— Отпусти ее. — Ты что, потерял свой чертов разум? Мои глаза вспыхивают. На меня кричит мой хладнокровный и сдержанный исполнительный помощник. Все официально сошли с ума. — С кем, ты думаешь, ты разговариваешь? — Я рычу. — Я разговариваю с человеком, которому нужен хороший старомодный удар по лицу, чтобы вбить в него немного здравого смысла. И поскольку мисс Джонс нет рядом, чтобы оказать честь, я мог бы попробовать это вместо нее. Я складываю руки на груди. — Ты действительно решил, что это твой последний день, не так ли? — Ты можешь пытаться угрожать мне, Алистер, но я вижу тебя насквозь. Ты рычишь, чтобы держать людей на расстоянии, просто чтобы они не подходили близко и не увидели, какой ты на самом деле трус. Я хлопаю ладонью по столу. — Она попросила уйти! — И ты не боролся за то, чтобы она осталась. — Я сказал ей, чтобы… — Ты не сражаешься, приказывая. — Он свирепо смотрит на меня. — Ты не сражаешься, предполагая, что можешь контролировать кого-то другого. Если бы любовь заключалась в контроле, тогда все были бы несчастны. Единственный способ доказать, что это настоящая любовь, — это если есть выбор. Я рычу на него. — У мисс Джонс был выбор. Она не выбирала меня. — Я поднимаю руку. — Отпусти ее. Она мне все равно не нужна. — Чушь собачья. — Иезекииль качает головой. — Она ценный сотрудник этой компании. Она работала усерднее, чем десять человек. Она всегда приходила рано и уходила последней из нас. Она бросала вам вызов в нужные моменты и прислушивалась к каждому наставлению, которое вы давали другим. Теперь она покидает корабль из-за небольшого слуха, который мы усердно пытаемся прояснить? Я на это не куплюсь. — Она хочет уйти. Иезекииль моргает. — Ты что, не слышал меня? Ты дал ей причину остаться? Я с трудом сглатываю. Прекрасно. Я огромный ублюдок, который относился к ней как к работнице, даже когда мы встречались. Я тот, кто взвалил наши проблемы на свои плечи и прогнал ее, заставил ее броситься прямо в объятия Уолша. Это на моей совести. Но признание этого ничего не изменит. Я знаю Кению. Как только она примет решение, все закончится. — Ты говорил с ней? — Нет. — Я хватаю свой стул и усаживаюсь на него. — И я не буду. — Алистер. — Если ты закончил свою тираду, Иезекииль, можешь уходить. Он не двигается. Я отвожу взгляд. Все, что я скажу Кении в этот момент, усугубит бушующий пожар в мусорном контейнере. Кения не хочет меня слышать. И я бы не знал, что сказать, чтобы переубедить ее. Я тебе не принадлежу. Нет. Если бы я это сделал, я бы никогда никому не позволил причинить ей вред. Я бы никогда не позволил ни одному грубому слову проникнуть в ее мир. Я бы завернул ее в пузырчатую пленку и держал подальше от жизненных опасностей. Но я не могу этого сделать. Не с ней. Не с Белль. И я чертовски уверен, что не сделал этого с Клэр. Ночь, когда я потерял свою жену, была самым беспомощным моментом в моей жизни. Это я сказал ей сесть в машину. Я настоял, чтобы мы выехали на дорогу, и это привело к тому, что моя жена умерла при ударе. Я смотрел, как кровь стекает по ее лицу. Я выкрикнул ее имя и встряхнул ее. Она даже не моргнула. Когда контроль вот так вырывается из твоих рук, ты либо сдаешься и признаешь, что ты ничто по сравнению со штормом, либо даешь отпор. И это то, что я сделал. Я загнал себя в угол, чтобы контроль всегда был в моих руках. Чтобы я никогда больше не чувствовал себя таким беспомощным. — Она имеет в виду возможность в "Бэби Бокс"? — выпаливает Иезекииль. Я провожу руками по лицу, внезапно чувствуя усталость. — Я не знаю. Возможно. — Она действительно уезжает из страны? Я держу рот на замке. Иезекииль выдыхает. Его глаза впиваются в меня, как два шампура. — Она не уйдет, если ты попросишь ее. По какой-то безумной причине, которую я никогда не пойму, она любит тебя, Алистер. Она не из тех женщин, которые бегают вокруг, сыпля цветистыми словами, но она любит. Она оставалась рядом с тобой, даже когда ты доводил ее до предела. Поначалу ей нужно было что-то доказать самой себе. Тебе. А потом речь зашла о том, чтобы быть рядом с тобой. Кения любит меня? Тогда