— Конечно. И ты сказал, что мы ушли из квартиры? С чего бы нам уходить? Бернард ставит машину на парковочное место перед нашим зданием. Я открываю дверь пинком. Мои ботинки ударяются о землю в ритме стаккато, когда я бегу изо всех сил. Снаружи нет никакой толпы, и пламя не лижет окна в пентхаусе. Я замечаю отсутствие пожарных машин и отсутствие хаоса и любопытства, которые обычно следуют за любым видом бедствия. — Пожара не было, — говорит Хэнсли. Мои шаги замедляются, и я тяжело выдыхаю. Я так сильно потею, что телефон выскальзывает у меня из уха. — Но моя система сигнализации послала сигнал тревоги… — Ах это? — Она хрипло хихикает. — Мы с Белль готовили брауни и попали в небольшую аварию, когда растапливали шоколад. Полотенце зацепилось за край пламени и сгорело… — С Белль все в порядке? — Выпаливаю я. — С ней все в порядке. Полотенца рядом с ней не было, хотя из-за него шел сильный дым. Я услышала, как сработала сигнализация, но я распахнула несколько окон, и снова стало тихо. Я не знала, что это насторожит вас. Конечно, это меня настораживает. Моя дочь — самый важный человек в моей жизни. Если с ней что-нибудь случится, я не смогу простить себя. — Я испытываю облегчение, медленно говорю я, замирая в лифте. — Но я скоро буду там. — Тебе не обязательно приходить. У меня все под контролем. — Слишком поздно. — Я вхожу в свой дом и оглядываюсь. — Я уже здесь. — Папа! — Из-за дивана раздается девичий визг. Я смотрю в ту сторону и вижу, что Белль направляется прямиком ко мне. Мое сердце вздрагивает от облегчения. Она обнимает меня своими маленькими ручками, утыкаясь своим крошечным носиком в мою шею. Ее волосы разлетаются во все стороны, царапая мою кожу, как крошечные комариные укусы. Она пахнет детской присыпкой и шоколадом. Я прижимаю ее к себе, зажмуривая глаза, когда волна за волной облегчение захлестывает меня. Мысль о том, что я мог потерять ее, даже если это была ложная тревога, потрясает меня до глубины души. — Папочка, ты сжимаешь. — Она стонет и вырывается из моих рук. — Прости, детка. — Я ослабляю хватку, но не отпускаю ее. Наклоняя голову, я смотрю в ее яркие карие глаза. На ней розовое платье принцессы с оборками, блестящий верх и эффектная розовая пачка вместо юбки. Ее лицо измазано шоколадом, а в волосах выбилась прядь. Я вытираю это пальцами. — Что ты делала? — Шоколад! — хвастается Белль. Я поднимаю голову, встречаясь взглядом с миссис Хэнсли. Пожилая женщина была няней Клэр в детстве. Обсуждая уход за детьми, мы с Клэр обе согласились, что никто другой не подходит на эту должность. Это отличный выбор. Миссис Хэнсли относится к Белль как к собственной внучке и с удовольствием проводит с ней время. Она была абсолютной палочкой-выручалочкой. — Ты бежал сюда, Алистер? — Ее голос потрескивает от любви. “Ты вспотел”. — Ты не отвечала на телефонные звонки. Мой тон мрачен, и это очень очевидный упрек. Ее смешок иссякает. Я пристально смотрю на нее, ожидая объяснений. — Мне жаль. Я была сосредоточена на том, чтобы открыть окна и вывести дым. У меня не было телефона рядом со мной. — С этого момента ты должна отвечать в тот момент, когда я звоню, — решительно говорю я. Она прикусывает нижнюю губу, и ее глаза опускаются в землю. Я понимаю, что говорю резко, и смягчаю тон. — Я беспокоился за твою безопасность. И за безопасность Белль. — Я в порядке, папочка. — Белль прижимает ладони к моему лицу. Я слегка поворачиваю голову и целую ее маленькие пальчики. — Ты хорошо себя ведешь, Изабелла? Она кивает. Я целую ее пухлую щеку, а затем опускаю ее на пол. Миссис Хэнсли приближается ко мне медленными, неуверенными шагами. — Мне действительно жаль. Ничего подобного никогда раньше не случалось. Я не хотела тебя напугать. — Я знаю. — Мои глаза отворачиваются от ее. Я ненавижу жалость, сквозящую в ее водянисто-голубых глазах. Ненавижу то, что это заставляет меня чувствовать себя таким маленьким и беспомощным. Я так стараюсь притворяться, что со мной все в порядке. Что я неприкосновенен. Трудно притворяться, что в моей жизни ничего не изменилось, когда