Адрас кивнул и пояснил: — Уже взял. У меня Тень и частично Мрак, Араэн на данный момент не обладает сущностью ночи. Причина по которой он явился сюда – право наследования. Он старший. Подперев голову ладонью, я все еще была слишком слаба, чтобы даже сидеть, глубокомысленно заметила: — Даже по старшинству право наследования у Араэдена, посему претензии принца Ночи несущественны. Как дела в Тэнетре? Адрас улыбнулся, попытался создать для себя кресло, не смог, с подчеркнутым уважением посмотрел на шенге, взял ближайший стул, пододвинул к моему столу, сел, закинув ногу на ногу, и спросил: — Что конкретно интересует? — Повреждения столицы? – начала с основного, взяв услужливо поданный Эдогаром лист бумаги и внося пункт первый, под заглавием «Тэнетр». — Уже приступили к восстановлению. — Ресурс? — мгновенно спросила я. — Магия, — ответил Адрас. Не люблю я магию, и чем дальше, тем больше. Пора бы всем переходить на нормальные материальные ресурсы. — Уровень разрушений? – задала следующий вопрос. — Восемьдесят процентов, — прозвучал ответ. — За три дня справимся. Ну, магия так магия, пусть восстанавливают. Кивнула, и тут же посмотрев на брата, высказала: — Не поняла, а чем этот двадцать суток своего правления занимался?! На сей раз ответа не последовало, Адрас просто развел руками, намекая, что как бы не в курсе. Мои пресветлые естественно в курсе не были, а шенге глубокомысленно заметил: — Утыррка принимать верное решение. — Это точно, — вздохнула я. И призвала Сатарэн. За шесть часов напряженной работы я дважды прерывалась на еду, с шенге спорить было бесполезно, и выяснила множество информации. Итак, цивилизованных развитых государств теперь было — семь. Эррадарас, Тэнетр, человеческие королевства Мигран, Неирт, Ламена, орки и гномы. Пока еще о своей государственности не заявили драконы, орлы, песчаные демоны и дриады, но опыт подсказывал, что это лишь дело времени. Существенной проблемой стало то, что все три человеческих королевства возродились на темной половине мира, а жаль — мне бы не помешала парочка и на светлой, было бы проще наладить торговлю. Налаживать предстояло многое и многое. К примеру что-то нужно было делать с человеческими магами, которые в данный момент, под правлением Динара, сгруппировывались на Свободных островах, вместо того чтобы, как порядочные люди, примыкать к человеческим королевствам, или строить собственные. — Эдогар, вызовите мне лорда Гранитного дворца, — приказала я, рассматривая странные сооружения, выстраиваемые человеческими магами под руководством бывшего правителя Далларии. Лорд Кеанран явился практически сразу. Вошел в канцелярию, поклонился сначала шенге, а затем мне, и… ничего не сказал, потому что по дурацкой пресветлой традиции выдерживал паузу. Я, не обремененная подобными условностями, спросила прямо: — Вам удалось восстановить злаковые культуры? — Нам удалось блокировать магию, препятствующую их росту, — основательно уклончиво ответил пресветлый. — На темной территории зерно есть, — сообщил Адрас. А я взирала на лорда Кеанрана, и мне очень не понравилось то, как эллар упорно старался не смотреть мне в глаза. Это по меньшей мере вызывало подозрения, по большей — опасения. К сожалению, продолжить разговор не удалось, шенге поднялся и решительно произнес: — Достаточно. *** Спустя полчаса я сидела на своей кровати, держа одной рукой маленького Адрасика, второй бутылочку с молоком, которую малыш сосредоточенно опустошал, и задумчиво рассматривала ребенка. У полутемного были удивительно-синие глаза, правда на фоне традиционного для темных черного «условно белка». И все же синие, пронзительно синие глазищи на фоне черноты глаз. Заглядевшись, едва не оказалась укушенной — малыш все время норовил отпустить соску и вцепиться в мою руку, даже не знала, что темные столь кровожадны с младенчества. Но при всем при этом – ребенок признавал только меня и шенге, более того, меня он предпочитал больше, чем орка. Искренне полагала, что по причине желания моей крови, но едва мелкий поймал мой палец, вместо того, чтобы прокусить его уже имеющимися клыками, лишь зачмокал, прикусив, но не кусая. — Утыррка стать мама, — сказал шенге. Улыбнулась папе, и, погладив маленького по бархатной щечке, отобрала палец и вернула в его ротик соску. Адрасик мгновенно посерьезнел, и вновь принялся есть. И тут вернулся Рхарге, а я вдруг поняла, что напряженно ждала его или Руха весь день, просто не признавалась в этом даже самой себе. И, наверное, не знай я орков, пошла бы искать сама, но я доверяла