— Хорошо, мистер Лей. К двум часам прошу быть здесь. Глава 24 Мартин Окли встретил посетителей категорическим отказом. — Жена больна и никого не принимает! — Есть справка от врача, мистер Окли? — Не нужна нам справка! Я жену знаю лучше, чем любой врач. Она не в состоянии никого видеть. Она нежная и хрупкая женщина, а на ее глазах вчера убили человека — близкого соседа, и вы полагаете, она будет с вами это обсуждать? Боже правый! Она чуть не умерла от потрясения. К тому же ей нечего добавить к моим словам. Мы все там были, стояли рядом. Затем мистер Порлок отошел к лестнице. Потом он снова направился к нам, и тут погас свет. Мы услышали стон и звук падения. Не прошло и минуты, как свет зажегся, а Порлок уже лежал мертвый на полу с кинжалом в спине. Больше я ничего не знаю, и моя жена тоже. Она очень чувствительная и добрая. Она присела рядом с телом, убедилась, что помочь уже нельзя, и у нее началась истерика. — Понимаю, — сказал Лэмб. Они сидели в кабинете среди хромированных стульев и красных бархатных штор, которые явно не подходили друг другу по стилю и были расценены инспектором как «штучки-дрючки». Убранство вовсе не отвечало представлениям главного инспектора о кабинете порядочного английского джентльмена. — Как долго вы знаете мистера Порлока? — Пару месяцев. — А миссис Окли как давно его знает? — Она не была представлена мистеру Порлоку до прошлой среды, когда мы приехали к нему с визитом. — Вы уверены? — Конечно, уверен! Спросите кого угодно! У меня с ним деловое знакомство. А жена даже в глаза его не видела до встречи в среду. — Тогда как вы объясните, что она называла его Гленом? — Никого она Гленом не называла! — Мистер Окли, кроме вас и вашей жены там присутствовали восемь человек. Все они утверждают, что миссис Окли несколько раз воскликнула: «О, Глен! Глена убили, убили! О, Глен, Глен, Глен!» — Тогда все они ошибаются. Зачем ей называть его Гленом? Его звали Грегори. Мы называли его Грегом. В разговорах с женой я упоминал его как Грега. Она сказала: «Грега убили! Он мертв! Мертв!» Да, она плакала в это время, рыдала… Почему кто-то вообразил, что она сказала «Глен», ума не приложу. Выслушав свидетеля, главный инспектор выдержал долгую паузу. Затем произнес: — Мне нужно переговорить с мисс Дориндой Браун и горничной миссис Окли. Пожалуй, я бы сначала пригласил горничную. — Горничную? — напрягся мистер Окли. — Она служит у жены всего неделю. Ее вчера с нами не было. — Я бы хотел ее увидеть, мистер Окли. Хуппер появилась в кабинете в черном платье со старомодной брошью. Тусклые волосы подозрительно напоминали парик, над выпуклым лбом мелкие, частые кудряшки, щеки землисто-бледные, губы поджаты. Она подошла к столу и застыла с видом заученной почтительности. — Вас зовут Хуппер, и вы гувернантка миссис Окли, верно? — Да, сэр, — ответила та, почти не разжимая губ. — Луиза Хуппер. — Как давно вы служите у миссис Окли? — Почти десять дней. Я приступила к работе в субботу. Говорила она, не глядя на инспектора. Смотрела в пол. Ее опущенные веки напомнили Фрэнку Эбботу козырьки над окнами, которыми в домах у моря защищаются от солнца. Со следующим вопросом Лэмб не медлил: — Как давно вы знакомы с мистером Порлоком? — С мистером Порлоком? — Не отпирайтесь! — сурово предостерег инспектор. — Нам известно, что вы знакомы. И звонили ему. Ваши разговоры подслушивали. Так что давайте не будем тратить время. Итак, за что он вам платил? Веки не дрогнули, сжатые в ниточку губы вдруг искривились в улыбке — не слишком приятной. — Джентльмен оказывает даме знаки внимания, держит связь через прислугу — не пойму, почему это интересует полицию. — А вы подумайте хорошенько! Джентльмен убит, и полицию интересует все, что с ним связано. Теперь поняли? Так за что он вам платил? — Он интересовался миссис Окли, — все еще улыбаясь, ответила Хуппер. — Которую не видел до среды… Веки на секунду поднялись, глаза холодно и зло блеснули. — Кто сказал? — Миссис Окли. Если у вас другие сведения, поделитесь ими. Хуппер снова опустила веки. — Он заезжал в среду вечером. Может же мужчина заглянуть в гости к женщине, которая ему нравится… Лэмб уставился на нее своим тяжелым взглядом. — Бросьте, мисс Хуппер. Бесполезно морочить мне голову. Я же сказал — ваши разговоры с мистером Порлоком подслушали. Вы позвонили ему во вторник, рассказали, что миссис Окли нашла скомканную фотокарточку и сильно расстроилась. Вы спросили — не сказать ли мистеру Порлоку, кто изображен на фотокарточке, а он спросил название ателье, и вы сказали: «Роубеккер и сын, Норвуд». Итак, кто был на фото? — Откуда мне знать? — Вы прекрасно знали, когда разговаривали с мистером Порлоком. Она снова подняла глаза — но лишь на секунду, чтобы не встречаться с грозным взглядом инспектора. — Ну что ж… Это был мистер Порлок. — Уверены? Хуппер кивнула. — Он неплохо вышел. — Откуда взялась фотография? — Мальчик где-то раздобыл. Кажется, в ящике с игрушками. Няня жаловалась, до чего он избаловался в ее отсутствие. Сказала, что мисс Браун нашла фотографию на полу в детской и забрала. — Где сейчас эта фотография? — Миссис Окли сказала, что фото испорчено, и кинула его в огонь. — Мистер Порлок приходил к ней в среду вечером? — Да. — Где она его принимала? — Наверху, в своей гостиной. — Что из их разговора вам удалось подслушать? — Я не подслушиваю под дверью! — Кстати о дверях. В гостиной есть дверь в спальню, где вы могли бы подслушивать? — Я не подслушиваю под дверью! — Я спрашиваю, есть ли дверь. Хорошо, спрошу у миссис Окли. — Есть! — И вы под ней не подслушивали? Мисс Хуппер, я не буду ни угрожать, ни сулить вознаграждений, я просто приведу вам пару фактов. Произошло убийство. А вы — ни много ни мало — мешаете работе следствия. Если вы все же подслушивали и располагаете информацией, которая поможет полиции, вы обязаны все рассказать. Или вы намерены использовать добытые факты для собственной выгоды? Это уже серьезное преступление — шантаж. Я мог бы проверить, не проходили ли вы у нас по какому-нибудь делу, но мне пока не хочется. Вам лучше знать, есть ли там что-то интересное… Итак, что вы слышали из разговора мистера Порлока и миссис Окли?