Брастомгруд тоже палил – ручным жахателем, совсем маленьким. Фырдуз тоже попросил себе такой, чтобы не стоять без толку, но оказалось, что для этого нужно специально обучаться. В руках неумехи жахатель не выстрелит. Именно в этом и проблема. Если топором или молотом среди цвергов умеет махать чуть ли не каждый, то стрелять из жахателя – едва ли один из десяти. Солдаты в основном, стража, гвардейцы. Они жахали без устали, но йоркзерии словно не замечали потерь. К Брастомгруду то и дело подбегали вестовые, парные свистки высвистывали донесения, а его дальнозеркало не переставало светиться. Воевода возглавил оборону против йоркзериев, а с хобиями бились солдаты принца Остозилара. То есть принцессы Остозилар, мысленно поправился Фырдуз. Несмотря на вздорный нрав и приступы падучей, принцесса знала толк в военном деле. Стены пока держались крепко, ни один хобий в город не прорвался. А вот йоркзерии поднимались все выше. Гвардейцы слева и справа от воеводы набивали железным ломом тяжелые жахатели – огромных размеров, встроенные в сами стены. Из них исторгались настоящие огненные шары – они прорезали в рядах йоркзериев целые просеки. Но этого все равно было слишком мало. Цверги лили вниз кипяток, швырялись камнями – гигантские мокрицы продолжали ползти. Тысячами. Десятками тысяч. Так поднимается из недр магма – неумолимо и безостановочно. И только Фырдуз подумал о магме, как йоркзерии преподнесли еще один сюрприз. Из пропасти стали подниматься словно гигантские розовые языки. Густые, тягучие, пышущие страшным жаром. – Магматики! – воскликнул кто-то рядом. – Храни нас Гушим! Фырдуз съежился. Еще один кошмар. На этот раз, правда, не сказочный – все знают о магматиках, жутких магмовых элементалях, что рождаются иногда в расплавленной породе. Они не злые, просто очень большие и горячие, так что если их видишь – лучше уйди с пути. Но сейчас так не получалось. Йоркзерии каким-то образом подчинили эту ожившую магму и натравили на Хасму. Не боясь даже тяжелых жахателей, магматики выплескивались за пределы пропасти, захлестнули уже мост… его обломки полетели вниз, отрезая город от остальной Яминии, от возможной помощи… Магматики принялись швыряться комьями самих себя. Вязкая бурлящая лава врезалась в стены – и воздух наполнился криками. В пропасть полетели цверги – пылающие, облитые горящим камнем. Обрушился один из тяжелых жахателей. Йоркзерии подползли почти вплотную. Все больше цвергов откладывали жахатели, брались за топоры. Позиция у них все же была куда выгоднее – они сбрасывали тварей еще на подходе, рубили им головы и руки. Но те даже не думали кончаться. Абсолютно безразличные к гибели, они лезли, как термиты… на коих во многом и походили. Цверги, что стояли в первом ряду, были бледнее бледного. Фырдуз тоже. Он не пенял воеводе Брастомгруду, что тот сам бьется в авангарде и его поставил рядом – куда ж он без денщика? Но у него все внутри сжималось от мысли о том, что уже совсем скоро он умрет. Не важно, кто победит, и не важно, удастся ли отстоять Хасму – первый ряд погибнет весь, это очевидно. Фырдуз отчетливо слышал шепотки – цверги взывали к богам, бормотали слова Великой Молитвы. Эти бородачи – народ совсем не набожный, зато до жути суеверный. Когда цверг в глубокой шахте, когда он слышит потрескивание крепежей или видит признаки гремучего газа – сразу вспоминает и о Пещернике, и о всех Двадцати Шести. А здесь еще и пострашнее. Здесь не слепая стихия, которая не стремится уничтожить конкретно тебя. Здесь йоркзерии, разумные мокрицы, древний глубинный ужас. – Назад! – гаркнул Брастомгруд, когда рухнул еще один тяжелый жахатель. – Подорвать стену! Отходим к внутреннему кольцу! Отступление шло тяжело, с большими потерями. Йоркзерии уже переползали через край – цверги рубили их топорами, прошибали насквозь протазанами. Им уже нечем было заряжать жахатели – закончились даже щебень и песок. Часть защитников все же удалось вытащить. Но другие остались умирать, встали железной