— Я не просила о бессмертии! — слова сорвались практически с шипением. — Я знаю, — кесарь смотрел на меня вновь с улыбкой, — ты просила лишь дважды, один раз, чтобы я не трогал шенге, и второй раз, чтобы не убивал Динара. Я выполнил обе просьбы, нежная моя. — Еще я просила о разводе, — горло сжало спазмом. — Мы поступим лучше, я сделаю тебя вдовой, — усмехнулся кесарь. Я не видела повода для улыбок, ни единого повода. — Не хочу быть бессмертной, — прошептала я. — Прости, нежная моя, я пытался этого избежать, — и он действительно просил прощения. Судорожно вздохнув, еще тише добавила, напряженно глядя на него: — Не хочу быть вдовой. Во взгляде Араэдена тенью промелькнула боль, но лишь тенью. — У всего есть цена, нежная моя, — очень холодно произнес он. — Я оставил тебе Динара, шенге и мою империю. Я сделал что мог. И я прекрасно понимаю, что ты не хочешь быть вдовой, но, увы, у тебя есть лишь один шанс избавиться от меня — моя смерть. Развод, не то, на что я согласился бы когда-либо в принципе. Поверь, мне проще умереть, чем отпустить тебя. Уходи. Я не пошевелилась. Сидя перед кесарем, я обхватила мокрые плечи ледяными уже руками и с горечью подумала, что, кажется, смерть от воспаления легких теперь мне не грозит… Вспомнился диалог в Прайде, когда кесарь сидел на холодных ступенях, а я беспокоилась о его здоровье, как же глупо я выглядела тогда в его глазах. — Ты никогда не выглядела глупо, нежная моя. — Даже в нашу брачную ночь? – спросила, чувствуя, как глаза жгут слезы. Кесарь грустно улыбнулся, а затем тихо произнес: — Твои мысли в момент нашего бракосочетания, твоя молчаливая просьба к отцу, которую он не пожелал ни понять, ни услышать… Ты никогда не выглядела глупо, нежная моя, ты с достоинством принимала даже самые страшные удары судьбы. Мне очень жаль, что одним из этих ударов стал я. Уходи. Противоречия всегда были моей второй натурой, потянувшись, я обняла Араэдена, прижалась к нему и не стала никуда уходить. — Если бы я не знал тебя так хорошо, мог бы подумать, что ты решила не оставлять меня, пока абсолютно точно не удостоверишься в моей смерти, — тоже обняв, выдохнул он в мои волосы. — Примерно так, мой кесарь, — прижалась крепче к нему и из вредности добавила: — Ничего, мы вас потом пышно захороним и я еще станцую на вашей могиле. — Голой? – неожиданно заинтересовался император. — И не надейтесь!- ответила я. Глупо, конечно, говорить подобное тому, кому больше надеяться не на что. — Зачем? — прошептала, уткнувшись в его шею. Он погладил по спине, не обращая внимания на то, что ткань моего платья была мокрой насквозь, и ответил: — У всего есть цена, Кари, особенно у магии. Ты всегда игнорировала ее, как впрочем, и чувства. — Да потому что в этой вашей магии гоблин ногу сломит! — высказалась я. – Как и в чувствах. Я не понимаю, неужели не было иных вариантов? — Нет, нежная моя, других не было. В ином случае я бы не оставил тебя никогда, и ты знаешь об этом. Знаю. Но, то что раньше казалось поводом для бесконечной борьбы до победы, причем я была абсолютно уверена, что моей… теперь обрело горький привкус поражения. Кесарь был злом, да, но злом привычным, известным и понятным уже практически… когда не выкидывал что-то вроде сражения с высшими с отравленным кинжалом в своем теле, или отдавания мне своего бессмертия! — Не хочу, — прошептала, чувствуя, как по щекам текут слезы. — Чего ты не хочешь, нежная моя? — устало спросил мой супруг, все так же обнимая. — Не хочу, чтобы ты умирал, — совершенно искренне сказала я. Тихий вздох и насмешливое: — Хорошо, представь себе ты и я в нашей постели… Представила. Судорожно вздохнула и решила: — Я потерплю. Он рассмеялся и сказал: — Знаешь, нежная моя, а ты умеешь заставить мужчину искренне пожелать самому себе сдохнуть. — У меня