им, не обладала по-крайней мере в данный момент магией (и гоблин ее знает когда эта вообще нелогичная штуковина ко мне вернется), и едва ли была способна ходить без помощи шенге. А потому я ждала. Напряженно, и сдерживая себя изо всех сил. Ждала и… молилась бы, но молиться тому, кого ждешь, это как-то странно было бы, так что просто ждала. Рхарге, огромный и могучий, затмивший всей волосатой тушей дверь, остановился, посмотрел на меня и произнес: — Ледяной Свет жив. Стон облегчения огласивший императорскую спальню, я лично проигнорировала. И плевать, что это был мой стон. И даже все равно, что папа и Рхарге посмотрели на меня с неособо скрываемыми ухмылками, я просто спросила: — Где он? — Темная башня, — кратко ответил младший вождь. То есть та рухлядь, что дорога ему как память. — Вы его видели? — мой следующий вопрос. Отрицательно мотнув головой, Рхарге пояснил: — Доступ закрыт, сила Ледяного Света велика, не пускает, Рух сторожить его и тот, кто незримо быть в Дворец Утыррки. То есть, орки приняли данное строение за мой дворец. Приятно. Вообще единственно приятное, что прозвучало во всем вышесказанном. Потому что кесарь мог быть только условно жив, очень условно, в смысле вполне мог сидеть в своей башне по собственному обыкновению с кинжалом в спине, и радостно предаваться прокрастинации с меланхолией. В смысле гордо дохнуть в одиночестве! — Шенге, — позвала я. И едва папа протянул руки, очень осторожно переложила запротестовавшего Адрасика к нему, следом протянула уже практически пустую бутылочку. — Утыррка идти к Ледяной свет? — проследив за перекладыванием малыша, вопросил Рхарге. — Утыррка знать, что Ледяной свет любить умирать, время от времени, — с трудом поднимаясь с постели, сообщила я. А шенге вдруг спросил: — Утыррка хотеть, чтобы Ледяной Свет жить? И на постель я рухнула обратно. Посидела, неловко одергивая сорочку, и посмотрела на папу. Вопрос был по существу. Очень правильный вопрос. Вопрос, который даже задали в нужное время. Потому что шенге дал мне понять, что я контролирую Эрадарас, контролирую всю ситуацию, и, учитывая наличие орков, Адраса и Сатарэна на моей стороне, я могу контролировать весь этот мир. Сама. Без кесаря. И папа поступил как всегда – не настаивая, не приводя доводов, просто дал это понять. Самой. Понять, что кесарь как политический союзник больше мне не нужен. Просто не нужен. Ни как император, ни как маг. Потому что перемещение между мирами то, что подвластно магам Земли, а шенге… маг Земли. И он, и Рхарге и Рух. Маги Земли, силу которым частично вернула я, частично, как я понимаю, кесарь. Кесарь, так же обучивший моего папу языку пресветлых… И я посмотрела на шенге. Вождь Лесного племени чуть прищурившись, пристально смотрел на меня. Под внимательным папиным взглядом стало неожиданно стыдно. С одной стороны за слабость, потому что я точно знала, что не оставлю кесаря умирать, с другой стороны за глупость — потому что лично мне, всему миру, да и всем в целом, было бы гораздо выгоднее, чтобы Араэден сейчас гордо сдох в одиночестве в своей башне. И если в тот, первый раз, когда я бросилась за ним в другой мир, это еще можно было оправдать тем, что Сатарэн без кесаря Владыка Ночи подмял бы под себя в короткие сроки, то сейчас оправданий мне не было. Ни одного. — Я у тебя очень плохая дочь, — тихо сказала шенге, снова поднимаясь с постели, — прости. Практически ненавидела себя в этот момент. И не могла смотреть на шенге. Поднялась, ушла в гардеробную, накинула халат поверх сорочки, и все так же не глядя на шенге, вышла. Мне было стыдно. Мне было стыдно как никогда. Я отчетливо знала, что спасать кесаря глупо до невозможности… но я просто не могла поступить иначе. Не могла и все. Но стоило выйти в коридор, как стало совершенно очевидно — до кесаря я не дойду. Просто не дойду. Потому что все стражники стояли застыв, и никто даже не пытался вспороть воздух острием сверкающих копий. Я замерла, искренне сожалея, что успела сделать шаг от двери в наши с императором покои, и на какой-то миг мне даже стало страшно… но лишь на миг — уже в следующий дверь за моей спиной открылась и вышел Рхарге. В тот же миг разом вздрогнув, отмерли стражники и во дворец словно снова вернулась жизнь. — Утыррка испугаться? — поинтересовался с плохо скрываемой усмешкой младший вождь. — В последний раз когда светлые так замирать, приходить плохой, очень плохой темный принц, — настороженно оглядываясь по сторонам, ответила я. Рхарге похлопал по плечу и издевательски спросил: — Хуже чем Ледяной Свет?