детка, ты работал весь день. Сейчас час ночи. Ты не можешь сейчас вести машину. Ты устал. — Я справлюсь с этим, детка. Я вижу все ясно, как будто это происходит снова. Мое сердце бьется быстрее. Я протягиваю руку, пытаясь привлечь внимание меня из сна. Пытаюсь предупредить его. Послушай ее, идиот! — Дорогая, у меня встреча ровно в шесть часов. Это очень важно. Я не могу ее пропустить. Она выпячивает нижнюю губу. — Мы можем остаться здесь, а потом сесть на самолет обратно. — Я бы предпочел поторопиться. На всякий случай. Никогда не знаешь, что может случиться с этими самолетами и задержками… — Но Холланд… — Клэр. Нет. Не делай этого. Не уходи. — Тебе не о чем беспокоиться. — Мои руки обвиваются вокруг рук Клэр. — По дороге я включу твою любимую аудиокнигу. Роман с пиратом и девушкой, которая наряжается его медиком. — Договорились. — Она смеется и выходит вслед за мной. Пот катится по моему лицу. Я пытаюсь выбежать из комнаты, но я застрял. Застрял, слушая, как их шаги становятся все тише и тише. Застрял, желая, чтобы я мог перезвонить им и сохранить жизнь Клэр еще на один день. Печаль давит мне на грудь. Она лишает меня способности дышать. Я в ловушке. Подбегая к двери, я бью по ней кулаком, но она не поддается. — Ты. Ты — мое самое большое возражение. Мои глаза расширяются, когда дверь распахивается и Кения стоит с другой стороны, ее подбородок высоко поднят. Она усмехается и резко поворачивается. Покачивая бедрами, она плавной походкой идет по коридору отеля. Я, спотыкаясь, иду за ней, едва веря своим глазам. В этот момент я просыпаюсь. Тьма давит вокруг меня.