все относятся ко мне как к хрупкому. Это оскорбительно. — Папочка, иди сюда. — Белль дергает меня за безымянный палец. Ее ладони такие маленькие, что она едва может обхватить своими полными руками мои. Я тепло обнимаю ее и следую за ней в игровую комнату. Это страна чудес для маленькой девочки с кухней размером с игрушку, мини-продуктовым магазином, полным пластиковых банок, контейнеров для хлопьев и продуктовых корзин, а также парковкой для электромобилей Mercedes Benz и Lexus Белль. Белль подталкивает меня к креслу за столом размером с детский и достает волшебную палочку откуда-то из своего ящика с игрушками. — Бу! — Она подносит палочку к моему носу. Я высоко поднимаю руки и изо всех сил стараюсь говорить высоким голосом. — Бу! Она визжит от ликования. Я улыбаюсь ее очаровательному лицу, мое сердце перестраивается в груди. Я не знал, что могу полюбить другого человека, даже не встретив его, но я был одержим Белль с того дня, как узнал, что она появлявится на свет. Еще до того, как я услышала ее первое сердцебиение или почувствовала, как она пинает свою мать в живот, я знал, что она будет лучшим, что когда-либо случалось со мной. В тот момент, когда я впервые взял ее на руки, все мои внутренние инстинкты оказались верными. Она оставила свой отпечаток на моем сердце и не вернула права собственности. — Папа, выпей чаю. — Она протягивает мне чайную чашку. Я держу его так, как ты должен, по-королевски оттопырив один палец в воздухе. — Вау! Это восхитительно! — Я устраиваю целое шоу из прихлебывания невидимого напитка, к большому удовольствию моей дочери. — Можно мне еще, пожалуйста? Моя четырехлетняя дочь не производит впечатления Оливера Твиста, но она громко смеется, потому что любит меня. Или, может быть, это потому, что простой звук пердежа может пощекотать воображение моей дочери. Белль хихикает и наливает мне еще, наблюдая, как я пью воздух восхищенными карими глазами, которые сверкают на солнце. Я смотрю на нее, все еще пытаясь убедить себя, что с ней все в порядке. Когда я примчался, думая, что она в опасности, я действительно не мог дышать. Теперь, видя ее улыбку и игру, я просто начинаю правильно дышать. Раздается стук в дверь. Миссис Хэнсли просовывает голову и неуверенно улыбается мне. — Мы еще не ставили брауни в духовку. Я как раз собиралась сделать это до вашего прихода. — Шоколад! — Клэр уходит на кухню. — Мне так жаль, что мы прервали твой день, Алистер. — Все в порядке. Я просто рад, что никто не пострадал. Не хочешь ли ты, чтобы Белль попрощалась с тобой, прежде чем ты отправишься в офис? Боюсь, как только она доберется до этих пирожных, она не сможет сосредоточиться ни на чем другом. — Я еще не готов попрощаться. — Нет? — Ее кустистые брови прыгают вперед. Я поднимаюсь с миниатюрного стула. — Я останусь с ней на несколько часов. Ее глаза расширяются. — Алистер, если тебе нужно куда — то пойти… — Нет ничего важнее того, где я нахожусь прямо сейчас. — Если бы я потерял Белль сегодня, компания, цифровой мост, лицензионная игру — ничто из этого не имело бы значения. Ни единого доллара. Я уже потерял свою жену. Я бы никогда не простил себя, если бы потерял ребенка, которого оставила Клэр. — Возьми мистера Даки, — говорю я Белль, опуская руку в теплую воду ванны. — Сейчас самое время обсохнуть. — Нет, — кричит она, шлепая пухлыми ручками в ванне. Я подавляю свое нетерпение и сохраняю легкий тон. — Белль, время купания закончилось. Сейчас самое время обсохнуть и переодеться. — Нет! — Она выкрикивает это слово громче, как будто я не понял с первого раза. Я склонился над ванной, моя рубашка с длинными рукавами закатана до локтей, а спина согнута под неудобным углом. Я слишком высокий для этой конкретной папиной обязанности, но когда я вернулся домой с моста передачи данных, я сказал миссис Хэнсли, что могу справиться с ночными делами. Она посмотрела на меня так, словно сомневалась в моих навыках, что только укрепило мою решимость увидеть Белль чистой и свеженькой перед сном. Насколько это может быть трудно? Ответ? Очень тяжело.