Хуппер стояла и оценивала ситуацию. Мистер Окли заплатил бы ей за молчание. Хотя не факт… Грегори Порлок мертв. Миссис Окли тоже заплатила бы. А через секунду отправилась бы плакать на плече мужа и все ему рассказала бы. А мистер Окли — из тех, кого лучше не злить. Еще не хватало, чтобы полиция начала разнюхивать. Когда ты молода и игрива, рискнуть даже приятно. Но это в прошлом. Мисс Хуппер пришла к заключению, что ссориться с полицией небезопасно. Лучше, пожалуй, рассказать, о чем спрашивают, и, может быть, получится быстренько что-нибудь стрясти с миссис Окли, пока она ничего не узнала. От миссис Окли она чего угодно добьется, особенно если та будет в таком же состоянии, как вчера, — то ревет до потери пульса, то просит накрасить, чтобы мистер Окли не заметил. Лэмб терпеливо ждал. — Ну? — спросил он наконец. Мисс Хуппер по-деловому кивнула. — Я расскажу, сэр. — Прекрасно! Возьмите стул. Хуппер не спеша взяла стул, степенно уселась, сложив руки на коленях, подняла холодные глаза и сказала: — Дверь была приоткрыта. Миссис Окли сама ее не закрыла до конца. Она ждала мистера Порлока, он звонил — я с ним разговаривала. Однако миссис Окли не знала, кто он такой. Не догадывалась, кого увидит. — Вы уверены? — Не была бы уверена — не говорила бы. — Продолжайте. — Я захотела послушать их разговор, так как он мне сказал, что я должна устроиться горничной и докладывать ему все, что он пожелает. Причину не объяснил, а я не люблю работать вслепую. Вот я и решила послушать. — И? — Во-первых, мистер Порлок назвал хозяйку по имени. Он сказал: «Линнет, я так и думал, что это ты, однако хотел убедиться». А потом велел ей взять себя в руки. Миссис Окли ответила: «Я думала, ты мертв!» И назвала его Гленом. — Продолжайте. — Я не все помню… Хозяйка плакала, упрекала, что он заставил ее думать, будто умер. Мистер Порлок ее спросил: «Мартину ты сказала, что вдова, верно?» А она ответила, что сама так думала. — Значит, мистер Порлок был ее… Хуппер кивнула. — Совершенно точно. Они были женаты, потом он сбежал и бросил ее, а через девять месяцев она вышла замуж за мистера Окли. Мистер Порлок все говорил о двоемужестве, о том, что она, в отличие от него, нарушила закон. В общем, под конец разговора миссис Окли была на все согласна. И он ей велел выставить дипломат мистера Окли на подоконник в кабинете. Мистер Окли должен был вернуться к вечернему чаю. А она должна была пойти в кабинет, пока мистер Окли переодевается к ужину, отпереть окно и оставить дипломат на подоконнике, чтобы мистер Порлок потом незаметно вернул его обратно. Хозяйка немного поупрямилась, но потом согласилась. — Она сделала, что обещала? — Я не следила. По-моему, она побоялась бы ослушаться. Ее несложно напугать, а он уж постарался — сказал, что после суда за двоемужество и мистер Окли выставит ее за дверь. По-моему, она не посмела бы пойти наперекор мистеру Порлоку. — А с мистером Окли она поделилась? — Нет, она же не совсем из ума выжила. — Это еще почему? — Мистер Порлок так и заявил: «Пойдешь плакаться мистеру Окли — сразу отправишься в тюрьму за двоемужество». — Так она мужу пожаловалась? — Вряд ли. — А не было между ними сцены… ну, не выяснил мистер Окли, что она не является ему законной женой? — Нет, ничего такого не было, — ответила Хуппер, потом засомневалась. — Если только перед самым отъездом в гости. Он зашел, когда она одевалась, и я их оставила. Миссис Окли могла что-то рассказать тогда или в машине. Лэмб хмыкнул. — Но точно вы не знаете? — Нет. Я ждала внизу. Отослав