стеной, чтобы скопить на стене как можно больше йоркзериев. Когда те уже походили на живую лавину, волну скользкой колышущейся плоти, кто-то там внутри начертил руну… и все утонуло в огне. Взрывная субтерма сожгла крепостное кольцо, расплавила камень и металл. Хасма заметно сократилась в размерах. Не менее двадцатой ее части обрушилось в бездну. Но это уничтожило огромное количество йоркзериев, отшвырнуло вниз магматиков и полностью перекрыло проход. Теперь эта часть города какое-то время будет безопасна – и можно сосредоточиться на рвущихся с другой стороны хобиях. К счастью, там тоже пока удавалось держаться. С проникновением через туннели цверги бороться умели. Они законопатили свой город, как слепыш – нору, поставили заслоны во всех уязвимых местах. И получили бесценную передышку. После того, как Хасма отбила первую атаку, в ней осталось два с половиной десятка военнопленных. Большую часть хобиев цверги убивали сразу же, и восточные улицы теперь смердели кротовьими трупами. Но некоторых все же взяли живыми – и воевода Брастомгруд отправился их допрашивать. Пленных собрали на Пыточном Дворе. Давно уже он не видал такого столпотворения. Два заросших бородами палача трудились не покладая рук – и Брастомгруда они встретили добрыми вестями. Разговорились все до единого. – Мы ж их даже, того, и не рвали, – хихикал старый палач. – Оно, значит, зачем? Кровь, она, и без того, вон, льется хорошо. Мы к ним, того, самое надежное, значит, средство применили. Ко всем, значит. – Что за средство? – хмуро спросил Брастомгруд. – Да простое. Бутылку вина. Гарийского, с пузырьками. Почти всегда срабатывает, значит. Мы ее применили, того, ко всем двадцати пяти – и двадцать четыре запели, что шахтеры после смены. – А двадцать пятый? – А этот сказал, что тоже, значит, запоет, если мы, гадкие шалуны, сделаем это еще разок. – Не обманул, – добавил второй палач. – Ладно, – кивнул Брастомгруд. – И чего они наговорили? – О, да много чего! – потер руки палач. – Извольте видеть, ваше превосходительство, мы вот тут на бумажечке, значит, того, записали. Изложили все, значит, как есть, в подробностях. Так вот. Бумажечка оказалась пергаментным свитком десяти локтей в длину, и исписали ее палачи таким бисерным почерком, что слезились глаза. Брастомгруд, близоруко щурясь, раздраженно повертел пальцами и велел: – Изложите суть. Суть заключалась в том, что хобии заключили союз с йоркзериями и соглашение с Кободардом. Видя, что произошло с Кобольдаландом, варды предпочли сдаться без боя, выговорив себе за это послабления. Они подчинились Подгорному Ханству, но сохранили самоуправление. И это стало крахом Яминии. Хобии бесшумно пересекли Кободард и обрушились на цвергов, как туннельный свод. Благодаря йоркзериям, они прошли самыми глубинными тропами, поднялись выше в сотне мест одновременно и напали сразу отовсюду. Застигнутые врасплох подземные города брались с позорной легкостью – и только город-крепость Хасма оказалась жилой посложнее. Однако хобии даже не сомневаются, что ее взятие – вопрос считаных дней. – Ладно, а этот где? – спросил Брастомгруд. – Как его… Гуган-Гунках. – А, мессир Ворошила-то? – хмыкнул старый палач. – Есть он, значит. Отдельно, того, держим. Привести? – Давайте его сюда. Заместитель посла выглядел куда увереннее, чем несколько часов назад. Он тоже слышал боевые рога и прекрасно понимал, что это означает. Брастомгруд смерил его тяжелым взглядом, опустил на плечо мозолистую ручищу и процедил: – Радуешься, крот? Думаешь, спасся? – Ну что вы, воевода, – узнал его по голосу слепец. – Рано мне радоваться. Вот когда наши город займут, да вас всех в стены замуруют – вот тогда и порадуюсь. Брастомгруд стиснул морщинистое розовое рыльце. Хобий противно завизжал. Воевода крутанул еще, сильнее, и зло сказал: – Ты меня в стену-то замуровывать не спеши. Может, нас и перебьют, конечно, но ты этого точно не увидишь. До завтра мы уж продержимся, а завтра тебя казнят. – За фто?! – прогундосил Гуган-Гунках. – Я