— Я выбираю охранять свой покой. Это она ушла. — И ты единственный, кто не погнался за ней. — Он опирается локтем на спинку скамейки. — Почему ты не возвращаешь свою женщину? Солнечный свет режет мне глаза. Я думаю о сне, который приснился мне этим утром. Кения была окутана солнечным светом. Ничего, кроме солнечного света. Мы были прижаты друг к другу, наши конечности переплелись так крепко, что потребовался бы лом, чтобы оторвать нас. Ее ресницы затрепетали на моей груди, и жар ее руки опалил меня до самого сердца. Клеймо. Татуировка. Замок, который можно было открыть только по ее отпечаткам пальцев. — Я уже думал о том, как будет выглядеть наша оставшаяся жизнь. — Мои глаза сужаются. — Она превратила меня в такого идиота. Даррел спокойно наблюдает за мной. — Я никогда не встречал никого, похожего на нее. Я никогда никому не доверял так быстро, как ей. Она умная, красивая, способная… — Ты здесь не помогаешь своему делу. Почему ты не знаешь, где она? Почему ты не сжигаешь ее телефон? Почему ты ничего не предпринимаешь? Я закрываю рот на замок. — Потому что это потребовало бы риска, — говорит Даррел, как будто у него есть сканер мозга, и он собирает мои мысли лопатой. — Потому что это означало бы разрушить эти стены и впервые в твоей жизни умолять кого-то остаться. Это означало бы отказаться от контроля и показать, что ты должен от кого-то зависеть. Зависишь от них так сильно, что не можешь дышать. Белль хихикает и машет цветком. — Посмотри на это, папочка! Я киваю и машу в ответ. Затем поворачиваюсь к Даррелу. — Это были бурные отношения. — Чушь собачья. Ты познакомил ее с Белль. — Она нашла Белль… — Не лги мне, Алистер. Это заставляет тебя выглядеть жалким. Я стискиваю зубы. Даррел складывает руки вместе. — Моя сестра была из тех людей, которые видели хорошее во всех. Ей нравилось суетиться в кругу семьи. Она презирала драмы. Она не бросала тебе вызов. Она была не из тех, кто любит конфликты. Вот почему нам пришлось нанять няню. Мамы и папы все время не было дома. Клэр всегда была хрупкой, грустной и одинокой. Ей нужно было на кого-то положиться. Ей нужно было, чтобы кто-то сказал ей, что все будет хорошо. Что они обо всем позаботятся, и ей не придется думать. И ей нравилось это в тебе. Что ты возьмешь на себя ответственность. Возьми все под свой контроль. Она была счастливее всего, когда ты попросил ее прыгнуть, потому что она могла доказать свою любовь, прыгнув как можно выше. Я наклоняюсь, мои плечи опускаются, а руки лежат на коленях. — Кения другая. Ты попросишь ее прыгнуть, и она скажет тебе прыгнуть первым. Ей не нужно, чтобы ты брал на себя ответственность, потому что она гордится шрамами, которые заработала, выжив во всех жизненных испытаниях. Я провел в ее обществе всего пару минут, но я многое наблюдал. Она уверена в тишине. В своей собственной шкуре. Она не чувствовала необходимости вести скучный разговор. Она не уклонялась от твоего прошлого или любой из глубоких тем, которые мы обсуждали. Ей было комфортно, прохладно, ей было наплевать на мое мнение о ней. — Это неправда. Ей не нравилось, что люди говорили о нас. Ее волнует их мнение. — Это было все? — Он выгибает бровь. Я прочищаю горло. — Ты думаешь, она была настолько поверхностной, Алистер? — Нет. — Я огрызаюсь. — Это было нечто большее. Она ненавидела, что ее репутация летит коту под хвост. — Почему? Я прищуриваюсь, глядя на него. — Ты издеваешься надо мной? — Я заставляю тебя проснуться и почувствовать запах кофе. Итак, почему ее беспокоило, что ее репутация была подмочена? — Потому что она усердно работала, чтобы проложить свой собственный путь. У нее и раньше отбирали то, что ей нравилось. — Я думаю о ее признании, что ей пришлось бросить