мисс Хуппер с поручением пригласить мисс Браун, инспектор оглянулся на Фрэнка Эббота и бесстрастно произнес: — А у Мартина Окли есть замечательный мотив для убийства. — Если она рассказала… — Узнаем, когда сами с ней поговорим. Глава 25 Мисс Мастерман писала письмо. Начиналось оно словами «Дорогой мистер Трауэр…» и заканчивалось «С уважением, Агнес Мастерман». Почерк был четкий и разборчивый. Мисс Мастерман подписалась, свернула листок, вложила в конверт, на конверте указала «Юридическая контора мистера Трауэра и мистера Уэйкфилда». Затем надела шляпку и потрепанную шубу и вышла из дому. Вернулась она минут через двадцать. Мистер Мастерман бесцельно гонял шары по бильярдному столу. Увидев сестру — в шубе и шляпке, нахмурился и спросил: — Ты где была? Она ответила не сразу, сначала молча подошла к столу вплотную. Мистеру Мастерману стало не по себе. А когда она наконец ответила, сердце его и вовсе упало. — Письмо отправляла, — промолвила мисс Мастерман. — Какое еще письмо? — хотел спросить брат, однако сдержался. Не его дело, кому она пишет, просто она редко кому писала, а с тех пор как умерла Мэйбл Ледбери, вообще никому. С кем ей сейчас приспичило переписываться? Они стояли всего в ярде друг от друга, и между ними ощущалось нарастающее напряжение. Как-то нехорошо она смотрела… Жестко, что ли… так смотришь, когда решение принято, и тебе плевать на все. Мастерман отложил кий и посоветовал: — Ты бы разделась… Жарко. Она пропустила его замечание мимо ушей и буднично сказала: — Письмо мистеру Трауэру. — Кому-кому? — Мистеру Трауэру. Сообщила ему, что нашлось старое завещание. — Агнес, ты в своем уме? — О да. Я предупреждала, что больше не могу. Я написала, что завещание нашлось в коробке из-под печенья. Я правда больше не могу. — Ты сумасшедшая… — потрясенно выдавил он. — Вовсе нет, — покачала головой Агнес Мастерман. — Я просто зашла поставить тебя в известность. Теперь пойду разденусь. В это время в бильярдную забрел скучающий Леонард Кэролл, чему мистер Мастерман был даже рад. Агнес вышла с тем же независимым видом, который сохраняла на протяжении их краткого разговора, а Мастерман разгромил Кэролла в пух и прах. Все лучше, чем ссориться с сестрой. Какой смысл, если письмо уже отправлено? Что сделано, то сделано, а сдержать слово насчет пятидесяти тысяч фунтов он ее заставит. Пятьдесят тысяч ему не помешали бы, зажил бы спокойно. Знать бы заранее, как Агнес предложит распорядиться деньгами, не пришлось бы рисковать. Хотя понятно — женщина, они и не умеют бороться… Пока в бильярдной шла партия, Джастин отправился в Милл-хаус. — Сбегай за шляпкой и пойдем прогуляемся, — предложил он Доринде. Доринда вернулась быстро. Они пошли по дороге к деревне. Сгущались сумерки, было туманно и влажно. Из труб деревенских домиков поднимались завитушки дыма и, сливаясь с туманом, делали его еще гуще. Из некоторых окошек сквозь неплотно задернутые шторы пробивался свет. Запах древесного дыма смешивался со слабым запахом отходов и навоза. Не доходя до первого дома, они свернули в узкую улочку, с обеих сторон защищенную высокой живой изгородью, а сверху — кронами раскидистых деревьев. До этого оба молчали. Им было что сказать, однако хотелось найти место поукромней. Здесь, в узкой улочке, они были словно наедине. — Как ты? — заговорил первым Джастин. Доринда выпалила, не отвечая на вопрос: — Полицейские приходили! — Говорили с миссис Окли? — Нет, мистер Окли не позволил. Сказал, она больна. Они вернутся завтра. Вызвали ее горничную и меня.