почему она бежит в противоположном направлении? Почему она заставляет меня противостоять обугленным частицам меня самого? Слабости, которых я не хочу касаться десятифутовым шестом. — Прекрасно. Оставайся там. Держись за пульт, если это поможет тебе согреться ночью. Я сообщу в отдел кадров, что мисс Джонс получит все свои дни отпуска. — Иезекииль. Он оглядывается через плечо, его глаза называют меня "идиотом" примерно на трех разных языках. Я отвожу взгляд. — Дайте ей щедрое выходное пособие. Она со многим мирилась в этой компании. — Люди неправильно поймут. Это выйдет как деньги за молчание. — Меня не волнует, что думают люди. Она работала как сумасшедшая ради Belle's Beauty. И она мирилась со мной… — Я сглатываю. — Она заслуживает компенсации. Это не имеет никакого отношения к нашим отношениям. Я бы сделал то же самое с любым другим. — Я делаю паузу. — Мне понадобится новый список управляющих компаний как можно скорее. — Ты действительно это делаешь? — Какого черта ты от меня ждешь, Иезекииль? Плакать? Слушать грустную музыку? Носить спортивные штаны и лежать в постели, поедая мороженое? Мне нужно управлять компанией. Все его лицо осунулось, как будто он посасывает дольку терпкого лимона. — Вы можете найти кого-нибудь на замену мисс Джонс. Будет сложно соответствовать ее трудовой этике и блеску, но это может случиться. У вас достаточно денег в банке, чтобы искать их по всему миру. Но шансы на то, что ты найдешь кого-то, кто захочет рассказать тебе о твоем дерьме и полюбит тебя, несмотря на это, бывают раз в жизни. — Он указывает на дверь. — Я больше не буду выходить за рамки дозволенного, но я подумал, что вы должны знать, как человек, который работает с вами ближе всех, что, по моему мнению, вы совершаете ошибку. — Не заходи слишком далеко, Иезекииль. Или я оформлю твое заявление об уходе вместе с заявлением мисс Джонс. Его взгляд обостряется. Эта пуля попала ему в центр груди. Иезекииль быстро поворачивается и захлопывает за собой дверь, оставляя меня наполненной сожалением и поразительным осознанием. Теперь, когда ее официально не стало, я скучаю по Кении еще больше, чем раньше. Белль гоняется за бабочкой вокруг дуба, ее волосы развеваются за спиной, а глаза светятся ликованием. Я смотрю на нее, и боль в моей груди становится немного легче. Ненамного. Но это терпимо. Даррел протягивает мне бутылку воды. — Ты давно не просил снотворное. Тебе стало плохо? Снова снятся кошмары? Нет. Кошмаров не было. Просто прекрасные сны. В моих снах Кения все еще со мной, улыбается так тепло, что это зажигает меня изнутри. Она здесь, смуглая кожа мягкая и эластичная. Пальцы танцуют по моим рукам. Губы прижимаются к моим в сладком поцелуе. Когда я просыпаюсь, это кошмар. Жизнь — это гигантская, зияющая пропасть пустоты. С тех пор как Кения выбежала из той закусочной и отправила заявление об уходе, я чувствую, что мир вокруг меня меняется, но он полностью отдалился. Даррел бросает на меня обеспокоенный взгляд. — Ты неважно выглядишь, Алистер. — Я в порядке. Я просто занят. Мы еще не нашли управляющую компанию, а все помощники, которых мы наняли, были пустой тратой времени. Они совсем не похожи на Кению. Или, может быть, дело в том, что они не из Кении. Конечно, они могут сортировать электронные таблицы, готовить мне кофе и писать отчеты, но они не раскрывают рта, когда я особенно жестоко справляюсь со своими задачами. Они не рассылают пассивно-агрессивные электронные письма, которые представляют собой один гигантский средний палец, завернутый бантиком. Они не находят изобретательных способов работать умнее, а не усерднее. Даррел поджимает губы. — Ты был пьян. Всего несколько и просто чтобы снять напряжение. Но я знаю, что это мешает моей работе, вот почему я прошу таблетки. Я не хочу превратиться в пьяницу. Белль заслуживает лучшего, чем это. Даррел отводит от меня взгляд и изучает птицу, порхающую вокруг ветки дерева. — Ты слышал что-нибудь о ней и Бэби-Боксе? — Иезекииль посещает эти встречи вместо меня. Команда по связям с общественностью полностью отвечает за проект. — Ты убегаешь.