занятия в клубах после школы из-за своей сестры. — И она не хочет снова ничего из своего терять. Она хочет бороться, чтобы защитить себя, даже если я обещаю, что буду бороться за нее. — Как ты думаешь, что ей было нужно от тебя, Алистер? Я хмурюсь. Он, не мигая, смотрит на меня. Такое чувство, что у меня внутри все переворачивается, и Даррел не сдается, пока не растянет и не прояснит все в моем сердце. — Партнерство, — строго говорит он. — Она не Клэр. Она не хочет, чтобы ты ее душил. Она хочет, чтобы ты поднял ее в воздух, чтобы она могла летать. Итак, вы летите вместе. Она не Клэр. Он повторяет слова Кении, брошенные в мой адрес. Те, которые вырвали мое сердце из груди и отправили его лететь в космос. — Папа! — Белль танцует, подходя ко мне. На ней платье с оборками и крошечными лепестками по подолу. В руках у нее букет полевых цветов. Ее губы изгибаются в ослепительной улыбке. — Это прекрасно, Белль, — говорит Даррел. — Это для меня? — Спрашиваю я. — Нет. — Она хихикает. — Это для мисс Кения. Мои глаза расширяются. Даррел бросает на меня понимающий взгляд. — Правда, Белль? Ты хочешь снова увидеть мисс Кению? — Да. Но папа говорит, что она занята. Поэтому я хочу отправить это ей. И пригласить ее на чай. — Интересно, кто должен отправить это приглашение? — Даррел напевает, выгибая бровь в мою сторону. Белль выжидающе смотрит на меня, и я понимаю, что в моем сердце та же тоска. Кения уже оставила свой след в нашей жизни. Я ни за что не смогу вернуться к тому, как все было раньше. Я ни за что не смогу продолжать жить в этом страдании. Осторожно забирая цветы у Белль, я поднимаю ее на руки и целую в щеку. — Не волнуйся, Белль. Папа проследит, чтобы мисс Кения получила эти цветы. — А чай? — Я не знаю, но я сделаю все, что в моих силах, чтобы мы могли увидеть ее снова. Стоять перед квартирой Кении, держа в руках только свое сердце, — это позиция, к которой я все еще не привык. Я никогда ни о чем не умолял женщину. Никогда. Но Кения для меня нова во многих отношениях. Она резкая и мягкая одновременно. Она может быть громкой или тише шепота. Ее рот может порезать меня, или он может исцелить все, что сломано внутри. Я влюблен в нее. И я не могу прожить еще ни дня, не дав ей знать. Я стучу в дверь и жду еще немного, гадая, нет ли кого дома. Но это неправильно. Я вижу свет под дверью. И я вижу тени. Я останусь здесь, пока она не признает меня. Это единственное, что я могу сделать, поскольку она не подходит к телефону, не отвечает на мои электронные письма и не читает мои личные сообщения. Стучать в эту дверь и быть проигнорированным унизительно, но я не буду зацикливаться на том, как глупо я выгляжу. Я отбрасываю свою гордость в сторону в отчаянной попытке спасти свое сердце. — Кения. — Я стучу снова. Снова. Снова. Она может прятаться, если хочет. У меня впереди весь день. Не похоже, что я успевал что-то сделать. Я расползаюсь по швам, и начинают проступать потертые края. Даже Иезекииль перестал хмуриться и проявлять едва заметную холодность, чтобы отругать меня за то, что я недостаточно высыпаюсь. Кения Джонс погубила меня. И ей нужно взять на себя ответственность, прежде чем она отправится в другую страну, чтобы встретиться с каким-нибудь парнем, который, возможно, не такой сломленный, как я. Я снова стучу в дверь. — Алло? Дверь распахивается, и высокая стройная женщина со смуглой кожей и поразительными глазами хмуро смотрит на меня. Я прочищаю горло. — Привет, Санни. — Почему ты снова здесь? — Потому что ты игнорировала меня в другие разы. — Я смотрю мимо нее. — Кения здесь? — Нет. — Она хлопает ладонью по дверному проему, преграждая мне вход. Я откидываюсь назад. — Я принес кофе. Ее взгляд скользит к бумажным стаканчикам.