зе фоеннопленный!.. Пуфтите!.. Брастомгруд отпустил его, скривился и сказал: – Какой ты, на кир, военнопленный? Шпион ты. Диверсант. Лазутчик. И взяли мы тебя еще до начала войны… которую вы, гниды, даже объявить не удосужились. Так что отправишься… а что там у нас со шпионами-то делать положено?.. Эх, запамятовал. Ну значит, сюрприз тебе завтра будет. Хобий заметно спал с лица. Брастомгруд довольно хмыкнул и добавил: – И нас ты тоже хоронить-то не спеши, не спеши. Чуешь, чем вот рядом со мной пахнет? Кто стоит тут? – Кобольд… – повел носом Гуган-Гунках. – И что? – Не простой это кобольд, дуралей. Это, скотина, сам ихный наследный принц, его высочество Мальвород!.. теперь-то уж величество, папеньку-то вы его евонного грохнули! – Да не может быть! – изумился хобий. – Как, откуда?! Мы же его тоже… – Спасся. Спасся он, дурачина. И к нам. И пока вы против нас козни строили, мы тоже, прикинь, сиднем не сидели. Пока вы тут нас штурмуете, там, за спиной вашей, Кобольдаланд поднимается! Кобольды, они, брат, хоть и мелкие, хлипкие, да трусоватые, но если до ручки довести – мало не покажется! А, ваше величество? – Верно говорите, воевода, – ответил Фырдуз насколько мог важным голосом. – Мой народ поддержит ваc в этот тяжелый час. Как только хобии стянут войска в Яминию, мы возьмем их голыми руками. Нам обещали поддержку еще и Верхние. – Этого… не может быть! – в ужасе возопил Гуган-Гунках. – Ты… ты лжешь! – Лгать?.. Тебе?.. – рассмеялся Брастомгруд. – Да за каким храком? Ты ж все равно завтра в Шиасс улетишь. Там рассказывай кому захочешь. Просто хотел, чтоб ты знал – напрасно старался, дурак. Ничего у тебя не вышло – и у всех вас ничего не выйдет. Все, уберите его от меня! Гвардейцы взяли хобия под руки. Тот завизжал, задергался. Видимо, решив, что его прирежут прямо сейчас, он издал душераздирающий вопль. Повалился на пол и, рыдая, обхватил воеводу за ноги. Причитал что-то о своих детях и жене, пытался целовать грязные сапоги. В конце концов гвардейцы потеряли терпение. Схватили обмякшего от ужаса шпиона за ноги и выволокли из допросной. Брастомгруд поманил к себе пальцем палача и шепнул ему: – Сегодня, смотри, не забудь ему побег подстроить. Да только убедительно чтоб. Лично проследи, чтоб к своим вернулся. – Исполним, ваше превосходительство. С остальными пленными воевода таких штук проворачивать не стал. Те просто рядовые бойцы, кроты с пиками, ни к чему важному не допущены. Знают только про то, про что все знают. А вот Гуган-Гунках Ворошила – минерал другого залегания. Заместитель посла, алхимик, приближенная особа и личный друг самой ханши. Этому могут и поверить. Ночью, когда погасили часть солнцешаров, заместитель посла удрал. Брастомгруду доложили, что он обнаружил в стене своей камеры мягкое место, прорыл выход, а там ушел через канализацию, которую как раз очень удачно никто не охранял. Добрался ли он до своих – пока оставалось только гадать. Хобии продолжали подрываться со всех сторон, а из пропасти снова показались языки магматиков. Йоркзериев пока видно не было, но их слуги-элементали обстреливали город, как из тяжелых жахателей. Два дня спустя король… королева созвала военный совет. Этот дряхлый старец… старица уже плохо соображала, что происходит, но даже ей было понятно – положение хуже некуда. Хасма еле-еле успевала отбивать атаки, еле-еле успевала латать дыры в стенах. Держать город в осаде хобии и йоркзерии не собирались. Измором Хасму не взять – цверги запасливы, погреба ломятся от продовольствия. Так что они усердно штурмовали, вообще не считаясь с потерями. – Да что им от нас надо-то?! – плаксиво воскликнул принц Перетрекумб. – Яминию им надо, братец! – язвительно ответила Остозилар. – Хасму им надо! Орин им надо, Ядвек, Торугу, Халлар и все остальные города! Рудники им наши надо, кузни, мастерские! Золото им наше надо, серебро, мифрил! Портал им наш надо, доступ ко всему миру! – Да понял я тебя, понял! – разозлился Перетрекумб. – Вот ты зануда, братец!