опыт, — прижалась к нему сильнее, — я лет с пятнадцати потенциальных женихов разгоняла, так что… опыт да. Усмешка и усталое: — Тебе придется рожать мне детей. — Учитывая, что это мой долг, я тоже потерплю, — ответила, решив, что лучше так, чем остаться вообще без Араэдена. — Мое чувство самоуважения уничтожается в геометрической прогрессии, — усмехнулся кесарь. Я вытерла слезы, отстранилась от него, взглянула в бледные теряющие жизнь казалось по капле глаза и отставив лирику, начала с главного: — Акъяр не отступится и не остановится. Араэден сжал губы. — Ты знаешь об этом, я знаю об этом, — продолжила практически безжалостно. — Сейчас, когда я потребовала утвердить на престоле Тэнетра Адраса, к Къяру примкнет и Араэн принц Ночи. И не мне тебе рассказывать о том, на что способны темные в деле достижения целей, но историю с высшими знаем мы оба. Кесарь молчал, пристально глядя на меня. Я продолжила: — Ты дал шенге знания об этом мире и его языке, но в битве коварства против силы мы оба поставим на коварство, потому что знаем ему цену. Итог? Бессмертие, это замечательный дар, мой кесарь, но едва ли оно принесет мне счастье, когда до меня доберется Акъяр. Усмешка и ледяное: — Ты не учитываешь присутствия на Сатарэне айсира Грахсовена, нежная моя. Я отвела взгляд. О Динаре говорить было… больно. — Не можешь простить ему брак с Лорианой? – с легкой насмешкой спросил Араэден. Можно было бы не отвечать, но я все же ответила: — Не могу простить того, что он дал обмануть себя сначала Лоре, а после Синему пламени. Когда произносишь то, что гложет изнутри, кажется, что станет легче, но нет — только больнее. Хотя казалось, я сполна испытала, что такое боль, когда он на Свободных островах демонстративно уделял все внимание Аджане. Наверное, есть чувства, которые следует просто отпустить… я отпустила. Динара. Я отпускала его много раз, вероятно, настала пора отпустить в последний. — Стоит ли?- с грустной усмешкой спросил кесарь. А затем добавил: — Кари, я мог бы сказать многое, но скажу лишь одно — на его поцелуи ты отвечала… Но на мои, как бы они не кружили тебе голову, никогда. Это был какой-то параметр измерения чувств, о котором я не знала?! Посмотрев на Араэдена, резонно ответила: — А еще я отвечала на поцелуи Аршхана, причем с явным энтузиазмом! Кесарь промолчал, пристально глядя на меня. Я же высказала то, о чем ему явно полагалось знать с самого начала: — Я никогда не боялась Динара, он был для меня врагом, но равным мне врагом. А что касается тебя, мой супруг, ты всегда был злом, бессмертным, неоспоримым, опасным до такой степени, что я боялась даже не за себя – за свою страну. Отвечать на поцелуи в данной ситуации было бы несколько странно, ты не находишь? Кесарь промолчал вновь. Судорожно выдохнув, я заставила себя произнести и фактическое признание в собственном поражении: — Я не смогу жить без тебя, и я не сумею выжить без тебя. Можно было бы сказать много слов, но в храме Матери Прародительницы ты осознанно произнес брачную клятву, я осознанно поклялась выполнить свой долг. И я посмотрела на кесаря, едва ли испытывая жалость — мы оба слишком хорошо знали, что такое ответственность. Любые чувства меркнут в сравнении с ней, если твоей ответственностью являются жизни многих и многих. И чтобы ни чувствовали я, он, и те, к кому мы что-то испытываем, ответственность смывает все, до самого основания, оставляя вместо цветущих садов первой любви, голые скалы того гранита, что является смыслом жизни правителей. Араэден усмехнулся, и произнес: — Приятно видеть в тебе столь отчетливое осознание ответственности, нежная моя, приятно, но вовсе не радостно. Помолчал, тяжело вздохнул, протянув руку, коснулся моей щеки, его пальцы скользнули вниз, рука бессильно упала и император тихо сказал: