— Все равно. — ответил он. — Мы единственные, кто видит его смерть. Мы должны досмотреть до конца хотя бы из уважения. Он ожидал, что она станет спорить, но Алиса кивнула молча и встала рядом. Вскоре все затихло и перестали всплывать пузырьки. В наступившей тишине Матвей чувствовал как будто должен что-то сказать, но в голову ничего не шло и от этого было еще поганей. Алиса взяла его за руку и он покорно последовал за ней туда, где оставались в живых еще двое… стоп, а двое ли? — Погоди…Если на Егора что-то напало и это была не Аня, то где же тогда настоящая Аня?… Глава 7: Кошмары Аня вечность бродила в темноте, про себя ругая Егора, Гогу, Олю, всю эту дебильную затею и себя, дурочку, на нее согласившуюся. Ну Егор, каким олухом надо быть чтобы потеряться в такой момент. Глухая тетеря, неужели не слышал, как она его звала? Злость помогала Ане не бояться. Мама предупреждала ее: "Бояться — нормально, но не позволяй страху завладеть тобой. Человек, поддавшийся панике сам себе страшный враг". Поэтому Аня предпочитала злиться, но долго сердиться не умела. Гога же не был обязан сразу бросаться ей в ноги, сраженный ее красотой, ее бы это даже разочаровало. А от Егора смешно было ждать смелых поступков, хоть и ясно было, зачем он отправился в эту вылазку. Призрак отца-шахтера не давал Егору покоя. Мертвый героический предок — плохой пример для подражания, смерть придает таким совершенство, которого невозможно достичь. Да и Оля не такая уж и плохая подруга, а Аня поступила нехорошо, сказав так про ее маму… Злость растаяла и ее место заняла жуть, липким масляным пятном подернулись мысли. В сгустившемся мраке девушка развела руки, пытаясь найти стену, которая только что была рядом, но вокруг была бесконечная космическая пустота. Она помахала рукой у себя перед носом, открыла-закрыла глаза и убедилась, что никакой разницы нет. В мертвой тишине, звук собственного тяжелого дыхания оглушал. Аня захныкала от страха, как маленькая побитая собачка, до боли распахивая глаза, пытаясь увидеть хоть-что-то и пятясь, чтобы за спиной оказалась стена. Она очень боялась что что-то бросится на нее из-за спины. Ей казалось, что по плечам ползает чей-то жадный голодный взгляд. Шаг, еще шаг, и спина наконец уперлась во что-то… теплое. Аня с визгом отпрянула. Чьи-то руки схватили ее за горло. — Нет, господи, нет! — крикнула она вне себя от ужаса и хватка вдруг ослабла. — Ань, ты? — она услышала тот голос, про который думала долгими вечерами, лежа дома на кровати, о котором мечтала, просиживая зазря уроки английского — ну какой английский, когда тут Любовь? — Гоша? Гошенька! — выдохнула она и расплакалась от облегчения, боясь отпустить его руки, как будто он мог раствориться в темноте. Он по-доброму усмехнулся: — Если бы я и сомневался, не притворяется ли кто тобой, то теперь перестал. Ну чего ты ревешь? — От облегчения, дурак! Егор куда-то пропал, я тут шатаюсь в потемках… а где Оля? Она с тобой? — вспомнила Аня про подругу, снова испытав укол вины. Не стоило так про ее маму, не стоило. — Оля ушла, а я запомнил где выход и пошел вас искать… вы хоть и ржали над ней, но я думаю она права. Дом разумен и задумал что-то плохое. Забыв, что он ее не видит, Аня, поежившись, кивнула. Сейчас ей было не до смеха. Она думала о красивых глупеньких героинях из фильмов ужасов, которых всегда убивали одними из первых. Вместе с ботаниками. — Тогда пойдем искать Егора. Я все время шла прямо, но здесь что-то не так с комнатами, они как будто меняются. — Разве ты не хочешь сперва выбраться сама? — удивленно спросил Гоша. — О чем ты спрашиваешь, конечно хочу! — воскликнула Аня. — Я уссалась тут от страха одна, и больше всего на свете хочу бежать подальше от этого домишки. Но если мы сейчас не найдем Егора, мы никогда его не найдем и это будет на моей совести. "Егор конечно зануда и дурак, но смерти не заслужил." — думала она. — Но если Дом его сожрал, где здесь твоя вина? — Я просто это знаю, — сказала Аня и вложила свою ладонь в ладонь парня. — Пойдем, Гош. Надо постараться его найти. Он молчал и его молчание Аню напугало. Волоски на шее приподнялись от нехорошего предчувствия. — Ты чего? Пойдем же! И… Гош, а где твой фонарик, если Оле он больше не нужен? — Ты идешь спасать другого, даже не друга, просто потому что это правильно. Я думал о тебе хуже. Аню бросило в холодный пот. Может ей казалось, но голос теперь как будто повышался, становился глубже… и даже рука в ее ладони стала вытягиваться и меняться. — Гош… ну не пугай меня. Где твой фонарик? Пойдем пожалуйста, — прошептала она. — Дело в том, что я не Гоша. — ответил ей голос, теперь совсем не похожий на голос того, кого она думала, что любила. — Но фонарик у меня есть. Вспыхнул свет. Секунду Аня стояла ослепшая, пытаясь сдержать паническую дрожь, но когда ее зрачки привыкли к свету и она увидела кто перед ней, она не сдержала крика. *** Маятник Алисы не двигался. — Что это значит? — спросил Матвей, переводя взгляд с камешка на застывшее лицо Алисы. — Это значит, что в этом мире ее больше нет, — ответила Алиса и смотала шнур. — Пойдем, найдем других подростков. Они еще должны быть живы. — Нет в мире то есть мертва? — мрачно спросил Матвей. — Нет. Не обязательно, — ответила Алиса, сжав в кармане галстук-бабочку. *** Оля и Гога сидели уже давно. Много раз Оле говорили, как вредно сидеть на холодном и она была уверена, что отморозит себе зад об бетон. Но камень не был холодным. Ей даже казалось, что она чувствует какую-то отвратительную пульсацию, когда прикасается к нему. Чем внимательней она прислушивалась, тем медленней билось ее сердце. — У тебя есть часы? Сколько времени? — спросила она Гогу, желая как-то отвлечься. Он достал мобильник, нахмурился. Нажал какую-то кнопку, потому другую, все больше мрачнея. — Что такое? — спросила Оля, стараясь, чтобы ее голос не звучал испуганно. Гога молча показал ей экан. На нем высветились нули, но полночь давно миновала. Оля облизала пересохшие губы и тут издалека раздался крик. Оба вскочили. Крик приближался и, несомненно, был женским. — Аня! — Оля бросилась туда, откуда раздавался крик, но Гога ее задержал — сгреб в охапку и прижал к себе. — Не ходи! — сказал. — Да нет же, выпусти меня! Там Аня! Гога покачал головой, не обращая внимания на ее попытки вырваться: — Голос не приближается, — сказал он, — Он кружит, чтобы заманить тебя. Крик оборвался. Оля замерла, тяжело дыша. На лбу у нее выступила испарина. Они с Гогой кружили на месте, оглядывались на стены и на потолок, инстинктивно чувствуя: Дом смотрит на них оттуда. Сухим шорохом рассыпался его тихий смех. Его можно было принять за любой другой звук — скрип балок, течение воды в сломанном стояке, но они знали — Дом смеется над ними и их попытками сохранить рассудок. — Черт побери, — выдохнула Оля и сразу прикусила губу. Только черта им здесь тут не хватало. — Ты знаешь, что значат эти нули на телефоне? — спросила она, и не дожидаясь ответа, продолжила: — Это значит, что нам нечего ждать. Рассвет никогда не наступит! Она хрипло рассмеялась. В ее смехе отчетливо звучали визгливые нотки истерики. Гога встряхнул ее, но она захохотала еще громче: какой смысл! Как нелепы их попытки успокоить друг друга и спастись — они уже в ловушке! Выхода нет! Гога развернул ее к себе и неожиданно плеснул ей в лицо холодной водой из бутылки. Оля захлебнулась, закашлялась, икнула и вдруг успокоилась. Страх все еще бился в венах, а Дом звенел эхом ее смеха по углам, но способность думать вернулась к ней. Оля сказала: — Нам придется двигаться хоть куда-то. Сложа руки мы лишь добьемся того, что Дом сам к нам явится. Что-то отчетливо зашуршало за дверным проемом и оба оглянулись. Все затихло. — Мне не нравится эта идея. — ответил Гога. — Но я пойду с тобой. — Мы в одинаково уязвимы, и оставаясь здесь, и пытаясь найти выход. Дом повсюду. Лучше уж идти, — сказала Оля, предавая Гоге фонарик. — Нет, — прошептал Матвей, забывая о том, что дети их не слышат, — Двигаясь вы лишь придете туда, куда Дом хочет. — Но она права и в том, что Дом бы рано или поздно отыскал способ их выманить, — возразила Алиса.